Поэзия и проза Древнего Востока - Чжао Е (книги без сокращений .txt) 📗

Время возникновения «Книги Иова» может быть определено только гипотетически. Острота чувства и отчетливость мысли, характеризующие этот шедевр древнееврейской литературы, бескомпромиссность, с которой в нем поставлен «проклятый вопрос» о разладе между умственной доктриной и жизненной реальностью, заставляют думать о «послепленной» эпохе, скорее всего о IV в. до н. э. Этим не исключено присутствие в составе книги более раннего материала (может быть, проза в начале и конце) и более поздних вставок (вероятно, речи Элиу, возможно, песнь о мудрости в 28 главе, описания Левиафана и Бегемота в 40 и 41 главах и т. д.).

Имя героя книги засвидетельствовано уже для II тыс. до н. э.; оно жило в народном воображении как имя вошедшего в поговорку праведника сказочной древности. Когда пророк грозит божьей карой, постигающей грешную страну, он может сказать так: «Если бы среди нее были такие три человека, как Ной, Даниил и Иов, то они бы и спасли жизнь свою праведностью своею;…даже эти три человека не спасли бы ни сынов, ни дочерей, и только сами бы спаслись, а земля стала бы пустыней» («Книга пророка Иезекииля», гл. 14, ст. 14 и 16). Приводимая Иезекиилем присказка о трех великих праведниках соединяет имя «Иов» (Ийо?в) с именем Ноя (из легенды о потопе) и с именем пророка Даниила (присутствующим уже в угаритском эпосе); это заставляет думать об очень глубоких пластах общесемитских традиций. Итак, время действия — легендарная старина. Место действия несколько загадочно: имя «Уц» фигурирует в библейском родословии потомков Сима, но с чем следует отождествлять землюУц — с арамейскими областями на севере Заиорданья, или с Хаураном, лежащим южнее и еще восточнее, или с Эдомом, расположенным к югу от Мертвого моря, — до сих пор не ясно. Скажем так: Иов ровно настолько близок по крови и географическому местожительству к иудейско-израильской сфере, чтобы входить (вместе с тремя своими друзьями и с Элиу) в круг почитателей единого бога; и он ровно настолько далек от этой сферы, чтобы являть собою столь нужный для философской притчи тип «человека вообще», пример «открытого» религиозного опыта, образец как бы «естественной» праведности, не прикрепленной к какому-либо моменту истории древнееврейского народа (потому что иначе читательский интерес был бы перенесен с личного на общенародно-политическое). Иов верит в того же бога и постольку стоит перед теми же проблемами, что любой иудей, но все-таки он не иудей, и поэтому его устами можно было спрашивать об этом боге и об этих проблемах свободнее, чем устами иудейского персонажа.

Для того чтобы увидеть своих героев сквозь некий «магический кристалл» временной и пространственной дистанции, автор «Книги Иова» идет на тонкую и продуманную стилизацию: божественное имя «Яхве», по библейскому преданию, открытое специально Моисею и через него рождающемуся еврейскому народу, тщательно избегается в речах Иова и его друзей, хотя обильно присутствует в авторской речи. Иов принадлежит к иной эре, иному порядку вещей — он живет еще до Моисея. Его опыт первозданен, как опыт «праотца» Авраама. Поэтому он называет бога теми же именами, которыми, по Библии, называл бога Авраам: «Шаддай», «Эльон, «Эл», «Элохим».

Язык «Книги Иова» очень необычен; он изобилует дерзкими, неожиданными, порой загадочными сравнениями и метафорами, а также иноязычными словами арамейского или, по некоторым гипотезам, эдомитского происхождения. В нем довольно много речений, которые больше ни разу не встречаются в сохранившихся древнееврейских текстах и смысл которых приходится угадывать из контекста. В некоторых случаях значение слова было, вероятно, проблемой уже для истолкователей времен «Септуагинты» (III–I вв. до н. э.) и Талмуда (первая половина I тыс. н. э.). Для порчи текста тоже было достаточно много возможностей (хотя и далеко не так много, как это виделось науке несколько десятилетий назад). В настоящее время начинается новая эпоха текстологической работы над «Книгой Иова» благодаря наконец-то воспоследовавшей публикации одной из кумранских находок — арамейского таргума (переложения) этой книги. К сожалению, переводчик не успел воспользоваться новыми данными, которые еще долго будут осваиваться гебраистикой. Автор перевода и комментариев приносит сердечную благодарность Михаилу Иосифовичу Рижскому, любезно предоставившему возможность ознакомиться с его неопубликованной работой о «Книге Иова». Возможности оговаривать в примечаниях все места, перевод которых более или менее гадателей, не было. Оговорены только особые случаи.

…и человек этот был прост… — В подлиннике: «tam» — непереводимое древнееврейское слово, которое означает отсутствие внутренней ущербности, полновесную доброкачественность и завершенное взаимное соответствие всех помыслов, дел и слов. Перед нами возникает образ искренней, чистосердечной, благообразной истовости богатого патриархального «шейха», неуклонно блюдущего себя от греха и во всем поступающего как положено. Иов — хороший, и ему хорошо, и с ним хорошо; кажется, злу неоткуда войти в его жизнь. Тем более поразительно, что зло входит в его жизнь.

И родилось у него семеро сыновей… — Сакральные числа 7, 3, 5 соответствуют древней числовой эстетике и выражают идею совершенства, законосообразности, гармонической стабильности. Если человек отовсюду окружен такими числовыми структурами, это значит, что все его дела идут правильно, по порядку, «по чину».

Сыны Божьи— Описательное обозначение ангелов.

Господь— в подлиннике здесь и далее имя «Яхве».

Противоречащий— в подлиннике: слово «сатан», означающее также «обвинитель» или «клеветник» (в суде), «враг» или «супостат» (на войне), «искуситель» или «подстрекатель» (при раздоре), «препятствующий» (на пути), вообще «соперник», «противник», «противоборник». Это древнееврейское имя нарицательное живет в современных языках как имя собственное — «Сатана». Однако в «Книге Иова» это скорее кличка и прозвание безымянного и тем более жуткого сверхчеловеческого прокурора вселенной, чем его установившееся собственное имя. Но разница не только в этом. О Сатане в свете позднейшей теологии заведомо известно, что он противник бога. О Противоречащем из «Книги Иова» известно пока что одно: что он — противник человека. Его отношения с богом остаются загадкой и открытым вопросом.

Но — протяни-ка руку Твою… — Сатана «искушает» бога, и формула этого искушения символически соответствует формуле искушения человека в библейском рассказе о грехопадении Адама и Евы. Там Змий внушил человеку протянуть руку и коснуться запретного плода, чтобы познать, что есть добро и зло; здесь Противоречащий внушает богу протянуть руку и коснуться человека, чтобы познать, что есть человек, — добро или зло.

Кожа за кожу! — По-видимому, поговорка, возникшая из практики меновой торговли бедуинов.

…злыми язвами… — Имеется в виду проказа. Для древнего еврея это не только неисцелимая болезнь, перспектива медленной и мучительной смерти, но и скверна, знак божьей немилости, позорная утрата телесного благообразия. Прокаженный «нечист» в ритуальном смысле и потому отлучен от общинного культа.