Война за проливы. Призыв к походу - Михайловский Александр (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
Ильич хотел было сказать еще что-нибудь такое нелицеприятное, но Коба вдруг веско сказал: «товарищ Михаил полностью прав!» – и вождь мирового пролетариата осекся на полувздохе. С недавних пор за молодым грузинским революционером стало наблюдаться что-то такое эдакое, отчего тушевались и смущались даже те люди, которые были старше его и по возрасту, и по положению.
– В русском народе, – как бы пояснил он свои слова, – говорят, что тот, кто слишком широко шагает, рискует порвать свои штаны в самом интересном месте. К великой цели требуется двигаться маленькими шагами. Российская империя при товарище Михаиле стала одним из самых социально ответственных государств, отчего австрийские и турецкие рабочие, перешедшие в российское подданство, ничего не потеряют, зато приобретут положенные им по закону социальные гарантии. Я, например, понимаю это именно так.
– Кхм, – сказал смущенный Ульянов, – действительно, товарищ Коба. Что-то я об этом не подумал. Но в таком случае надо признать, что чем сильнее будет развиваться капитализм, переходящий в свою высшую империалистическую фазу, чем чаще и сильнее его будут потрясать глобальные экономические кризисы, тем острее будут политические противоречия между отдельными империалистическими державами. И если экономические противоречия при империализме выливаются в мировые экономические кризисы, то политические противоречия, по закону перехода количества в качество, должны приводить к глобальным войнам, в которых за передел мира будут сражаться все имеющиеся в наличии империалистические державы…
– Все верно, товарищ Ульянов, – облегченно вздохнул император Михаил, – и именно об этом, только другими словами, нам уже четыре года талдычили товарищи из будущего. Не так ли, Ирина Владимировна?
– Именно так, товарищ Михаил, – подтвердила товарищ Джугашвили-Андреева, – когда в мире не осталось свободных территорий, которые можно было бы просто застолбить, а колониальные войны становятся все менее результативными, тогда наступает время глобальных конфликтов, когда бои идут уже не в далеких колониях, а прямо посреди старушки Европы. Победитель получает все – говорили те, кто развязал эту бойню. Но еще никто не догадывается, что победителей в этом всемирном Армагеддоне не будет. Точнее, этот победитель не входил в число предвоенных фаворитов, потому что о его существовании до самого последнего момента ничего не было известно… Если вы, Владимир Ильич, не поняли, то я имею в виду созданное вами на руинах Российской империи в нашем варианте истории первое в мире государство рабочих и крестьян. И еще одна поправка. Когда наступает время мировой воны, то в схватке за существование сходятся не только империалистические, но и социалистические державы. Империализм бывает не только капиталистический, но и социалистический, иначе бы единственное социалистическое государство не продержалось бы среди капиталистических хищников целых семьдесят лет. Можете записать эту мысль в свой Катехизис. Когда решается, кто выживет, а кто станет кормом для победителя, не особенно-то смотрят на политическую ориентацию. Бывшие смертельные враги встают под общие знамена, а вчерашние союзники атакуют друг друга со смертоносной яростью. Поэтому товарищ Михаил совершенно прав, когда старается застать врага в неготовом к войне состоянии, чтобы разгромить его с минимальными потерями для своей армии…
– Кстати, – неожиданно сказал император, – о капиталистических и социалистических империях. Сразу после победы над Турцией и Австро-Венгрией будет объявлено о завершении переходного периода и начале строительства в России просвещенного социализма с монархическим лицом. Я уже примерно знаю, что надо делать и как избежать большинства самых грубых ошибок, которые за время своего правления допустили присутствующие здесь Владимир Ильич и Иосиф Виссарионович.
– Так-так! – сказал Ильич, «фирменным» жестом закладывая большие пальцы за проймы жилета и наклоняясь к собеседнику. – А вот с этого момента, товарищ Михаил, пожалуйста, поподробнее. В чем именно будет выражаться этот ваш монархический социализм и чем он будет отличаться от социализма, так сказать, классического типа? А также, пожалуйста, изложите, какие ошибки, по вашему мнению, должны будут совершить в будущем присутствующие тут ваш покорный слуга и товарищ Коба?
