Земляничный год - Михаляк Катажина (мир бесплатных книг .txt) 📗
Но все вместе…
Эва вывалила содержимое пакетов, принесенных из магазина, дома на кровать. И после примерки вынуждена была признать, что ни одна из купленных ею с таким воодушевлением вещей не годится для завтрашней поездки. Земляничный плащик враждовал с пиджачком. Кашемировый свитерок отказывался сочетаться с белыми сапожками. И в придачу ничего из купленного, кроме разве что желтого шарфика, никак не подходило к ее обычной одежде.
Значит, снова надо было надевать серый. Снова. Как всегда. На глазах у любимого мужчины – всегда серая.
– Ну нет. Не дождетесь…
В отчаянии она совершила набег на супермаркет, трудилась до поздней ночи и…
– О господи, что у тебя такое на голове?! – этими словами встретил ее Анджей в шесть утра на следующий день.
– Дикая слива! – ответила Эва с удовлетворением.
– Зачем?!
– Боже, да чтобы ты спросил: «Что это у тебя на голове?!»
– Так, отвечай немедленно: зачем и почему у тебя на голове эта дикая – если не сказать «бешеная!» – слива?!
Если честно – она ожидала более восторженной реакции…
– Чтобы добавить красок в жизнь.
– Это замечательно, добавляй – но почему слива, да еще дикая?! – Анджей все никак не мог оправиться от потрясения от того, что увидел на голове своей подруги.
Потому что Эва не только перекрасила волосы в радикальный фиолетовый цвет – чуть ли не марганцовки. Она их еще и постригла.
– Кто это сделал с тобой?! – вопрошал он в негодовании, не обращая внимания на все более мрачнеющее лицо Эвы. – Ты же как будто облезла! Вот тут! И вот тут! Пеньки какие-то остались!
– Это модная асимметрия, – процедила Эва, сконфуженная и очень злая.
Не такой реакции она ожидала, ох не такой.
– Да того парикмахера, который такое с тобой сотворил, нужно скальпа лишить! Это же не асимметрия, это…
«Маникюрные ножницы», – мысленно закончила его фразу Эва.
Вчера или, точнее, уже сегодня, потому что был третий час ночи, она закончила покраску волос этой дикой сливой и, впечатлившись полученным эффектом – надо сказать, в полной мере она его оценить все же не могла, потому что глаза были полны слез и картинка получалась несколько смазанной, так вот – она решила, что гулять так гулять, и захотела своим волосам, которые до этого висели невыразительными прямыми патлами, придать больше жизни… легкости… той самой модной асимметрии… И, не раздумывая долго – она в последнее время вообще предпочитала поменьше думать, – схватила первые попавшиеся ножницы и… вот.
Результат она уже не видела, потому что глаза у нее слипались. А утром ей некогда было взглянуть на себя в зеркало. Она мельком увидела только какой-то жалобный вихор над правым ухом и… ну да, может, вихор покороче – над левым. Но ведь мужчины обычно не такие наблюдательные, чтобы заметить разницу!
Но Анджей был из таких. Из наблюдательных.
– Сделай с этим что-нибудь! – потребовал он. – Я с тобой в таком виде не поеду.
– Ну и ладно! – доведенная до крайности, крикнула Эва. Она тут для него… а он… «я с тобой в таком виде не поеду!» – Сам поезжай! Один! Хотя нет – не один, а с красавицей Каролиной! Ей-то не надо волосы дикой сливой красить, чтобы… – Она умолкла на полуслове, глотая слезы, и резко повернулась, готовая уже бежать домой, чтобы всласть наплакаться там в одиночестве.
Анджей придержал ее за руку.
– Стоп, стоп, не так быстро! – он развернул ее к себе лицом. – Да ты не завидуешь ли?!
– Вот еще! Нет, совсем нет!
У него было такое странное выражение лица, что Эва уставилась на него внимательно, а слезы сразу высохли у нее на глазах.
– Твоя Каролина, – начала она снова, чуть менее уверенно, – со своими прекрасными вьющимися волосами, конечно, может не волноваться о дикой сливе…
– Значит, ты завидуешь волосам Каролины? – спросил он спокойно, а когда она кивнула, тихо сказал: – Но это не ее волосы. Это парик. У Каролины лейкемия.
Эва потеряла дар речи.
И так, потеряв дар речи, и ехала в машине Анджея, не в силах слова вымолвить, к дому Каролины.
