Из тупика - Пикуль Валентин Саввич (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗
Харченко вскинул чемодан на плечо, на котором жестко коробился серебряный "контрик", и - зашагал. Путь далек: через всю Францию, потом Норвегия, Швеция, Финляндия...
А там уже и Кронштадт, где свершится переворот судьбы!
Глава четвертая
- Штабс-капитан корпуса Особого назначения, командир батальона Небольсин. Прислан к вам его превосходительством генерал-майором Марушевским!
Иванов-6 склонил лысую голову:
- Весьма польщен. Но у нас на флоте принято называть офицеров не по званию, а по имени-отчеству.
- Виктор Константинович, - представился штабс-капитан.
- Вот и отлично, Виктор Константинович. Прошу садиться... окажите милость. Что вас привело к нам?
Небольсин присел и с некоторым удивлением (он - человек казармы!) оглядывал сейчас обстановку салона. Резные панели мореного дуба, роскошный министерский стол командира крейсера под двумя золочеными бра... Бархатные портьеры, блеск хрусталя и люстры старинной выделки. И вдруг под койкой что-то зашевелилось отвратно, и выползло оттуда нечто страшное.
- Ой! - воскликнул Небольсин, заметив удава.
Иванов-6, вытянув ногу, затолкал питона обратно под кровать.
- Он у меня сыт, - сказал равнодушно. - Итак, я слушаю...
Как и следовало ожидать, штабс-капитан заговорил:
- ...О том досадном недоразумении, которое произошло недавно в одном из кабаков Тулона, и мне...
Но Иванов-6 сразу прервал его:
- Простите, Виктор Константинович, но мне знакомо ваше лицо. Откуда я знаю вас? Где мог видеть?
Штабс-капитан сидел в кресле, уверенно утопая в кожаной глубине. По облику этого человека было видно, что он будет хорош в любой одежде - и в мундире, и в поддевке, и в смокинге.
- Возможно, - улыбнулся Небольсин. - Дело в том, что я офицер запаса гвардии. В отставке! До войны же был актером.
- На любительской сцене?
- Нет, - поморщился Небольсин, будто его оскорбили. - Я был на профессиональной. Играл в Петербурге, в Театре Комиссаржевской... Конечно же, под псевдонимом! И режиссерствовал на сцене провинциальной. Мое лицо, добавил он, - должно быть, оттого и знакомо вам. Да и фотооткрытки актеров расходились по всей России.
- Вот-вот, - кивнул Иванов-6. - Наверное, потому я вас и знаю... Что ж, очень приятно. Теперь снова в армии?
- Да. Знание французского языка. Желание повидать большой мир. Участие в общей мировой трагедии, - вдруг заговорил Небольсин казенными словами. Сейчас вот из форта Мирабо передвигаем части на лагерь Майльи под Шалоном, откуда...
- На фронт! - досказал за него Иванов-6. - Понятно. Ну, а каково настроение ваших солдат? Не считают ли они, что это авантюра - посылать русских сражаться во французские окопы, когда своя земля трещит под ногами?
Небольсин, как опытный актер, остался невозмутим.
- Солдаты - отборные красавцы, молодцы, - ответил он. - Что же касается авантюризма, то... Простите, я не могу расценивать это как авантюру. Несут же в России охранную службу Мурманского побережья британские и французские корабли? Война Стран Согласия и требует согласного единения всех сил Антанты!
- А генерал Марашевский прислал вас ко мне...
- Для того, - ответил Небольсин, - чтобы выразить недоумение по поводу того прискорбного столкновения.
- Впервые слышу! - сказал Иванов-6. - Не может быть! Мне никто не докладывал.
- Однако же это так, - настаивал штабс-капитан.
- Впрочем, - согласился каперанг осторожно, - крейсер не стоит на месте. Портов много, а значит, и столкновения возможны. Драться с кем-то ведь надо! Дерутся же студенты с полицией...
- Генерал Марушевский, - корректно отметил Небольсин, - надеется, что наказанию подвергнутся виновные не только с нашей, армейской, стороны.
- А ваши солдаты уже наказаны?
- У нас дисциплина, и ни один проступок не остается безнаказанным. В условиях республиканской страны, где ни один наш жест не остается незамеченным, иначе быть не может.