– Давайте начнем с того, – сказал император, – что мы не можем отбросить тысячелетнюю государственную традицию, сжечь свой дом в огне мировой революции, и лишь потом на заваленном трупами пепелище начать строить новое справедливое общество. Это совершенно исключено; а с теми, кто мечтает о таком, будет разбираться ведомство Александра Васильевича Тамбовцева. Каждая Империя только тогда чего-нибудь стоит, когда умеет себя защитить.
– Ну, товарищ Михаил, – немного разочарованно протянул Ильич, – об этой части вашей программы мы догадывались и так. Ведь безумием бы было предполагать, что вы сейчас схватите факел и кинетесь поджигать свой Зимний дворец. Нам хотелось бы знать, каким образом вы собираетесь сочетать отжившую свое форму монархического правления, при которой неизбежно существование классов угнетателей и угнетенных, с принципами всеобщей социальной справедливости, для претворения в жизнь которой необходимо создать бесклассовое общество равных возможностей?
– Во-первых, товарищ Ульянов, бесклассовое общество – это миф, – ответил император, – и при развитом социализме, о котором нам рассказывали товарищи из будущего, были угнетенные классы рабочих и крестьян, прослойка в виде интеллигенции и угнетатели, в лице которых выступала партийно-государственная бюрократия. Если кто-то отчуждает продукты чужого труда, не производя при этом никаких полезных действий, то этот человек должен считаться угнетателем, невзирая на прочие обстоятельства. Да, Мы признаем, что норма эксплуатации трудящихся при так называемом развитом социализме была в разы меньше, чем при развитом капитализме, но это преимущество нивелировалось общей стагнацией экономики, дефицитом товарной массы и снижением качества предоставляемых государством услуг.
Немного помолчав, император добавил:
– Ваше первое в мире государство рабочих и крестьян проиграло борьбу за сосуществование в буржуазном окружении не в силу каких-то фатальных причин непреодолимого характера, а в силу тотального обобществления, а точнее, огосударствливания средств производства. Хорошо взять в казну большой военный завод: и управлять им относительно легко, и производимый им конечный продукт потребляется непосредственно государством, минимизируя расходы этого государства на оборону, в которые не закладывается выгода частных лиц. Неплохо наложить лапу на нефтепромыслы или угольные шахты, непосредственно приносящие казне чистый доход. Гораздо хуже, если под управлением государства окажутся швейные и обувные фабрики, заводы по выпуску часов, портсигаров и папирос. В таком случае ассортимент того, что будут производить эти предприятия, будет определяться не по потребности людей, исходя из спроса в магазинах, а произволом планирующего чиновника, в результате чего каких-то товаров будет не хватать, а какие-то окажутся в избытке, затоваривая склады. И совсем плохо будет в том случае, если тотальной национализации подвергнутся мелкие лавочки, производственные артели и кустари-одиночки, и действия какого-нибудь сапожника дяди Жоры, починяющего штиблеты в своей будочке, будут регламентироваться из Санкт-Петербурга каким-нибудь министром бытового обслуживания…
После этих слов императора Ильич и Коба недоуменно переглянулись. Мол, неужели, доходило и до такого, чтобы национализировали даже кустарей?
– Дошло-дошло, – подтвердила Ирина, – и кустарей национализировали, и коров в крестьянских хозяйствах резали, и деревни укрупняли в поселки городского типа, – да так ловко и с таким энтузиазмом, что придушили свое сельское хозяйство, подсев на импорт продовольствия от проклятых буржуинов. Будет у вас, товарищ Ульянов, один верный последователь который пообещал, что через двадцать лет советский народ будет жить при коммунизме, а на самом деле его политика шараханья из крайности в крайность привела страну к реставрации капитализма. Товарищ Михаил прав. Принцип национализации средств производства, доведенный до абсолюта, тяжело бьет по экономике государства, делая ее неконкурентоспособной. И не поможет вам тогда никакая социальная справедливость, ибо ее одну, без сопутствующих товаров и услуг, на хлеб тоже не намажешь.
