Знак фараона (сборник) - Бекитт Лора (е книги TXT) 📗
Испугавшись его пристального взгляда, незнакомка скрылась среди убогих хижин, а Анхор подумал, не порождено ли это видение знойным ветром пустыни? Девушка показалась ему такой живой на фоне безмолвного серого камня, а ее красота такой яркой среди унылых песков, что он потерял покой. Недаром говорится: как без воды нельзя развести краски, так без любви невозможно познать ни истинного горя, ни величайшего счастья! Человек может утверждать, что никогда не будет сражен любовной страстью, но она подкрадется к нему и ужалит, как змея, или настигнет и свалит с ног подобно песчаной буре.
Анхор знал, что в том мире, где жила бедная девушка, все проблемы решают деньги. Ему не составило труда отыскать юную красавицу и ее родителей. Девушку звали Харуя, и писец пожелал взять ее в наложницы. Родные девушки пришли в восторг от предложения Анхора, но возникло неожиданное препятствие – Небет. Писец женился на этой женщине по расчету, и она тоже вышла за него без любви. Однако она была его законной супругой, происходила из уважаемой семьи, родила ему детей и заслужила право высказывать свое мнение. Небет возражала против того, чтобы Анхор брал в дом другую женщину.
Писец призадумался. Меньше всего он желал раздора в семье. В кои-то годы он мечтал сполна насладиться спокойствием и роскошью своего дома, женской нежностью и любовью.
И все-таки Анхор сделал девушку своей наложницей, велев ей неукоснительно выполнять приказы Небет. Но надежда сполна вкусить плоды неожиданной страсти не оправдалась: Харуя не любила его. Разумеется, ей пришлось покориться, она родила Анхору двоих сыновей. Со временем девушка преодолела свойственное ее сословию невежество; красота Харуи расцвела, как расцветает пальма под благодатным солнцем; юная наложница научилась одеваться, следить за волосами, лицом и телом, и все же Анхору постоянно казалось, будто он держит в руках драгоценную шкатулку, ключ от которой навсегда поглотили воды священного Нила.
А после пришла беда. Один из заказчиков Мериба заподозрил неладное, предъявил архитектору претензии в том, что расходы сильно завышены, и подал на него в суд. Богиня истины Маат была неумолима: судья решил, что документы содержат приписки, и велел передать дело в ведомство фараона. В последний момент Мериб во всем обвинил Анхора, сказав, что тот оформлял бумаги без его ведома, а он лишь ставил на них свою подпись. Подобные деяния карались отрубанием руки. Анхор подозревал, что приписки лежат на совести Джедхора, что Мериб обо всем догадался и решил выгородить своего помощника. К счастью, суд не нашел достаточных доказательств вины Анхора, но репутация писца была непоправимо испорчена. В конце концов его сослали в ном Черного Быка, в город Эффе. Несчастному пришлось лишиться большей части своего имущества, а главное – надежды на возвращение в город великого Амона. Мериб потерял несколько выгодных заказов, но в целом его положение не пострадало.
Поплатившийся за свою доверчивость Анхор не таил обиды на архитектора – каждый, кто родился под солнцем, живет и спасается как может! – но его беспрестанно терзала досада. Пусть его дни скоро начнут клониться к закату но дети… Старший сын Тимес был способным и прилежным мальчиком, а единственная дочь Тия обещала стать редкой красавицей.
Харуя была права, когда говорила, что ее господин по-прежнему лелеет призрачные надежды на то, что когда-нибудь колесо судьбы покатится в противоположную сторону и, если не ему, то, по крайней мере, его потомкам, улыбнется удача.
Большинству людей нелегко существовать с сознанием, что их выбросили на обочину жизни, а еще труднее – умирать; особенно тем, кто познал вкус почета и власти, кто ощутил на своей бренной ладони вес золота, которое не разрушается и не тускнеет от времени.
Анхор возвращался домой в сумерках. У писца было много работы, но он не огорчался: если ум и руки человека заняты, ему не грозит голод и горькая слава бездельника. Анхор успел заслужить уважение жителей городка неутомимым трудолюбием и неподкупной честностью; его почтительно приветствовали, приглашали в гости, у него спрашивали совета самые влиятельные и богатые в Эффе люди. В Фивах такое было невозможно, там он навсегда остался бы одним из многих.
