Не прикасайся! - Веммер Анна (книги без сокращений txt, fb2) 📗
– Смогу!
– Настька-а-а! – ржет парень, неуклюже проезжая мимо.
Рите он, кажется, нравится. А я не могу отделаться от ощущения, что где-то его видел.
Засмотревшись на хахаля Никольской, я едва не пропускаю момент, когда она доезжает до края катка. Чтобы она не врезалась в бортик, я протягиваю руки и ловлю девчонку. В этот же миг меня окутывает легкий флер ее духов. Я сжимаю руками талию и невольно поражаюсь тому, насколько Никольская худая, даже спустя столько лет после ухода из спорта. Она только что исполнила практически идеальную цапельку, и фигуркой, что легко катит по льду на одной ноге, распрямив плечи и выставив руки в стороны, можно любоваться бесконечно.
Она пугается. Сложно это понять, не видя глаз. До сих пор я даже не представлял, насколько важно видеть их, чтобы ловить чужое настроение. Сейчас глаза Настасьи закрыты от меня непроницаемыми стеклами очков, эмоции спрятаны, а мне бы очень хотелось их узнать. Я могу догадываться, что она боится лишь по чуть подрагивающим губам и неуверенно сжимающимся кулакам: этот жест я помню еще с тех пор, как она была моей ученицей.
– Не бойся. Я тебя держу.
А еще я поддаюсь порыву и поднимаю Никольскую в воздух. Она цепляется за мои плечи с такой силой, что наверняка останутся следы.
– Что вы делаете?!
– Поддержку.
– Вы же не парник! И вообще хоккеист! Я не клюшка, поставьте меня на лед!
Но я не могу отказать себе в удовольствии и пару раз обернуться вокруг оси, держа в руках Настасью. Она совершенно напрасно волнуется: я скорее расшибу себе затылок, чем позволю ей упасть на лед.
И не только из-за того, что ее отец спустит со всех нас шкуру.
– Скучала?
– По вам? – иронично приподнимает бровь.
– По льду.
– Не знаю. Иногда думаю, что да. А иногда о том, что лучше бы его и вовсе не было в моей жизни.
– Займись ОФП. Восстанови волчок или либелу.
– Зачем?
– А зачем ты здесь?
Пожимает плечами.
– Папа приказал. Он считает, это меня расшевелит.
– Ошибается?
– Я не в депрессии. Я просто… соответствую.
– Чему?
Будь я проклят, но если бы Настасья могла видеть, она непременно одарила бы меня насмешливым взглядом. Ее ответ на вопрос похож на кирпич, внезапно прилетевший с неба и ебнувший как следует по башке.
– Неважно.
Я не успеваю поинтересоваться, что она имела в виду: к нам подъезжают Рита и Никита. Парень выглядит счастливым и вовсю пользуется тем, что Настя его не видит. Он смотрит на меня с вызовом, будто чувствует обжигающую ревность, которая толкает меня на глупости. Бесит, что Никольская сейчас пойдет с ним гулять. Бесит, что он будет расспрашивать обо мне, о тренировках. Бесит, что он ее поцелует.
Пора уже признаться: я хочу Никольскую. Хочу так сильно, что готов увести ее в кабинет прямо сейчас, и единственное, что останавливает: ее слепота. Нельзя, нельзя трахать слепую беспомощную девочку. У нее есть парень, а у этого парня есть деньги, чтобы оплачивать мою работу. Нельзя даже думать о Настасье в таком контексте. Но я почему-то никак не могу избавиться от фантазий.
– Пожалуй, побуду слабым звеном, – улыбаясь, говорит Никита. – Я сдаюсь. Мои ноги деревянные.
– Так бывает в первый раз, – счастливо улыбается Никольская. – Я тоже устала. За четыре года коньки задубели. Хочешь, пойдем поужинаем…
– Размечтались, – бурчу я.
– Что?
– Я – не аниматор в детском клубе, а тренер. Вы или делаете то, что я скажу, или катитесь ко всем чертям и ищете нового, ясно?
– У меня ноги в кровь стерты!
– А ты надеялась раскатываться как-то иначе?
– Можно напомнить, что я уже не фигуристка и имею право посидеть на лавочке, если подвернула ногу?
– Нет. Поехали, у нас еще пятнадцать минут. Давайте беговым по кругу.
