Повелитель Вселенной - Сарджент Памела (мир книг TXT) 📗
На четвертый день большая часть гарнизона бежала под покровом ночи, то ли для того, чтобы присоединиться где-нибудь к другим войскам, то ли из страха.
Эту весть сообщил ее отцу Азиз, брат Зулейки, но его рабы принесли ее еще раньше с улицы. Карим приготовился покинуть дом, когда пришли двое.
— Несколько сотен человек все еще в цитадели, — сказал Азиз.
— При таком малом числе защитников сражаться нельзя, — возразил Карим. — Противник пойдет на штурм самого шахристана, и мы не сможем отбить приступа. Говорят, враг щадит тех, кто сдается.
Брат потянул себя за бороду.
— Сдача таким людям может дорого нам обойтись.
— Сражение при таком малом числе защитников обойдется еще дороже, — сказал отец. — Пойду встречусь с имамами и другими, чтобы обсудить, сможем ли мы купить себе прощенье.
Одна из рабынь застонала, Зулейка стиснула лозу пальцами.
Карим вернулся домой только к ночи. Утром он уехал с делегацией, которой предстояло предложить врагу драгоценности Бухары.
Вечером Карим не вернулся. Слуги шептались об условиях сдачи и о всадниках, которые войдут в город завтра. Зулейка спала беспокойно, гадая, что же они потребуют.
Она проснулась в тишине. Обычно из спальни она слышала, как переговариваются женщины и мальчики, приступающие к своей утренней работе. Она торопливо оделась и ходила из комнаты в комнату, никого не находя. Сад был пуст, исчезли даже новая наложница отца и мальчик, который иногда делил с ним ложе.
За тринадцать лет своей жизни она никогда не покидала дома одна. Пока была жива ее мать, Зулейка ходила с ней на базар, а после ее смерти она ходила туда с мальчиком и рабыней, закутанной в чадру, как и она сама. За воротами слышался шум толпы. Вражеские солдаты могли ворваться в дом.
Зулейка закрыла лицо сеткой, закуталась в длинную черную чадру и вышла на улицу. Не успела она закрыть калитку, как ее подхватила уличная толпа и повлекла вперед. Толпа двигалась мимо домов и садов к лавкам, что стояли возле Пятничной мечети. Толпа шумела. Поверх голов в тюрбанах она увидела ряд поднятых копий.
Толпа вдруг раздалась. Она услышала крики, и ее толкнули на обочину, где теснились люди. Всадники ехали по булыжной мостовой. У них были темные лица, узкие глаза, дубленая кожа и длинные тонкие вислые усы. Тела у них были такие широкие, что казались изуродованными. В них не было ничего человеческого.
Ей хотелось убежать обратно в дом, но толпа толкала ее вперед, пока она не увидела золотые купола мечети. Всадники грабили лавки, швыряя ковры, медные котлы и другие товары на улицу. Много всадников ехало в направлении мечети от ворот Ибрагима. Человек, ехавший во главе всадников, что-то кричал на незнакомом языке муллам, стоявшим возле мечети.
— Великий хан спрашивает, — переводил человек, который был рядом с ним, — не дворец ли это шаха Мухаммада?
— Нет, — ответил мулла. — Это святое место, Дом Бога.
— Возле города негде пасти лошадей. Хан приказывает накормить их.
Зулейка в ужасе наблюдала, как всадники въезжали в мечеть. Она старалась устоять, боясь, что ее затопчут, если она упадет. Варвары рассыпались по мечети, всадники стегали толпу. Зулейку понесло к входу, и она оказалась вместе с другими внутри.
В мечети было полно людей и лошадей. Воины в шлемах хватали женщин и сдирали с них сетки и чадры. Люди в белых тюрбанах имамов взвыли, увидев, как украшенные драгоценными камнями лари наполнили зерном и поставили перед лошадьми. Свитки были разбросаны по всему полу. Бог накажет их за это, за разорение мечети, за то, что побросали свитки Священного Корана на пол. Ученых в тюрбанах заставили носить зерно лошадям, а других — подносить кувшины с вином варварам.
Чья-то рука ухватила чадру Зулейки и сорвала ее. Зулейка поймала сетку и тут же упустила ее. Девушку толкали, пока она не оказалась поблизости от кафедры. Главарь всадников поднялся по лестнице на аналой в сопровождении двух других и повернулся лицом к толпе. Он поднял руку, шум утих, и она услышала всхлипы и лошадиный храп.
Человек начал говорить что-то грубым голосом. Со своими широкими плечами и кривыми ногами он был такой же, как все они, но глаза у него были зеленовато-желтые, как у кошки. Рядом с ним стояли еще один варвар и бородатый человек, похожий на горожанина, хотя на нем был панцирь и шлем, такие же, как у врагов.
