Смерть и жизнь больших американских городов - Джекобс Джейн (читать книги полностью txt) 📗
Один мой знакомый живёт на Верхнем Манхэттене на улице, где церковный молодёжно-общественный центр, часто устраивающий вечерние танцы и другие мероприятия, оказывает прохожим такую же услугу, как у нас бар «Уайт хорс». Ортодоксальное градостроительство сильно проникнуто пуританскими и утопическими представлениями о том, как людям следует проводить свободное время, и это морализаторство по поводу частной жизни людей тесно переплелось с концепциями, касающимися функционирования больших городов. Обеспечивая безопасность улиц, бар «Уайт хорс» и церковный молодёжный центр при всех безусловных различиях между ними играют во многом одну и ту же общественную цивилизующую роль. В больших городах не только находится место для этих и многих иных различий во вкусах, целях и интересах; города, кроме того, нуждаются в людях со всеми этими различиями наклонностей и вкусов. Предпочтение, оказываемое утопистами и прочими деятелями, испытывающими навязчивое влечение к организации чужого досуга, одним видам законного времяпрепровождения перед другими, не просто бесполезно для городов. Оно приносит вред. Чем шире спектр законных (в строго юридическом смысле!) интересов, которые улицы и расположенные на них заведения могут удовлетворить, тем лучше как для этих улиц, так и для городской безопасности и цивилизованности.
Бары — и вообще вся коммерция — пользуются во многих городских районах дурной репутацией именно потому, что они привлекают незнакомцев, и эти незнакомцы отнюдь не являются благом.
Это печальное обстоятельство особенно верно в отношении унылых «серых поясов» больших городов и фешенебельных или по крайней мере солидных в прошлом внутренних жилых районов. Поскольку эти районы очень опасны, а их улицы, как правило, очень темны, нередко делается вывод, что проблема — в недостаточном уличном освещении. Хорошее освещение, конечно, важная вещь, но темнота сама по себе не объясняет глубинную, функциональную болезнь «серых поясов» — Великое Несчастье Скуки.
Значение ярких уличных огней для тоскливых «серых зон» состоит в том, что они придают уверенности некоторым людям, испытывающим необходимость или желание выйти на тротуар, но при плохом освещении не решающимся на это. Фонари, таким образом, побуждают этих людей принять личное участие в наблюдении за улицами. Кроме того, хорошее освещение, конечно же, повышает значимость каждой пары глаз, увеличивая дальность обзора. Любая добавочная пара глаз и улучшение видимости, разумеется, плюс для скучных «серых зон». Но если этих глаз на улице нет или если в мозгу позади этих глаз нет почти бессознательной уверенности в том, что одиночные усилия по поддержанию цивилизации пользуются общей поддержкой со стороны улицы, от освещения пользы мало. В отсутствие эффективных наблюдателей ужасающие преступления могут случаться и случаются на хорошо освещённых станциях подземки. Но они практически никогда не происходят в тёмных театральных залах, где много людей и много глаз. Уличные огни могут быть подобны пресловутому камню, падающему в пустыне, где нет ушей, чтобы услышать падение. Создаёт он звук или нет? Освещает ли свет что-либо в отсутствие эффективного наблюдателя? В практическом смысле — нет.
Чтобы объяснить проблемы, создаваемые незнакомцами на улицах городских «серых зон», я остановлюсь вначале, ради выявления аналогии, на особенностях других «улиц» — коридоров государственных жилых башен, представляющих собой вариации на тему Лучезарного города. Лифты и коридоры этих зданий — в некотором роде улицы. Это улицы, поставленные «на попа», с тем чтобы упразднить улицы на земле и превратить землю в безлюдную парковую зону, подобную торгово-прогулочной зоне в Вашингтон-Хаусез, откуда была украдена ёлка.