- Хорошо, Виктор Константинович, - согласился командир "Аскольда". - Я разберусь в этом случае. И можете передать его превосходительству, что виновные понесут наказание...
Каперанг известил потом Быстроковского:
- Роман Иванович, узнать виновных, я думаю, будет нетрудно, ибо солдаты свои визитные карточки матросам тоже оставили. Так поставьте всех, кого морда выдаст, под ружье. Часа на четыре. С полной, выкладкой. В ранцы - песок иль кирпичи. Я надеюсь, что военно-морской атташе в Париже останется нами доволен...
Потом, просматривая списки выявленных участников драки, Иванов-6 велел Быстроковскому:
- А теперь, Роман Иванович, распорядитесь, чтобы по этому списку выдавали каждому, кто будет стоять под ружьем, по две чарки водки. Они поймут, что я не осуждаю их за драку.
- Но тогда, - возразил старший офицер, - атташе Дмитриев в Париже или - хуже того - граф Игнатьев не будут довольны.
- Но они же должны понять, что я вынужден поддерживать в матросах боевой дух. Пусть лучше дают волю кулакам, но зато поберегут языки... от политики! Вы ведь знаете, сколько неприятностей приносит русскому флоту эта политика...
* * *
Люди не могли не чувствовать, что в России что-то происходит. И когда накипь гульбы схлынула с них, как вода с гладкой клеенки, они потянулись к живому слову...
А где взять-то его, это живое слово? Шестьсот рублей в год отпускало питерское Адмиралтейство матросам "Аскольда" на это живое слово. Деньга для приобретения литературы были в руках корабельного ревизора лейтенанта Корнилова. Куда он их дел, об этом лучше спросить у тех девочек, которые назывались одинаково, хотя цвет кожи их был различным. За два года войны в библиотеке крейсера хоть бы одна новая книжка появилась. А старые зачитали до дырок. Их было в крейсерской библиотеке всего двести. Любой грамотный матрос в полгода проглатывал библиотеку залпом, а потом... Конечно, от такой тоски пойдешь в кабак как миленький!
Теперь, на заходе в Тулон, Корнилов как-то извернулся с деньгами и выписал команде "Русское слово" (издание патриотическое). Получая же газеты из России, первым делом лейтенант запирался у себя в каюте, брал ножницы для стрижки ногтей и начинал инквизиторствовать - вырезал из газет думские речи.
Барон Фиттингоф фон Шелль как-то застал его за этим занятием и строго осудил:
- Володя, это ты нехорошо придумал. Это нечестно!
- А зачем нашим матросам читать либеральную болтовню? О том, что на фронте нехватка снарядов, о том, что в министерствах сидят предатели и шпионы, о том, что Распутин... Зачем?
- Дай, - ответил минер, - прочесть матросам хоть эту болтовню. Не имея даже думских речей, матросы начнут искать новые источники сведений из России. И смотри, как бы не потянуло их на нелегальщину... Россия - такая страна, из которой ножничками для ногтей правды не вырежешь!
- Отстань, баронесса... - сказал Корнилов.
Но даже из раскроенных газет чувствовалось: перелом в настроении русского общества обозначился, и сквозь зазывания к победе уже пробивались возгласы недовольства войной и властью. Цены на продукты в России (как писали тогда) росли в стремительном "crescendo". Внутри страны вспыхивали бунты и забастовки, а в окопах поселилось уныние, от которого еще злобнее грызли солдат фронтовые вши.
Как раз недавно, для поощрения команды, часть матросов отправили в Париж - пусть поглазеют. Но в Париже за каждым не уследишь. Куда он пошел не проверишь. В кабак? Пожалуйста: пьянство даже поощрялось, как занятие бравое. Но там-то, именно в кабачках, и случались нечаянные встречи с русскими эмигрантами-революционерами. Русская колония в Париже буквально разодралась из-за матросов-аскольдовцев{2}. Крепкие моряцкие головы, хорошо выдерживали разливы даровых абсентов, но зато шатались от наплыва программ и зазываний.
Иной час нарывались на оборонца, который, восхваляя матросскую доблесть. Поднимал бокал:
- Война до победного конца! За Босфор и Дарданеллы! Он, дурак, не понимал, что эти люди недавно вернулись из-под Дарданелл, и тогда они отворачивались грубо:
