Любовники (На Ревущей горе, у Лимонадного озера.Царство покоя.В другой стране) - Уинзор Кэтлин (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Увидев, что Шерри собралась уходить, Джасинта пришла в крайнее волнение.
— Не уходи! — крикнула она во весь голос. — Мы же еще не выбрали для меня платье!
Шерри снова повернулась к ней и опять звонко рассмеялась, высоко подняв голову, открывая при этом безупречную линию шеи и прекрасный подбородок, словно изваянный замечательным скульптором. Ее смех напоминал звон мелких монеток, рассыпавшихся по булыжной мостовой.
— Ну конечно же, дорогая, никуда я не уйду! Я просто задумалась, замечталась. Знаешь, ко мне иногда приходит такое состояние, и я становлюсь крайне рассеянной. Извини меня, пожалуйста! — Она нежно дотронулась до руки Джасинты, чуть-чуть сжала ее, при этом улыбаясь ей прямо в лицо. Ее очарование, мягкость и красота были поразительны, и Джасинта удивилась тому, что мать попала в ад. Такое казалось ей просто невозможным. Да она способна смягчить сердце любого грубого простолюдина, не говоря об отце.
— А знаешь, ты первая красивая женщина на свете, которой я совершенно не завидовала бы и ни к кому не ревновала, — сказала Джасинта и добавила: — Я имею в виду, что этого никогда не было бы там, внизу. По крайней мере у меня хватило бы ума не показывать этого.
— Знаю. И чувствую то же самое. Очень рада, что ты выросла такой красавицей, но я знала, что так и будет. Ведь ты была самой очаровательной малышкой, которую я когда-либо видела. Наверное, поэтому мы не ревновали бы друг друга, будучи матерью и дочерью. Наша красота казалась нашей обшей собственностью, если можно так выразиться. Ведь ты принадлежала мне, а я — тебе. И мы восхищались бы красотой друг друга, как восхищались бы сами собой. И это было бы вполне естественно. Очень естественный и довольно загадочный вид любви, не правда ли?
— Сегодня самый счастливый день в моей жизни! — воскликнула Джасинта, и обе женщины рассмеялись. — И все-таки… что же мне надеть к вечеру? А ты в самом деле думаешь, что он будет там?
Шерри остановилась и внимательно посмотрела на дочь.
— Ты, правда, надеешься, что он придет? И ты предвкушаешь встречу с ним? Тебе очень хочется увидеться с ним еще раз?
Джасинта нахмурилась.
— Думаю, да. В конце концов, здесь он — единственный человек, обладающий влиянием.
— Какое впечатление он произвел на тебя?
Этот вопрос сильно смутил Джасинту; она повернулась к Шерри спиной и притворилась, что выбирает платье. Ей было бы очень стыдно, если бы мать узнала, благодаря чему он произвел на нее такое сильное впечатление.
— Ну… — нерешительно начала она. — Он довольно привлекателен. Правда, на мой взгляд, несколько грубоват. Безусловно, не джентльмен.
«Ох, до чего же нелепые вещи я говорю!»
— Да, — согласилась с ней Шерри. — Он не джентльмен. Вот, посмотри, почему бы тебе не надеть это платье? На мой взгляд, оно очаровательно.
— Да, оно довольно миленькое, — рассеянно сказала Джасинта, — но… тебе не кажется, что оно какое-то блеклое, неброское? — Ей было не по себе. Муж очень любил, когда она надевала именно это платье, принимая самых консервативных знакомых.
— Да, ты, пожалуй, права, — задумчиво согласилась Шерри. — Оно и вправду какое-то невыразительное. Что ж, тогда надень вот это. Я просто уверена, что в нем ты произведешь сенсацию. В конце концов, почему бы и нет.
Платье, которое выбрала Шерри, Джасинта купила летом перед поездкой с Мартином в Париж; сшитое из бархата, причем по самой последней моде, оно было бледно-пурпурного цвета. А ведь когда речь идет о высокой моде, цвет платья не может быть случайным или излишне кричащим. И еще в этом платье она была на балу, где впервые встретилась с Дугласом. Однако она стеснялась рассказать об этом Шерри, ибо опасалась, что та подумает, будто Джасинта надеется произвести такой же фурор сегодня вечером. Хотя, конечно же, могла это сделать.
Полтора часа ушло на то, чтобы Джасинта приняла ванну, сделала прическу (с помощью Шерри) и оделась к вечеру. Все время они, не переставая, беседовали, но ни разу не упомянули о своем хозяине.
