Опасная игра бабули. Руководство по раскрытию собственного убийства - Перрин Кристен (читать книги .TXT, .FB2) 📗
– Вы слышали, что я сказала? – повышаю я голос.
От скрипа колес на кресле Саманты мне хочется выбежать из участка. Мне кажется, она собирается обвинить меня в том, что я устроила сцену, как раньше устраивала моя безумная тетя. И от этого я еще решительнее настроена добиться, чтобы меня принимали всерьез.
– Тетя Фрэнсис мертва, – кричу я, – а когда ее нашли, она сжимала в руках розы, нашпигованные иголками, и я тоже каким-то образом до них дотронулась! Почему вы не вызываете «Скорую»?
– Потому что узнал растение в букете и вашу сыпь, – ровным тоном сообщает Крейн.
– Да, все знают розы и сныть, – огрызаюсь я.
Детектив Крейн внимательно смотрит на меня, по-прежнему держа мое запястье указательным и большим пальцами. Он подносит мою ладонь к свету от настольной лампы.
– Это не сныть, – объявляет он, дергая подбородком в сторону беспорядочного нагромождения растений. – Эта трава раздражает кожу, каждое лето в Касл-Нолле приходит эта напасть. Мы в любом случае покажем вас врачу, он пропишет какую-нибудь антигистаминовую мазь.
– И что же это за растение? – спрашиваю я.
Я еще не вполне успокоилась, но детектив говорит так уверенно, что мои плечи начинают расслабляться.
Он еще раз оценивающе смотрит на меня. Отмечает мою бледность и как дрожат мои ладони, лежащие на столе.
– Не важно, – рассеянно произносит Крейн.
– А для тети Фрэнсис было важно? – холодно спрашиваю я.
Я прекрасно вижу, когда от меня что-то скрывают, чтобы не напугать. Я раздражена, но цепляюсь за это чувство, оно помогает мыслить яснее.
Детектив молчит, просто выключает лампу и встает с кресла.
– Тетя Фрэнсис всю жизнь была убеждена, что кто-то хочет ее убить, и вдруг ее нашли мертвой, а вот это стояло на столе! – Слова так и сыплются из меня; я зла от того, что только что вручила детективу букет с иглами и какой-то травой, вызывающей на коже сыпь, а он не придает этому значения. – Так вы собираетесь исследовать букет?
Детектив Крейн выводит меня из участка, по пути к двери резко кивая Саманте.
– У вас что, вся семья состоит из сыщиков-любителей? – бормочет он. – Когда вы разговаривали с тетей в последний раз? – спрашивает Крейн, так и не ответив на мой вопрос.
Мне не хочется признаваться, что я никогда с ней не разговаривала.
– Я приехала из Лондона, чтобы встретиться с тетей Фрэнсис. Уолтер Гордон говорил с ней по телефону незадолго до того, как мы поехали к ней домой, вероятно, он был последним человеком, который с ней разговаривал.
Крейн снова молчит, только хмурится и кивает. Я стараюсь не смотреть на свои ладони, но не могу удержаться, и меня слегка качает.
Крейн берет меня под руку и ведет по извивающимся переулкам Касл-Нолла. Дома из песчаника залиты золотистым закатным светом, но я слишком поглощена разговором, чтобы обращать на это внимание.
Хоть Крейн так и не рассказал мне, к какому растению я прикоснулась, я не чувствую себя беззащитной. Вообще-то совсем наоборот. Он спокойно выслушивает мои теории и время от времени играет роль адвоката дьявола.
– Я видела букеты, которые составляла тетя Фрэнсис. Они бесподобны. Как свадебные букеты от профессионального флориста.
– Ну она делала букеты для многих свадеб в Касл-Нолле. И каждую неделю для церкви, – добавляет Крейн.
– Да. Мистер Гордон упоминал об этом. Мы видели несколько букетов, подготовленных для отправки в церковь. Но букет с этими розами выглядел нелепо, как будто надерган из сорняков. Мне кажется, кто-то послал его тете Фрэнсис, зная, что ей захочется его распотрошить.
– Если только смерть не произошла в тот момент, когда она сама составляла букет, – рассеянно говорит детектив. – Вы предполагаете, что букет был для Фрэнсис. А если от нее? Если он предназначался кому-то другому?
– Вы правда думаете, что кто-то пошлет такой жуткий букет на свадьбу? Или в церковь?
– Не знаю, вдруг кто-то ее разозлил. Фрэнсис злопамятна.
Я делаю мысленную пометку, это важные сведения.
– Что она имела против церкви? – спрашиваю я.