По прошествии пяти лет воспоминания о столице напоминали сон. Иногда Анхору чудилось, будто он никогда не видел, как величественные треугольники пирамид сверкают под лучами солнца, как играют красками выстроенные вдоль берегов Нила храмы, как зеленеют покрытые мирровыми деревьями террасы, как копошатся напоминающие маленьких черных муравьев рабочие, занятые на строительстве гигантских сооружений, возводимых по прихоти божественного фараона.
Анхор смирился со своей участью. При этом ему очень хотелось, чтобы судьба его детей сложилась иначе.
Размышления писца прервал местный ювелир, которого звали Мена. Мужчины остановились и раскланялись, а после Мена смущенно произнес:
– Не хочется об этом говорить, но я должен, ибо слухи разлетаются быстрее, чем выпущенные на волю птицы. Вчера я пришел домой раньше времени и случайно услышал разговор своего старшего сына с его приятелем Хетесом. Ты знаешь этого юношу?
– Он сын лекаря Баты, к которому я часто обращался, – спокойно ответил Анхор.
Мена нервно облизнул губы и, собравшись с духом, промолвил:
– Хетес хвалился моему сыну, будто тайно встречается с твоей женщиной, Харуей. Мальчишки думали, что их никто не слышит, потому Хетес говорил очень громко, да еще и смеялся. Разумеется, когда он ушел, я призвал сына к ответу. Сначала он отпирался, а позже сознался, что Хетес довольно часто рассказывает о своих похождениях, причем не только ему. Прости, но я считаю своим долгом предупредить тебя.
Пока ювелир говорил, Анхору казалось, будто ему на голову льют кипящую смолу, а когда Мена закончил, почудилось, что его выпотрошили живьем. Он купил Харую у ее родителей, но купить любовь женщины невозможно, потому Анхор довольствовался покорностью наложницы. Он никогда не думал, что Харуя может выйти из повиновения, отдаться другому мужчине.
Писец постарался взять себя в руки.
– А если Хетес лжет?
– Возможно. Но в любом случае нельзя допустить, чтобы сын Баты позорил имя такого уважаемого и известного человека, как ты! – заметил Мена.
– Да, это так, – медленно произнес Анхор, глядя на ювелира невидящим взглядом. – Скажи, если я предъявлю обвинение Харуе и Хетесу, ты и твой сын выступите свидетелями?
Мена кивнул.
На этом они расстались, и Анхор пошел домой не разбирая дороги. Ему случалось сталкиваться с предательством посторонних людей, но он никогда не думал, что самый больной удар может нанести член его семьи! В глубине души он знал, что Хетес говорил правду. В последнее время Харуя была сама не своя, хотя и старалась это скрывать. Анхор вспомнил, как Небет жаловалась на то, что молодая женщина не занимается детьми, что она часто ходит на рынок и чрезмерно увлечена косметикой и нарядами. Тогда он не придал этому значения, поскольку не привык вникать в подобные мелочи. Писец объяснял слова Небет ее ревностью. Вот уже много месяцев Анхор не заглядывал в спальню жены; он проводил ночи только с наложницей, ибо она была красивее и моложе. Однако Харуя все чаще находила предлоги, чтобы уклониться от близости со своим господином. А у писца было так много дел, что он и сам нередко предпочитал сон любовным утехам.
Вернувшись домой, Анхор велел жене подать ужин и медленно жевал, не понимая, что он ест. Небет молча прислуживала мужу; она всегда делала это сама, не доверяя служанкам. Харуи не было видно, и Анхор не стал спрашивать, где она и что делает.
После ужина писец отправился спать, а на следующий день не пошел на службу.
Анхор собирался поговорить с Харуей, но судьба изменила его замыслы: в то утро торговец Бата отправил своего сына в дом писца с лекарством, который тот попросил приготовить. Обычно этим делом занимались слуги, но к самым важным и уважаемым людям Бата приходил сам или посылал Хетеса.
