Муравьи - Вербер Бернар (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
С той поры войны стали неизбежными. Почти по всей земле – на островах, в лесах и горах – полчища термитов сражались с молодым воинством муравьев.
В мире животных творилось что-то невиданное. Миллионы челюстей беспрестанно лязгали ради цели, не имевшей отношения к добыванию пищи. Ради «политической» цели!
Поначалу многоопытные термиты одерживали верх во всех битвах. Но муравьи ко всему приспособились. Они стали изготавливать такое же оружие, как у термитов, и придумывали новое. Примерно пятьдесят-тридцать миллионов лет назад мировые термитно-муравьиные войны охватили всю планету. И в то же время муравьи открыли кислотно-струйное оружие и добились решительного преимущества.
Войны между двумя враждебными видами продолжаются и по сию пору, но легионы термитов побеждают редко.
– Вы познакомились с ним в Африке, так ведь?
– Да, – ответил профессор. – У Эдмонда было горе. Помнится, у него тогда умерла жена. И он с головой ушел в изучение насекомых.
– Почему именно насекомых?
– А что тут такого? Насекомые с давних времен привлекают внимание человека. Даже наши далекие предки боялись комаров, которые разносили лихорадку, блох, вызывавших чесотку, пауков, которые жалились, и долгоносиков, которые поедали их провизию. И это не прошло бесследно.
Джонатан находился в энтомологической лаборатории номер 326 НЦНИ Фонтенбло в обществе улыбчивого и словоохотливого профессора Даниэля Розенфельда, чьи длинные волосы были стянуты в конский хвост.
– Насекомые сбивают нас с толку: значительно уступая нам в размерах, они тем не менее не боятся нас и даже угрожают нам. К тому же, если хорошенько подумать, все мы в конце концов оказываемся в желудке у насекомых. Личинки мясных мух с удовольствием поедают наши останки…
– Я об этом не задумывался…
– Насекомых издревле считали воплощением зла. Вельзевула, одного из приспешников Сатаны, к примеру, изображают с головой мухи. И не случайно.
– Но у муравьев репутация получше, чем у мух.
– Это как посмотреть. В различных культурах о них упоминают по-разному. В Талмуде муравьи служат символом честности. Для тибетских монахов они всего лишь ничтожные материальные организмы. А народ бауле, в Кот-д’Ивуаре, верит, что, если беременную женщину укусит муравей, она родит младенца с муравьиной головой. Зато некоторые полинезийские народы считают муравьев крохотными божествами.
– Перед тем Эдмонд работал с бактериями, почему же он от них отказался?
– Бактерии составляли лишь ничтожную часть его интересов и сильно проигрывали в сравнении с насекомыми, особенно муравьями, в том, что касалось его изысканий. Под «его изысканиями» я понимаю глубокую заинтересованность. Ведь это он публично потребовал запретить игрушечные муравейники, пластмассовые коробки, которые продаются в супермаркетах вкупе с муравьиной королевой и шестью сотнями рабочих муравьев. А еще он боролся против того, чтобы муравьев использовали в качестве «инсектицидов». Он хотел, чтобы в лесах повсеместно строили города для рыжих муравьев, чтобы те очищали леса от вредителей. Не такая уж глупая затея. В былые времена муравьев использовали в Италии для борьбы с сосновым шелкопрядом, а в Польше – с пихтовым пилильщиком, древесными вредителями.
– Натравливали одних насекомых на других, так?
– Гм… сам он называл это дипломатическим вмешательством. В прошлом веке мы натворили немало бед с химическими инсектицидами. Насекомых нельзя атаковать в лоб и тем более нельзя их недооценивать и пытаться укротить, как млекопитающих. Насекомые – это совсем другая философия, другое понятие пространство-время, другое измерение. Насекомые, например, обладают защитой – иммунитетом от всех химических ядов. Видите ли, мы все еще не можем предотвращать нашествия саранчи потому, что эти чертовы насекомые приспосабливаются ко всему на свете. Если залить вредителей инсектицидами, девяносто девять процентов из них сдохнет, а один процент выживет. И этот процент уцелевших не только приобретет иммунитет, но и породит сто процентов мелких «привитых» вредителей. А мы уже двести лет совершаем одну и ту же ошибку – травим продукты. Да так, что людей погибает от этого больше, чем насекомых. Мы сотворили сверхустойчивые исходные формы, которые могут без малейшего ущерба для себя поглощать самые сильные яды.
