Великий канцлер - Михайловский Александр (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
Ну а вообще, если мысленно проследить весь тот путь, что я прошла с момента попадания в этот мир, то от такой головокружительной «карьеры» просто приходишь в шок. Нет, конечно же, все логично и правильно, но поражает то, кем я была ТАМ, и кем стала ЗДЕСЬ… Я не о титулах. Я о внутреннем преображении – а все остальное именно из этого и проистекает. Алла Лисовая пять месяцев назад и она же сейчас – это две разные женщины, и с этим приходится смириться. И вообще, даже страшно подумать, кем я стану через два-три года, или, к примеру, лет через десять. Быть может, тогда меня перестанут смущать мои дурацкие титулы – как те, которые я заработала лично, так и те, что мне принесет замужество за Николаем. Ведь, выходя «в город», ношу же я местные ужасно неудобные дамские одежды, несмотря на то, что прежде при одном виде этой архаики меня разбирал смех. Вот так и с титулами. Как говорили древние: если собрался поехать в Рим, то веди себя как римлянин.
Ну а еще я по-сумасшедшему счастлива, и с трудом это скрываю. Правда, сегодня мне показалось, что Ольга догадывается о том, что произошло между мной и Николаем… Ну да это ничего. Одно я знаю точно – «неудобных» вопросов мне никто задавать не будет. Здесь это не принято; а еще мы с Николаем взрослые люди, которым не нужно читать нотации о нравственности. Правда, еще остается его мамаша Вдовствующая императрица Мария Федоровна – а это еще та мегера, репутация у которой ничуть не лучше моей. В местном обществе ее за глаза зовут Гневной, а это значит, что однажды мы схлестнемся как бы в борьбе за ее сына. Она меня старательно не замечает, а я избегаю таких мест, где могу столкнуться с этой женщиной. Мне очень хорошо, и не стоит портить это бескрайнее счастье какими-нибудь скандалами и конфликтами.
Правда, эйфории я предаюсь лишь в те редкие моменты, когда меня никто не видит. Только тогда я могу позволить себе глупо и мечтательно улыбаться… Потому что ничто не сравнится с тем ощущением, когда ты нашла «своего» мужчину. И совершенно неважно, кто он – князь, император, художник или водопроводчик, беден он или богат, знатен или безроден. Любовь! Если она настоящая, она не смотрит на такие мелочи…
[7 августа 1904 года, 12:15. Санкт-Петербург, Зимний дворец, кабинет Канцлера Российской Империи
Директор департамента окладных сборов Министерства Финансов Николай Николаевич Кутлер [10].]
После случившегося недавно дворцового переворота жить в Петербурге для интеллигентного человека становилось просто страшно. Гильотины на площадях еще не стояли и фонарные столбы использовались только по прямому назначению, но аресты непосредственных участников гвардейского мятежа и всех причастных к заговору Владимировичей шли полным ходом. Одетые в черные мундиры сотрудники госбезопасности заходили в дома или хватали людей прямо на улицах, после чего черные кареты отвозили тех в Петропавловскую крепость – надо полагать, для пыток и последующих казней. Особенно страшные слухи ходили о торчавшей над крепостными стенами дымовой трубе, время от времени принимавшейся извергать из себя жирный черный дым. Говорили, что гвардейцы, вышедшие к Николаевскому вокзалу, восстали как раз против тирании имперской безопасности, арестовывавшей людей по малейшему подозрению в причастности к финансированию террористической деятельности.
Николай Николаевич Кутлер был как раз человеком прогрессивных либеральных взглядов и категорически не одобрял любой диктатуры, с какой бы стороны она ни исходила. И вдруг этим утром через фельдкурьера он получает оформленное по всем правилам вызов-приглашение в Зимний дворец на аудиенцию к канцлеру Одинцову. По правде говоря, новоявленного диктатора, стоявшего за троном неопытной молоденькой девчонки-императрицы, Николай Николаевич еще ни разу лично не видел, но воображал себе самое страшное. Говорят, иные и вовсе обмирали под взглядом этого человека, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Впрочем, никакой вины перед Государем, или, точнее, Государыней и Отечеством господин Кутлер не чувствовал, а потому шел на эту встречу без особого мандража. Да и идти-то там было примерно полторы версты или треть часа неспешным шагом. Сначала следовало выйти из Николаевского дворца (в котором и располагался Департамент Окладных Сборов) на Галерную улицу, потом, свернув к Неве по Замятину переулку, выйти на набережную и пройти мимо Сенатской площади и Адмиралтейства к Зимнему дворцу. А потом – всего-то делов – показываешь часовому на входе приглашение как пропуск, и дальше местные дворцовые аборигены доведут тебя до места.
