Имитатор. Книга пятая. Наследники - Рой Олег (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
– Так что там с ее платьем вышло?
– Подпалила его Нина. Пятно, что ли, какое выводила и передержала? Вот не скажу. Повредила, в общем. И Молоточкин ее прямо в пух и перья разнес. Уволить грозился. Ругается, а сам назад, где Марии Платоновне гримерку выделили, зырк да зырк. А там дверка туда-сюда ворохается.
– Так это он для Руденко спектакль устраивал?
– А то! Неуж бы уволил Нину-то? Она ж сама иногда вздыхала – не пора ли на пенсию, возраст уже, а Глеб Измайлович мелким бесом рассыпался: «что вы, что вы, на вас вся костюмерия держится, и реквизит тоже».
– То есть про пенсию она не всерьез говорила?
– Какая пенсия! У нее ж тут вся жизнь была! А тут, вишь, какой пердимонокль!
– Она сильно расстроилась, когда Молоточкин ее ругал? – Арина спросила очевидное, просто чтоб показать – слушает, и даже сопереживает, рассказывайте дальше.
– А ты как думаешь? Валерьянкой я ее отпаивала, и давление у нее подскочило. Я даже домой ее хотела проводить, да она отказалась. Но позвонила, что добралась, только…
– Только?
– Звонила-то она Насте, это секретарь Глеб Измайлыча, та уж меня нашла, тоже сердилась: я вам не нанималась за всеми бегать.
– Почему так вдруг вышло?
– Потому что мы ж как теперь живем? Записных книжек нет, все в телефонной памяти. А Настин телефон, тот, что в приемной у Глеба Измайловича, единственный, который везде печатают. Нина ж звонила с городского, мобильный-то потеряла, а мой-то номер в нем, ну и все прочие, очень сокрушалась. Я опять ее давай успокаивать, говорю, найдется, наверняка же не на улице, а тут где-то забыла.
– Телефон потеряла?
– Да нашелся он, говорю же…
Про «нашелся» тетка ничего еще сказать не успела, но Арина оставила это без внимания: вот почему в костюмершиной квартире мобильного не нашли! А где еще искать потенциальных свидетелей, как не в телефонной памяти?
– И где он сейчас?
– Так у меня! Я вчера утром его нашла, думала, придет Нина, отдам, а тут вон как повернулось.
– Антонова! Лясы точим? – раздалось откуда-то сверху.
Опять прямо глас небесный, поежилась Арина.
Уборщица, подхватив свои инструменты, мгновенно исчезла в одном из боковых коридорчиков.
«Глас небесный» принадлежал стоящему на небольшой галерейке мужчине лет, пожалуй, пятидесяти, даже шестидесяти. Но даже злейший враг не назвал бы его «пожилым». Натуральная статуя Командора, подумала Арина, когда тот, как-то моментально оказавшись уже не наверху, а возле нее, зашагал вправо, одним коротким движением повелев следовать за ним.
И она пошла. Пошла, как крыса за дудочкой, ей-богу.
Через два поворота темноватый лабиринт вывел их в короткий, но просторный и светлый коридор. На двери в его торце скромно поблескивала табличка. Ну да, ну да, хмыкнула про себя Арина. Сам. В лицо она нынешнего худрука не знала, но по реакции уборщицы как-то сразу догадалась: вот он, Глеб Измайлович Молоточкин. Льняная рубашка под легким джемпером с подкатанными рукавами, светлые джинсы, кожаные мокасины. Резкие носогубные складки, чуть впалые щеки, глубоко посаженные глаза под тяжелыми надбровными дугами. Лицо не сказать чтобы красивое, но, что называется, породистое. Ничего общего с великим режиссером Лавровским, который главенствовал тут лет сорок, если не больше. Тот был маленький, шустрый, смешливый. И, хотя труппу держал крепко, совсем на вид был простой. Арина однажды видела, как он с охранником разговаривал – дедулька и дедулька, какой там «главный». Нынешний совсем другой. Лишней улыбки не дождешься. Натуральный Командор.
– Проходите, – довольно дружелюбно молвил Командор, открывая перед Ариной дверь с табличкой. – Настенька, нам чаю. Или вам кофе?
Арина только плечами пожала – мол, все равно.
В углу кабинета – небольшого и довольно захламленного – под наползающими друг на друга афишами и фотографиями с неразборчивыми автографами приютился журнальный столик с двумя потертыми креслами.