Эти внутренние части зданий являются улицами не только в том смысле, что они обеспечивают перемещение жителей, которые, как правило, не знают друг друга и в большинстве случаев не могут отличить соседа по дому от пришельца. Это улицы и в том смысле, что они общедоступны. Они были разработаны в подражание стандартам, принятым у состоятельных людей, живущих в хороших многоквартирных домах, но только в данном случае у жильцов нет денег на швейцаров и лифтёров. Кто угодно может бесконтрольно войти в такой дом и воспользоваться лифтом как проезжей улицей, а коридорами — как тротуарами. Эти внутренние улицы, будучи вполне доступны для публичного использования, в то же время недоступны для публичного наблюдения, и поэтому им не хватает сдерживающих факторов, которые имеются на обозреваемых городских улицах.
Обеспокоенное в связи с этими незрячими улицами, как мне представляется, не столько опасностями для человека, реальность которых была многократно подтверждена, сколько вандализмом в отношении имущества, нью-йоркское городское управление по жилищному хозяйству несколько лет назад затеяло эксперимент с коридорами, открытыми для публичного обзора. Местом эксперимента стал жилой массив в Бруклине, который я назову Бленгейм-Хаусез, хотя в действительности он называется иначе (я не хочу добавлять ему неприятностей, рекламируя его).
Поскольку Бленгейм-Хаусез состоит из шестнадцатиэтажных зданий, чья высота предопределяет изрядную величину малолюдной территории вокруг них, возможность обзора открытых коридоров с земли или из соседних домов даёт в основном психологический эффект, но в какой-то степени это помогает. Что более важно и эффективно, коридоры хорошо приспособлены для наблюдения изнутри зданий. Они создавались с расчётом не только на перемещение людей, но и на другие способы использования. Они оборудованы как игровая зона и достаточно просторны, чтобы служить подобием узких веранд. Все это оказалось настолько живым и интересным, что жильцы добавили ещё один способ использования, ставший особенно популярным: они начали устраивать там пикники вопреки постоянным предупреждениям и угрозам со стороны администрации, которая не планировала такого использования коридоров-балконов (план должен предусматривать все на свете и не может затем изменяться!). Жильцы полюбили свои коридоры-балконы, и благодаря интенсивному использованию эти балконы находятся под интенсивным наблюдением. Проблем с преступностью и вандализмом там не возникало. Даже лампочки там целы, хотя в жилых массивах подобного размера со слепыми коридорами их из-за вандализма и краж приходится каждый месяц вкручивать тысячами.
Тут все обстоит хорошо.
Убедительная демонстрация прямой связи между наблюдением и безопасностью в большом городе!
Тем не менее массив Бленгейм-Хаусез столкнулся с тяжелейшей проблемой вандализма и хулиганства. Освещённые балконы, являющиеся, по словам администрации, «самым ярким и заманчивым зрелищем в этой части города», привлекают пришельцев, особенно праздношатающихся юнцов, со всего Бруклина. Но эти пришельцы, притянутые, как магнитом, обозримыми коридорами, в них не задерживаются. Они идут на другие «улицы» зданий, за которыми нет хорошего наблюдения. В их числе — лифты и, что более важно в данном случае, пожарные лестницы и их площадки. Полицейские без толку бегают вверх-вниз за нарушителями порядка, которые творят бог знает что на слепых лестницах, идущих с первого этажа до шестнадцатого. Они едут на лифте на последний этаж, там заклинивают дверь лифта, чтобы его нельзя было вызвать вниз, и на лестнице делают что хотят с теми, кого им удаётся поймать. Проблема так серьёзна и на вид так тяжело поддаётся решению, что преимущество безопасных коридоров почти сведено на нет — по крайней мере, в глазах измученной администрации.
Происходящее в Бленгейм-Хаусез мало чем отличается от того, что происходит в скучных городских «серых зонах». Тамошние, увы, немногие и редко расположенные участки подлинной жизни подобны легко обозреваемым коридорам в Бленгейм-Хаусез. Они привлекают посторонних. А расположенные рядом сравнительно пустынные, скучные, слепые улицы можно сравнить с пожарными лестницами в Бленгейм-Хаусез. Они не приспособлены для того, чтобы иметь дело с чужаками, и присутствие на них чужаков автоматически сулит неприятности.
