За гранью снов - Хоффман Нина Кирики (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
Песня обыкновенности звучала у него в мозгу, но, пока он прислушивался, чтобы запомнить ноты, к ней присоединилась песня необычности. Она звучала контрапунктом, вносила разлад, но и гармонировала с первой.
— Так ты можешь петь? — мысленно спросил он у того, что внутри.
— Я научился от тебя, — ответил тот почти его собственным голосом.
Глава пятая
В школе ничего необычного не случилось. Эдмунд наблюдал, как Джулио собрал свои вещи и запер комнату.
— Я тебе еще нужен? — поинтересовался Эдмунд, когда они уже вышли на улицу.
— Я не знаю, — ответил Джулио. — Я чувствую, что все меняется, но еще не знаю, что мне нужно. — Мне нужна новая скрипка, подумал он, глядя на футляр, который держал в руках. Внутри лежали одни обломки. Но в этом-то Эдмунд ему не поможет, ведь так?
А почему нет?
А как насчет этого чужака внутри него, который умеет делать такие странные вещи? Может быть, он мог и сам себе помочь?
— Ну, если я тебе понадоблюсь, звони. Мне пора домой, — сказал Эдмунд.
— Спасибо тебе большое.
Эдмунд потрепал его по плечу и исчез.
Когда Джулио вернулся домой, мамы еще не было. Он сел за пианино и посмотрел на часы, которые мама специально поставила на крышку, чтобы напоминать ему, когда можно играть на пианино, а когда нельзя. Полшестого. Он потревожит миссис Хопкинс, соседку справа. Но он ведь не каждый день это делает, да и закончит к шести, так что она потерпит.
Пальцы его вспомнили песни, которые он сам не сразу и узнал. Пока руки наигрывали мелодию, мысли где-то витали.
Что же с ним произошло?
Он все еще восстанавливал в памяти все события, а его руки заиграли Прелюдию си минор Рахманинова, большую, темную пьесу. В его исполнении эта музыка напоминала раскаты грома.
Что же случилось?
— Ух ты. Мне нравится этот шум, — подумалось ему. Нога соскользнула с педали, и музыка зазвучала громче и громче. Что-то в ней нарастало, пока он совсем не утонул в океане звука. Он играл ее слишком громко, не обращая внимания на все пометки пианиссимо. Музыка обрушилась на него, как прибой, накрыла волной и поглотила его, смывая все мысли и тревоги.
Кто-то тряс его за плечо.
Он так резко дернулся от неожиданности, что свалился с табурета. Он лежал на полу и глядел, бестолково моргая, на столь же напуганную миссис Хопкинс.
— Я не хотела пугать тебя, — сказала она. Ее лицо было белым, как полотно. — Просто ты так громко играл.
— Извините. Должно быть, я увлекся.
— У тебя новое пианино? — Она осмотрела черную полированную крышку, все такую же старую и поцарапанную, потускневшие медные педали, ярко блестевшие только на концах, где их касались его ноги. — Как тебе удалось извлечь из него такие новые звуки?
— Что? — спросил Джулио. Тем временем он сел, потирая ушибленный затылок. — Что вы имеете в виду?
— Оно звучало как оркестр.
— Джулио? — позвал мистер Марино, сосед с первого этажа. Он зашел в квартиру, поскольку миссис Хопкинс, видимо, оставила дверь открытой. — Конечно, замечательно, что юноша увлечен классической музыкой, Джулио, но разве я не говорил тебе, что нельзя включать проигрыватель на такую громкость?
— Проигрыватель, шмоигрыватель, — проворчала миссис Хопкинс. — Мальчик сам устроил весь этот шум на пианино.
«Кто все эти люди?»
«Это соседи».
— Уважаемая леди, никто не может извлекать такие звуки из обычного пианино, — сказал мистер Марино.
— Может быть, он подключил синтезатор, — предположила миссис Хопкинс. Она наклонилась и заглянула под клавиатуру. — Наверняка. Хотя здесь ее нет. Джулио?
— Да?
— Как ты все это сделал? — Она подняла крышку пианино и уставилась на струны. — Где синтезатор?
— Должен признать, что мне, как ни странно, хочется услышать конец пьесы, — сказал мистер Марино и направился к маленькому магнитофону, который мама подарила Джулио на шестнадцатилетие, больше года назад. — Кто дирижировал? — спросил он, открывая крышку. Уставившись в пустой магнитофон, он недоуменно спросил. — Как? Так там не было пленки?