– Вы всех журналистов так привечаете? – довольно саркастически поинтересовалась Арина.
– Не всех, – равнодушно сообщил Командор. – Но вы-то не журналист.
– Вы так думаете?
– Я так вижу, – хозяин кабинета вдруг улыбнулся.
Лучше бы он этого не делал. Вышла не улыбка, а гримаса – мрачноватая, чуть ли не угрожающая.
– И что же вы видите? – ей в самом деле было интересно.
– Журналисты совсем иначе себя ведут. Пластика, интонации, мимика. Уверенность, если угодно, другая. Из другого источника, что ли. Так что нет, не журналистка. Но расспрашиваете, причем довольно въедливо. Значит, следователь или опер. И если взять опять же пластику, скорее первое.
В голосе худрука слышалась легчайшая досада – как можно не знать, сколько будет трижды семь? притворяешься, небось? – но обиды Арина не почувствовала. Потому что никакого высокомерия она не услышала, а досада относилась разве что к даром потраченному на объяснения времени. Объяснения, кстати, впечатляли. Так она и сказала:
– Лихо вы.
Он только плечом пренебрежительно повел – подумаешь, бином Ньютона.
– Я режиссер, мне положено. По какому поводу к нам?
– Вы так лихо… видите, может, сами догадаетесь.
– Даже не стану. Вариантов всего два. Скандал вокруг могилы Шумилина и самоубийство, – он вздохнул, – Нины Игоревны.
– Начнем со второго.
Суровый Командор как-то сразу обмяк, ссутулился в кресле, тяжело опираясь локтями в колени и сильно сжимая кружку с чаем, словно вдруг замерз. Помолчал, вздохнул глубоко, мотнул досадливо головой.
– Нину Игоревну жаль, конечно. Но мы не виноваты. Кто ж мог подумать, что она так к сердцу все примет. Я ведь как раз хотел с ней поговорить. Чтоб она, пока Руденко тут, на глаза не показывалась – ну вроде как и в самом деле уволили. На пенсию, в смысле, проводили. А после бы вернулась, как же мы без нее-то. Сколько там сезона-то осталось. Правда, Машенька собиралась еще и на следующий сезон у нас задержаться, но до осени уж разрулили бы как-нибудь. И Машенька уже отошла бы. Она вспыльчивая, как все они, но забывает быстро. Руденко – отличная актриса, может хоть садовую скамейку, хоть Папу Римского сыграть, но у нее ж корона отсюда до Полярной звезды! То есть, ну что ей костюмерша, пусть даже и главная? Попинала, удовлетворила величие свое – и гудбай. Господи! Да если бы я знал, что Нина так всерьез все это примет… Закрутился, даже не позвонил… А она… Э-эх! – он одним махом влил себя половину содержимого кружки. Как будто пил водку, а не чай.
– У Марата с ней какие были отношения?
Вопросу Молоточкин почему-то не удивился:
– Да как у всех. Хотя… Ну да, ну да. Было кое-что. Он хотел что-нибудь из шумилинских сценических костюмов отыскать. Ну там ДНК же. Только костюмы все вдова сразу после похорон забрала.
– Зачем? И – разве так можно?
– Зачем – не скажу, не ведаю. На память, должно быть. А можно ли… Костюмы-то у него ведь собственные были. Не наши то есть.
– Глеб Измайлович! – в дверь кабинета всунулась лохматая голова.
– Занят я, видишь?
– Да ладно, я быстро.
Худрук бросил быстрый взгляд на Арину – она повела плечом и слегка развела ладони, мол, дела есть дела. Да и ей самой полезно поглядеть на еще одного театрального персонажа. Оно, конечно, и не нужно: и кладбищенский скандал, и даже самоубийство костюмерши – это, в сущности, пустяки, ничего серьезного. Если, конечно, эти два эпизода не связаны. Но пока на такую связь ничто не указывает. Даже показания девушки-соседки: мало ли зачем молодой актер посещал Нину Игоревну. Но – информация лишней не бывает. Лучше пусть не пригодится, чем ускользнет что-то дельное.
Незваный гость был молод, не старше тридцати, и довольно симпатичен. Правда, линялый комбинезон с торчащими из карманов инструментами, проводами, шнурками и вовсе уж непонятными предметами был парню изрядно велик, а футболка под ним нуждалась в стирке, но вряд ли он грязнуля. Скорее рабочий сцены, понятно, почему такой замызганный. Вот после работы вымоется, переоденется, будет очень даже ничего.