Вроде бы просто, но для некоторых дорога к канцлеру может быть равна пути на Голгофу. Вот так пару дней назад сходил в Зимний дворец господин Коковцов; после разговора с канцлером он не отправился обратно на службу (главное здание Министерства Финансов располагалось там же, на Дворцовой площади) и не пошел домой, на квартиру, а в черной арестантской карете был доставлен в Петропавловскую крепость. А там, понятно что – «оставь надежды всяк сюда входящий». Войти внутрь легко, а вот выйти обратно куда тяжелее. Впрочем, кому, как не непосредственному подчиненному министра финансов, было не знать, в чем и насколько грешны как господин Витте (который первым очутился в Петропавловских казематах), так и его товарищ (заместитель) и последующий преемник господин Коковцов…
У Николая Николаевича почему-то была уверенность, что с ним самим во время визита к канцлеру ничего страшного не произойдет. У него-то в Департаменте окладных сборов полный порядок, да и не будет целый канцлер вызывать столь мелкого чиновника для разноса, ибо для этих целей существует министр. И неважно, что эта должность пока вакантна. Вот как назначат нового министра финансов – так тот и начнет все переставлять по своему вкусу; и хорошо, если перемены коснутся только мебели в министерском кабинете…
Так и вышло. Часовой, едва увидев карточку-приглашение, скользнул взглядом по какому-то списку, и после этого вызвал по телефону дежурного слугу, который и сопроводил господина Кутлера к двери канцлерского кабинета. Ждать под дверью тоже не пришлось. Николаю Николаевичу почему-то вспомнилось, что пресловутый Аракчеев тоже был сволочь и гад, только люди у него аудиенции не ждали. Не имел он такой привычки – морить посетителей в приемной только ради своего самоудовлетворения. Вот господин Одинцов тоже велел пропустить его, Кутлера, немедля, а не помариновал пару часиков в коридоре под стенкой…
Вот за слугой с обратной стороны закрывается дверь, а канцлер Одинцов внимательно смотрит на визитера.
– Здравствуйте Ваше Высокопревосходительство, – с замиранием в голосе говорит Кутлер, – вот, прибыл согласно вашему распоряжению.
– Здравствуйте, Николай Николаевич, – отвечает ему канцлер, – очень рад вас видеть. Дмитрий Иванович, я имею в виду Менделеев, очень хорошо об вас отзывался, как об исполнительном, аккуратном и честном чиновнике по финансовой части… И не он один. А еще один наш общий знакомец отрекомендовал вас как человека, который при любом государе будет служить только России, и больше никому. И именно это свойство, вкупе с прочими качествами вашей личности, делает вас незаменимым человеком для решения важнейшей задачи государственного масштаба.
В ответ – изумленная пауза длиною в несколько секунд, и наконец господин Кутлер, растерянно моргая, пробормотал:
– Ваше Высокопревосходительство, к чему вы это говорите, я вас не понимаю…
– Да вы расслабьтесь, Николай Николаевич, и садитесь вон на тот стул, – сказал Одинцов. – Дело в том, что Российской Империи необходим новый министр финансов вместо господина Коковцова, который оказался замешан во многих нехороших делах. И даже если ему удастся выпутаться из предъявленных обвинений, мы все равно не сможем доверять этому человеку, так как расходимся с ним по фундаментальному вопросу: Россия должна служить капиталу или капитал России. Мы придерживаемся мнения, что именно капитал должен служить развитию нашей страны, а господин Коковцов исповедует противоположную точку зрения – и этот факт делает его кандидатуру неприемлемой для занятия одной из важнейших правительственных должностей.