– Вы хотите сказать, у нас нет по-настоящему эффективных средств борьбы с насекомыми?
– Посмотрите сами. Комары, саранча, долгоносики, мухи цеце и муравьи живут себе поживают, как ни в чем не бывало. И ничто их не берет. В 1945 году заметили, что только муравьи и скорпионы способны пережить ядерный взрыв. Они приспособились даже к такому!
Самец номер 327 пролил кровь особи собственного муравейника. Он совершил злейшее насилие над своим организмом. И от этого у него появляется горький привкус. Но разве была у него, хранителя важного сообщения, другая возможность выжить ради великой цели?
Он убил только потому, что его самого пытались убить. Это цепная реакция. Как рак. Раз уж Город поступает с ним неправильно, он принужден действовать точно так же. И с этим нужно смириться.
Он убил брата. И, возможно, убьет еще не одного.
– Но зачем он отправился в Африку? Ведь муравьев везде хватает.
– Разумеется, только там другие муравьи… Думаю, после смерти жены Эдмонду все опостылело, и сейчас, по прошествии времени, мне кажется, он надеялся, что муравьи «покончат» с ним.
– Простите?..
– Они его чуть не сожрали, черт возьми! Африканские кочевые муравьи… Видели фильм «Обнаженные джунгли»?
Джонатан отрицательно покачал головой.
– Там речь идет о марабунта, лавине крупных кочевых муравьев, annoma nigricans, которая движется по равнине, уничтожая все на своем пути.
Профессор Розенфельд встал и повернулся как бы навстречу незримой лавине.
– Сначала всюду слышатся шорохи, в которых сливаются крики, писки, шуршание крыльев и лап всякой мелкой живности, припустившейся бежать. Пока что муравьи невидимы – и вдруг из-за холма возникают несколько воинов. А следом за разведчиками быстро появляются другие, они движутся колоннами, растянувшимися вдаль и вширь, насколько хватает глаз. Холм становится черным. Как от потока лавы, которая плавит все, что накрывает.
Профессор, увлекшись, расхаживал по помещению.
– Это ядовитая кровь Африки. Живая кислота. Их численность ужасает. Колония таких муравьев ежедневно откладывает в среднем пятьсот тысяч яиц. На несколько ведер хватит с лихвой… Так вот, этот черный сернокислотный поток течет и течет, взбирается на крутые склоны, деревья, и его ничем не остановить. Птицы, ящерицы, насекомоядные животные, которым не повезло оказаться рядом, тут же превращались в крошево. Картина апокалипсиса! Кочевым муравьям не страшен никакой зверь. Однажды я сам видел, как от одной чересчур любопытной кошки в мгновение ока ничего не осталось. Эти муравьи даже перебираются через ручьи по плавучим мостам из трупов своих же сородичей!.. В Кот-д’Ивуаре, в районе по соседству с центром Ламто, где мы их изучали, местные до сих пор не научились защищаться от их нашествий. Так что, когда объявляют, что эти крохотные кочевники надвигаются на деревню, люди убегают, прихватив с собой самые ценные вещи. Под ножки столов и стульев они ставят ведра с уксусом и молятся своим богам. А по возвращении их ждет полное опустошение. В деревне не остается ни крошки пищи, ни какого бы то ни было органического вещества. Ни единого насекомого-паразита. В конце концов, выходит, что кочевые муравьи – лучшее средство для полной очистки хижин.
– Как же вы их изучали, если они такие свирепые?
– Мы дожидались полудня. У насекомых, в отличие от нас, отсутствует терморегуляционная система. Если снаружи 18 градусов, стало быть, температура тела у них такая же. А в жару их кровь закипела бы. Они бы этого просто не пережили. Поэтому с первыми жаркими лучами кочевые муравьи роют себе бивачные гнезда и отсиживаются там, дожидаясь, когда температура воздуха станет более сносной. Это все равно что зимняя спячка, с той лишь разницей, что прячутся они от зноя, а не от стужи.