— А я что вам говорила? Это мальчик сам, — сказала миссис Хопкинс. — Почему вы никогда меня не слушаете, Эмиль?
— У нас что, вечеринка? — спросил чей-то новый голос.
Джулио взглянул в сторону двери. Там стояла маленькая смуглая женщина, державшая огромные сумки с продуктами.
«А это кто?»
«Моя мама».
«Мама?» Кто-то, не он сам, стал ворошить воспоминания. «А, мама». Джулио поймал себя на том, что смотрит на свою мать с каким-то незнакомым ему чувством влечения и страстного желания.
«Наверное», — подумал Джулио. Лет с двенадцати он сторонился объятий, стеснялся их. Но время от времени, когда никто не видел, он мог постоять спокойно и дать себя обнять. Сейчас он встал и направился к двери.
— Мам, давай я возьму сумки.
«А что это такое?» — спросил чужак внутри, уставившись на покупки.
«Еда».
«Еда? Расскажи мне. Покажи. Дотронься до нее. Сейчас».
«Прекрати это».
Джулио забрал сетки у матери.
— Еще в машине остались, — сказала она. — Так у нас вечеринка?
— Похоже, ты как раз закупила все для вечеринки, — сказал Джулио.
— Конечно. Я же готовлю угощение на завтрашний день рождения у Ларсенов. А ты мне помогаешь, не забыл?
Ах да, он и забыл, что взялся за эту работу. А как же встреча в зачарованном доме?
— Джулио? — одновременно сказали миссис Хопкинс и мистер Марино.
— Что ты натворил на этот раз? — спросила мама.
— Я играл на пианино слишком громко. Я увлекся на минутку, вот и все, — ответил Джулио. Он прошел в кухню, поставил сумки на стол и вернулся.
— Ничего страшного, — сказал мистер Марино. — Но теперь ты должен доиграть до конца.
— Мне надо сходить за сумками, — ответил Джулио, протискиваясь мимо него.
В дверях он задержался и крепко обнял мать. Через мгновение ее оцепенение прошло, и она тоже обняла его. От нее так вкусно пахло яблочным шампунем, кулинарными запахами и каким-то собственным пряным ароматом. И в самой форме объятий было что-то, чего он раньше не замечал, какое-то сложное уравнение, которое знал тот чужак внутри него. Оно промелькнуло у него в голове, но исчезло, прежде чем он успел уловить его. Ему хотелось стоять так и обниматься с матерью час, два, но он сделал над собой усилие и выпустил ее.
— О, Джулио, — пробормотала она, вопросительно заглядывая в глаза.
— Эй, парень, давай-ка, возвращайся и покажи, что ты делал! — сказал мистер Марино.
— Продукты могут растаять, — ответил Джулио. Он проскользнул мимо матери и кинулся вниз по лестнице. Он надеялся, что к тому времени, как он вернется, соседи уже уйдут.
«Что это ты делал? И вообще, кто ты такой?»
«Кто я?» — спросил голос сам себя, пока Джулио доставал сумки из багажника машины. «Уже не тот, кем был, — решил он. — А что это за запах?»
Джулио поставил сумки на землю и достал из одной из них грейпфрут.
«Это — …» — Джулио надкусил корку и взвыл от горького вкуса и брызнувшего кислого сока.
«Прекрати!»
«Но он так вкусно пах», — жалобно отозвался голос.
«Не делай больше ничего, не спрося разрешения!»
— Джулио? — мама положила руку ему на плечо. — С кем это ты разговариваешь? С тобой все в порядке?
— Нет, — ответил он, а голос в это время сказал: «Ее рука такая теплая и мягкая. Ах…»
Джулио продолжал:
— Со мной сегодня кое-что случилось, и теперь я сам не свой.
— Не хочешь рассказать мне?
Из них четверых, приходящих в зачарованный дом, только Джулио рассказывал матери о призраке и магии. Она волновалась за него и за Сьюзен. Джулио не был уверен, что мать верила тому, что он говорил, но она ни разу не усомнилась вслух и не возразила. Она говорила, что ей приятно, что он посвящает ее во все это. И что бы они ни делали, раз это облегчает жизнь Сьюзен и вроде бы не вредит Джулио, то она не имеет ничего против.