Джасинте безумно хотелось выпытать у Шерри, знакома ли она с ним, знает ли, что он из себя представляет, но, когда спросила об этом, Шерри ответила:
— Да, я знакома с ним. По крайней мере провела в его обществе довольно много времени. Но никто не может сказать о нем что-то определенное. Все о нем совершенно разного мнения. Ты еще увидишь: все, что я смогла бы рассказать тебе о нем, не будет соответствовать твоему собственному о нем представлению. Подожди… и ты сама все решишь для себя. А теперь давай больше о нем не говорить. Он, в лучшем случае, способен взволновать, и ему это, безусловно, нравится. Позволь мне предостеречь тебя: не заблуждайся по поводу его дружелюбных взглядов и прочих обаятельных штучек, которые, вероятно, он будет демонстрировать тебе время от времени. Не зря же он все-таки дьявол, а не кто-нибудь еще. Ты же знаешь.
Джасинта слушала Шерри внимательно, стараясь сохранять благоразумие, словно маленькая девочка, присутствующая в школе на своем первом уроке. Иногда послушно кивала.
— Я думаю, в нем есть что-то зловещее.
Шерри тяжело вздохнула и резко обмахнула себя черным шифоновым веером, украшенным золотыми блестками.
— Он старается угодить всем и каждому. Пожалуйста, Джасинта, давай больше не будем говорить о нем.
— Хорошо. Мне очень жаль, что я вообще затеяла этот разговор. Расскажи мне лучше, как вы тут развлекаетесь. Что вы делаете для этого?
— Ну, дай-ка мне подумать… — медленно начала Шерри. Сейчас она натягивала на руки белые лайковые перчатки. Натянув их, начала застегивать крошечные пуговички на запястьях. — Ну, к примеру, здесь огромный выбор всяких азартных игр.
— Азартных игр! — Сейчас Джасинта стояла возле туалетного столика, раскладывая и рассматривая свои драгоценности. — Неужели они считают азартные игры самым лучшим способом провести время?
— По меньшей мере это один из лучших способов убить время, — отозвалась Шерри, грациозно пожимая плечами. — Как ты, наверное, уже догадалась, это он придумал подобный способ времяпрепровождения. Ну, потом еще есть…
— Шерри! — вдруг громко воскликнула Джасинта и подбежала к ней. — Смотри, что у меня! — Она остановилась рядом с Шерри и протянула вперед руки, показывая широкое, похожее на кружево, ожерелье и браслет с тяжелыми золотыми застежками, сделанный из красно-коричневых волос, принадлежавших матери. — Отец носил много лет цепочку для часов, изготовленную из твоих волос. Да, да, много лет, во всяком случае, сколько я себя помню.
Какое-то время Шерри разглядывала браслет с вежливым любопытством, а потом невольно вздрогнула всем телом. Одной рукой она дотронулась до своих волос.
— Как это печально, — сказала Шерри. — У меня тоже был браслет… из волос моей матери. М-да, мы были болезненно впечатлительны. Это не очень-то здорово, тебе не кажется?
Похоже, Шерри, попав сюда, лишилась многих ценных вещей. Джасинта разочарованно смотрела на свои драгоценности. Она положила их обратно в шкатулку, и женщины заговорили о коллекции голубого китайского фарфора, принадлежавшего Джасинте, и о том, как она любила уходить из дому, чтобы рисовать на открытом воздухе пейзажи.
Наконец Джасинта была готова. Волосы уложены и заплетены в косы; в шляпке торчало три страусиных пера. Лицо тщательно напудрено и нарумянено, но с утонченным вкусом, как и подобает рафинированной леди. Белые лайковые перчатки застегнуты на локтях, а в руке она держала красивый веер из страусиных перьев. В ушах сверкали бриллиантовые серьги, а две маленькие бриллиантовые звездочки украшали левую грудь. Еще она надела восхитительное бриллиантовое ожерелье, подаренное Мартином. Это был его последний подарок.
Шерри с Джасинтой одарили друг друга теплыми и искренними комплиментами, вышли из комнаты и двинулись по широкому пустынному коридору, освещаемому газовыми фонариками.
Так они и шли вдвоем: Шерри — в своем черном атласном платье, миниатюрная, изящная, быстрая и энергичная, и Джасинта — в светло-пурпурном бархате, чуть выше ростом своей спутницы, блистательная и спокойная. Они шли, держа друг друга за руки, минуя одну закрытую дверь за другой; их шлейфы плавно тянулись за ними, словно волны, а приглушенные мягкие голоса тонули в сверхъестественной тишине огромного полуосвещенного коридора. Было довольно холодно, пустой коридор казался бесконечностью перед этими двумя медленно двигающимися изящными женскими фигурками. Иногда они громко и звонко смеялись, и смех казался таким задорным и счастливым, словно это две молоденькие девушки отправлялись на давно ожидаемый бал.