Светлоглазый замолчал, и заговорил человек с густой бородой.
— Великий хан говорит вам, — выкрикивал он, — и всей Бухаре, открывшей перед ним ворота. Вы совершили великие грехи, и ваши начальники нагрешили больше всех. Посмотрите на меня и знайте, что я есть. Я — Божье наказание за ваши грехи, и в доказательство этого я послан против вас. От Божьей воли нет защиты.
Зулейка смятенно подумала, что это так и есть, Господь их оставил. Вдруг ее толкнули к лестнице. Ее обхватила чья-то рука и подняла на кафедру. Она вскрикнула, когда к ней приблизилось желтоглазое лицо. В мечети гремели песни варваров и женский визг. Человек швырнул ее на пол и сорвал с нее одежду. Всем весом он придавил ее к кафельному полу, и внутри нее взорвалась боль. Ею овладел злой дух, и защитить ее от него было некому. Ее душа была ввергнута в темное царство наказания за грехи ее народа.
Бич Божий и его помощники праздновали победу, пока солнце не поднялось высоко над мечетью. Ученые бухарцы подносили варварам вино и сыпали зерно в лари, в которых прежде хранились свитки Корана. Городских певиц заставили танцевать перед солдатами великого хана, которые сами пускались с ними в пляс. Зулейка сидела у ног хана. Стоило ей попытаться отползти, как рука его хватала ее за волосы и рывком возвращала назад. Он дважды изнасиловал ее, и одежда ее была запятнана кровью. Теперь он смеялся и пил, явно наслаждаясь зрелищем разгула своих людей.
Она умирала от стыда. Путаясь в мыслях, она гадала, нет ли тут отца и братьев, видящих ее позор. В бок ее ударила нога, хан встал и пошел к лестнице, у которой ему подвели коня. Он сел и поехал сквозь бурлившую толпу.
Всадники покидали мечеть. Зулейку пинком спустили с лестницы, а толпу потеснили к арочному входу. Толпа понесла ее. Теперь уже ей было все равно, что с ней случилось. Она была лишь одной среди множества душ, осужденных расплачиваться за грехи своего народа.
Хан приказал всем богатым бухарцам снести свои пожитки к воротам Ибрагима, а потом горожанам велели оставить город, не беря с собой ничего, кроме одежды, что была на них. Их погнали через ворота и вдоль арыков, орошавших сады рабата, пока они не вышли на равнину. Пыль затмила солнце, и равнина стала красной, словно залитой кровью. Здесь людей и оставили на ночь под стражей.
К утру на возвышении, где была центральная часть города, вспыхнуло пламя, и повалил дым. Сопротивление тех, кто набрался мужества сражаться, прячась за стенами цитадели и совершая вылазки против дикарей, лишь отягчило участь Бухары. Катапульты метали камни в стены, сравнивая их с землей. Мужчин и подростков — купцов и ученых, имамов и рабов — согнали к цитадели и заставили засыпать рвы. Трупы павших забили арыки. Горшки с горючей жидкостью перелетали через стены, и на шестой день цитадель сдалась. Головы ее защитников навалили кучами перед зубчатыми стенами. Бухара превратилась в сплошные дымящиеся руины, в арыках струилась кровь.
Зулейка стояла в толпе пленниц и смотрела, как умирает ее город.
Она не знала, что случилось с ее отцом и братьями. Они могли оказаться среди тех мужчин, которых пытали, чтобы они признались, где спрятали свое богатство, а может быть, они были в шахристане, и их пожирал пожар. Могли они найти свою смерть и во рвах цитадели. Она говорила себе, что лучше бы они умерли и не знали о дьяволах, употребивших ее и швырнувших в толпу изнасилованных женщин и девушек. Было бы лучше, если бы они отмучились.
Через несколько дней после того, как Ветер Божьего Гнева ворвался в ворота Бухары, орда разобрала свои шатры, собрала награбленное и двинулась на восток по берегу реки Зеравшан в направлении Самарканда, гоня перед собой пленных. Стариков, раненых, умиравших оставили, они были не нужны, поскольку не могли принести пользы при осаде Самарканда. Зеленая растительность некогда процветавшего оазиса была объедена почти догола. Арыки высохли, потому что некому было пускать и распределять воду. Орда срубила деревья для постройки осадных башен, а лошади вытоптали цветники. Развалины Бухары дымились. Только каменные стены общественных зданий, несколько минаретов и купола мечетей, с которых содрали позолоту, свидетельствовали, что некогда здесь был большой город.