– У нее определенно была какая-то история с викарием.
Крейн морщится, словно запоздало понял, что ему не следовало этого говорить.
– История? В смысле…
– Забудьте, что я это сказал, Энни. Мы почти у больницы.
– И эта история теперь обернулась ей боком, как думаете?
– Я же сказал, забудьте. Это было сто лет назад, – слишком пылко отвечает он, и приказной тон вызывает еще меньше желания подчиниться.
– Сто лет назад? Например, в 1965-м? Когда ей предсказали судьбу? – Шестеренки у меня в голове бешено крутятся. – Или месяц назад? Какой-нибудь спор о цветах был раздут до предела, а потом…
Я пытаюсь представить, каким образом спор тети Фрэнсис с викарием может иметь отношение к скелету и послужить причиной отметить фразу из предсказания, но ничего не выходит.
– Например, в 1965-м. Член моей семьи был знаком с Фрэнсис в то время, так что я знаю, о чем говорил, когда вежливо попросил вас оставить эту тему. – Он на секунду умолкает и смотрит на меня так сурово, что я чуть отодвигаюсь. – И прежде чем у вас разыграется воображение, а вы из тех, кто любит воображать всякое, повторяю, оставьте в покое беднягу викария. Джон и без того натерпелся.
Любопытно. И если я собираюсь разгадать загадку этих цветов, теперь у меня есть новое имя. Джон.
Я отворачиваюсь и лишь тут замечаю, что мы подошли к неприметной двери бодрого зеленого цвета. Каменный дом, как и его соседи, выглядит таким древним, что наверняка был построен, еще когда существовал замок. Детектив Крейн стучит костяшками пальцев по двери, и даже это делает как профессионал. У двери висит табличка с именем: доктор Эси Овусу.
Дверь открывает женщина в белом халате.
– Эси, – извиняющимся тоном произносит детектив Крейн, – у тебя есть время на осмотр пациента без записи?
Доктор Овусу выглядит слегка раздраженной, но смотрит на меня с сочувствием – настоящие врачи это умеют, даже в самом плохом настроении.
– Да, конечно, – говорит она, приглашая меня войти. – Обычно я не принимаю пациентов по вторникам, это день для заполнения бумаг. Но времени у меня мало, внезапно потребовалось провести срочное вскрытие и все такое.
Она бросает на Крейна пристальный взгляд, и между ними проскакивает какая-то электрическая искра деревенской осведомленности. Мои глаза округляются. Зачем местному врачу делать срочное вскрытие? Ведь речь не о тете Фрэнсис? Не слишком ли быстро?
– Пожалуйста, Эси, – настаивает Крейн. – Мне не хочется вести ее в отделение скорой. По-быстрому, хорошо?
Теперь мои ладони пульсируют от боли, а сыпь расползается дальше.
– Ладно, – соглашается женщина, открывая дверь пошире, и приглашает нас войти. – И зачем же вам неожиданно понадобился врач? – мягко, но настойчиво спрашивает доктор Овусу.
У меня вдруг пересыхает во рту. От флуоресцентного света в кабинете врача голова опять плывет, и боль в ладонях превращается в эхо нарастающей паники.
Когда Крейн вынимает букет, шуршание полиэтилена звучит как будто где-то далеко. Доктор Овусу тычет в него пальцем и тихо что-то говорит Крейну.
Тот зычным голосом произносит «болиголов», но у меня кружится голова. Я чувствую странную слабость, а кости словно плавятся, и чьи-то руки усаживают меня на стул.
Прежде чем все погружается в темноту, опять эхом раскатывается слово «болиголов».
Глава 9
Записки из Касл-Нолла, 21 сентября 1966 года
– Я мог бы спросить, что вы здесь делаете, – произнес Резерфорд, обводя взглядом каждого из нас. Он посмотрел на Эмили, которая до сих пор держала в руке пиво, на Роуз с сигаретой и на меня, с рукой Джона на плече, так, будто видел насквозь. – Но думаю, я уже знаю.
Его губы дернулись в улыбке, словно ему пришла в голову какая-то шутка.
Он оказался моложе, чем я ожидала, хотя, согласно городским сплетням, ему всего двадцать три. Он был широкоплечим и гораздо выше любого из нас. Я плохо видела его глаза, но, судя по грозному подбородку, в кулачном бою он мог бы выдержать на удивление много ударов, а после выйти победителем. Интересно, почему он до сих пор не женат? Богатым и привлекательным нетрудно найти пару. А в двадцать лет у него уже имелся титул, да еще и племянник на попечении. На его месте мне не хотелось бы оставаться в одиночестве.