– Только не сболтни какую-нибудь глупость, – предупредил он, когда они парковались во дворе многоэтажного дома. – И не вздумай ее жалеть – она этого не выносит.
Эва только кивнула растерянно, а когда Анджей исчез за дверью подъезда, изо всех сил попыталась придать своему лицу нормальное, обычное выражение, но мышцы отказывались слушаться ее.
К счастью, Анджей дал ей пару минут на то, чтобы все-таки прийти в себя, и, когда оба, Каролина и Анджей, вышли из подъезда, Эва уже смогла почти нормальным голосом произнести, хотя в горле у нее совсем пересохло:
– Привет, Каролинка.
Та посмотрела на нее с интересом, а потом перевела взгляд на молчащего Анджея:
– Ты ей сказал, – она не спрашивала, она утверждала.
– Так вышло. Прости.
Каролина пожала плечами.
– Ну что, поехали?
Предполагалось, что она сядет вперед, рядом с водителем, но она уселась с краю позади и уставилась в окно. Так они ехали до самого выезда из Варшавы, а потом Каролина положила руку на плечо Эвы и слегка сжала его:
– Я хотела сама тебе сказать, с самого начала, но боялась… боялась, что тогда ты будешь заниматься моей книгой из жалости, что будешь чувствовать себя обязанной мне помогать, понимаешь? Исполнить мою мечту, чтобы я, типа, могла умереть спокойно…
– А ты можешь умереть? – тихонько спросила Эва.
– Я борюсь. Мы боремся, – поправилась она. – Мы с Анджеем ищем донора спинного мозга.
Эва зажмурилась.
Значит, она завидовала умирающей девушке, которой ее друг пытался продлить жизнь…
Внезапно она подскочила так, словно ее подбросила чья-то невидимая рука:
– Мы вот что сделаем: я издам твою книгу в самые короткие сроки, она войдет в список бестселлеров, и когда тебя уже будут по-настоящему знать и любить, тогда… – Эва драматично повысила голос: – Тогда мы начнем кампанию «Спаси жизнь Каролине! Стань донором!» И снова: билборды кругом, везде, где только можно! На Дворце культуры, в метро, на здании университета, во всех школах и институтах! Вся страна, а может, даже весь мир узнает, что одним простым действием можно спасти жизнь незнакомому тебе человеку. Это будет что-то невероятное! Мы достучимся до людских сердец! Анджей! – она повернулась к сидящему за рулем и до сих пор хранящему молчание Анджею с такой горячностью, что он аж вздрогнул: – У тебя ведь хватит на все это денег?!
– Ну, если тебе не придет в голову, что сначала Дворец культуры надо будет купить…
– Каролина! – Эва посмотрела на девушку почти сурово: – Ты разрешишь использовать твое имя и твою известность для доброго дела?
– Ну, вообще-то это доброе дело как раз меня и касается, – ответила та тихо.
– А может, сначала найдем донора, а потом уж займемся книгой? – не унималась Эва. – Ведь для этого нужно время…
– Да. А еще – симпатия со стороны общественности, – вмешался Анджей. – Потому что она, эта самая общественность, с гораздо большей готовностью и желанием бросится помогать автору нашумевшей книги, чем никому не известной просто Каролине.
– Что правда, то правда, – вынуждена была согласиться Эва. – Но ты ведь дотянешь? – она с тревогой уставилась на девушку.
– Дотяну.
В глазах Каролины впервые за сегодняшнее утро появился лучик света.
Маленькая, тихая надежда.
Буковый Дворик был чудесный.
Так авторитетно и безапелляционно заявила Эва, когда они по широкой аллее подъехали к лестнице, перед которой, посреди просторного газона, красовался прудик в виде сердца – уже одно это вызывало восторг. Особенно потому, что этот прудик не был новоделом, произведением современных скульпторов, а был делом рук старинных мастеров, которые строили само ранчо, поэтому пруд не казался вычурным и претенциозным, а прекрасно сочетался с ландшафтом и окружающими постройками.
В воде отражались белые стены классического белого здания, окна с наличниками, окруженные ставнями, стрельчатая крыша, и конечно – крыльцо, как из старого кино. Ну и цветы: ярко-красные бегонии в горшках на каждом окне. Сочетания цветов – красный, белый, патинированная бронза, и все это в окружении яркой, сочной зелени – создавали ощущение правильности и цельности всего ансамбля, и Эва полюбила Буковый Дворик с первого взгляда. И хозяйку – энергичную женщину около сорока лет, одетую в кожаные бриджи и такую же куртку, – тоже.