Психуя, Настасья забывает об осторожности, обо мне, о том, что еще пару минут назад она дрожала, едва стоя на ногах. Если ей и натерли коньки, то внешне это совершенно незаметно. Она практически идеально делает перебежки, а губы при этом сжаты в тонкую ниточку от злости. Парень, неуклюже переставляя ногами и отчаянно стараясь не упасть, пытается повторять за ней.
– Парень делает успехи.
– Он умеет кататься.
– Что? – Рита хмурится.
– Парень. Он прикидывается, что едва стоит на коньках. Вопрос только зачем.
– Чтобы понравиться Анастасии? Ну… такой вид заигрывания. Изображает новичка, чтобы ее повеселить.
– Возможно.
Может, мне тоже притвориться, что я не умею кататься?
– Закончили! – кричу я и, прежде чем Никита успевает, подхватываю Никольскую под руку и везу к калитке. Она вся цепенеет, старается держаться от меня как можно дальше, а я получаю ненормальное удовольствие от сильных эмоций.
Не могу заглянуть в глаза и прочитать больше, чем ненависть, поэтому довольствуюсь малым.
Глава шестая
Настасья
– Как ты с ним столько лет выдерживала?
После тренировки и легкого ужина мы идем по улице. Никита осторожно держит меня под руку, изо всех сил стараясь касаться как можно тактичнее, исключительно с целью поддержки. А мне нравится его галантность.
Вообще вся моя жизнь состоит из двух частей. Первые пятнадцать лет, наполненные льдом, тренировками, программами, прыжками. И последующие четыре года темноты. Так вот, этот день – самый лучший день второй половины моей жизни. Мне давно не было так хорошо. Тело приятно ноет после нагрузки, на ноге три огромные кровавые мозоли из-за коньков, но внутри все поет, и я готова часами бродить по улице с Никитой под руку.
К сожалению, Макс всего лишь высадил нас у ворот поселка, позволив пройтись до дома. Это не больше пятнадцати минут, но мы нарочно идем медленно, продлевая завершение вечера.
– Он не такой уж плохой. Просто иначе никак, ты либо добрый дядя, на котором гроздьями висят дети, либо тренер, который приносит медали. Алекс – приносит. В том числе благодаря своей… м-м-м…
– Сучности.
– Суровости. Он правда знает свое дело, умеет настраивать на работу, на прокаты. Видит спортсмена насквозь. Знает, когда нужен психолог, а когда можно покричать. Какая программа сядет идеально, а какая будет смотреться так, словно взята с чужого плеча. Это талант.
– Знаешь, я сейчас покажусь тебе бестактным, но не могу не сказать. Для спортсменки, пусть и бывшей, ты удивительно хорошо говоришь.
Я смеюсь, пытаясь представить себе смущенное лицо Никиты и Макса, который сейчас идет позади нас и наверняка мучительно пытается сдержать улыбку.
– Ну что ты смеешься? Все спортсмены, которых я знал, даже значения не всех слов знали.
– Я много слушаю устную речь. С тех пор, как ослепла, пачками глотаю аудиокниги, слушаю фильмы и все такое.
– Так значит, этот Алекс всегда ведет себя как напыщенный мудак? А почему он Алекс? Косит под американ-бой?
– Не знаю. Так приклеилось. У них в семье это своего рода традиция. Его брат, владелец «Элит» – Серж, а жена Сержа – Крис. Вот и к Алексу пристало. Но в глаза, конечно, все называют его Александром Олеговичем.
– Серьезно. Мне показалось, между вами есть какая-то недосказанность.
– Я…
Закусываю губу, не хочу делиться с Никитой не самыми приятными подробностями прошлого. Но он первый, кто по-настоящему интересуется тем, чем я живу.
– Я была в него влюблена, когда выступала по юниорам. Сильно влюблена.
– И что потом случилось?
– Ничего. Случилось ДТП, я потеряла зрение, а Алекс – интерес к бывшей спортсменке, ставшей бесперспективным инвалидом. Так и прошла любовь.
– Прости. Я напомнил о неприятном.
– Я помню об этом каждый день. Такое не забывается. Папа настаивает, чтобы я ходила тренироваться, но даже боюсь представить, сколько он заплатил клубу, чтобы Алекс со мной возился. Но от иллюзий полезно избавляться. Я разлюбила его, когда поняла, что тренер больше не навестит меня в больнице, что он занят своей чемпионкой.
