Конго Реквием - Гранже Жан-Кристоф (читать онлайн полную книгу .txt, .fb2) 📗
Ему на голову по-прежнему лилась вода. Нужно бы предупредить своего психиатра и пройти настоящий курс поддержки. Или записаться в какую-нибудь программу вроде «Анонимных алкоголиков». Но гордость решила за него: он хотел покончить с этим в одиночку и тайно, возродиться из пепла, словно феникс.
Выходя из душа, он дрожал – на этот раз от холода, но мозги вроде прочистились. Он подумал, не побриться ли, но, учитывая, как тряслись руки, он бы просто зарезался. Зеркало. Свинцовый цвет кожи, впалые щеки. Он не смеялся и даже не улыбался уже долгие недели. Он больше не способен был испытать хоть какое-то удовольствие, не чувствовал вкуса ни к чему. Все желания покинули его, осталось тусклое тягучее болото.
Он натянул трусы и майку и отправился на кухню, призывая Гаэль. Никакого ответа. Почти полдень: наверняка она куда-то ушла. После убийств она стала совсем другой. Помолодела лет на десять. Больше не красилась и надевала самое приемлемое из своего барахла – скорее стиль хиппи, чем it-girl. Она похудела – но не исхудала (у всех сдавали нервы, когда речь заходила о весе Гаэль). В Бретани ноябрьское солнце ее обжарило и отскоблило – в хорошем смысле слова.
Лоика завораживала его сестра. Со своей провалившейся карьерой актрисы и закидонами эскорт-девицы она могла показаться настоящим лузером. Заблуждение: у Гаэль была ученая степень по философии, и она дала бы фору любому схоласту XIII века. Она была самой красивой девушкой, какую он когда-либо видел, – после Софии или, скажем, наравне с ней. И однако, за ней не числилось ни одного серьезного романа. Ее любовные истории ограничивались ледяным перетрахом и темными манипуляциями.
Он приготовил себе тибетский чай с солью, ячменем, маслом и молоком. Штука, от которой немедленно блеванешь на собственные башмаки, но это пойло напоминало ему о единственных счастливых годах его жизни – тех, что он провел в монастыре Зонгдиана.
Он уселся на диван, под триптихом Ансельма Кифера, купленным у разорившегося коллекционера, подумал о своих детях, и настроение разом упало. Сейчас он отказывался с ними встречаться. Вообще-то, под кайфом или без, ему всегда было с ними неловко. Совершенно чуждый их миру, языку, играм, в практическом плане он был ни на что не годен. Не способен ни сварить им яйцо, ни одеть их. А на сегодняшний день, с нервами, натянутыми, как рояльные струны, он не выдержал бы и часа в их присутствии.
Чтобы не показываться в отведенные ему дни, он сослался на проблемы со здоровьем. В присущей ей ироничной манере София наверняка предположила, что он страдает от перебора кокса. Тем лучше. Наркотик был основной причиной их развода, и он категорически не хотел, чтобы Итальянка вообразила, будто он решил завязать, чтобы сблизиться с ней.
Он пил третью чашку своего чая с маслом – проблюется перед тем, как заняться спортом, – когда в дверь позвонили. Должно быть, Гаэль забыла ключи: он никого не ждал, а его дом был настоящей крепостью, с консьержем и набором кодов.
Он отпер замок и повернул ручку, даже не глянув в глазок.
Это была не Гаэль, а София.
– Papà è morto [19], – произнесла она глухо.
Скрыв свое удивление, Лоик впустил ее и приготовил питье, достойное этого названия: зеленый поджаренный японский чай – ходзитя, – который он доставал только по особому случаю. Дрожь вернулась с новой силой. В открытой кухне, заполненной всякими приспособлениями из нержавейки, его манипуляции производили больше шума, чем соло на ударных.
София не обращала внимания. С остановившимся взглядом она неподвижно сидела на табурете по другую сторону стойки. Ее лицо с идеально гладкой белоснежной кожей и чуть раскосыми глазами было лишено всякого выражения.
Лоик замялся, прежде чем высказывать обычные банальности.
– Что случилось? – спросил он наконец вполне прагматично.
– Его убили.
Он замер с чайником в руке:
– Что?
– Только что нашли его тело, сильно изуродованное.
Пусть ее отец был довольно темной личностью, такого Лоик не ожидал. Джованни Монтефиори по прозванию Кондотьер был жестянщиком, начавшим с нуля и построившим целую империю. О нем ходило множество слухов, в частности о его связях с «мафией в белых воротничках» и Сильвио Берлускони, но Лоик по наивности полагал, что, перешагнув семидесятилетний рубеж, тесть отошел от дел.
Засвистел чайник.
– Что тебе в точности известно?
– Это ужасно… Это…
Она замолчала, потом продолжила более твердым голосом:
– Судя по результатам первого осмотра, ему вскрыли грудь циркулярной пилой. После этого ему… – София снова заколебалась; он никогда не видел, чтобы она боялась слов, – вырвали сердце.
Лоик снова застыл. Он не в первый раз слышал о смерти такого рода. Именно так был убит Филипп Сезе Нсеко в сентябре этого года в Лубумбаши. Несмотря на расстояние, оба убийства были, несомненно, связаны. Тем более что «Heemecht», люксембургской компании Кондотьера, принадлежало восемнадцать процентов акций «Колтано».
Чашки. Дерганые движения. Держи себя в руках. Грегуар Морван – следующий в списке? Он сейчас как раз там, в самой пасти волка. От этой мысли Лоик пролил свой чай. Вытер. Налил по новой.
– Что еще тебе известно?
– Ничего. Он уехал на работу на рассвете, как всегда. Его тело нашли около десяти утра в окрестностях Синьи [20].
– У него была встреча?
– Ты ж его знал.
У Монтефиори была одна особенность: он едва умел читать и писать и вдобавок был одержим секретностью. Его расписание было известно только ему самому. Ни записных книжек, ни мобильника. Его секретарша была совершенно не в курсе. Если копы захотят восстановить его последний день, мало им не покажется.
– Ты говорила с полицией?
София презрительно пожала плечами, словно отвечая: «Что они могут знать о Монтефиори?» Глядя, как она сидит за мраморной столешницей (точным подобием той, что украшала их кухню на площади Иена), он видел ее такой, как прежде. Их первое золотое время. Бесчисленные кафе Нью-Йорка, Флоренции, Парижа. Исполненные воодушевления ужины, когда Лоик начал восхождение по финансовой лестнице. Крики их первенца. Купленную ими квартиру с видом на Эйфелеву башню и дворец Токио, которая уже напоминала святилище…
Взволнованный, он предложил ей пройти в гостиную.
– У них есть версии? Подозреваемые?
– Я ничего не знаю. Расследование только началось. Будет вскрытие. Я завтра уезжаю во Флоренцию.
– А где дети?
– Дома. Я им пока ничего не сказала.
Он счел своим долгом заговорить о теще:
– А как мать?
– Ноль реакции. Увеличит свою дозу лекарств и отплывет чуть дальше от этого берега на какое-то время, и все.
– А сестры?
– Накинулись на похороны, как гиены, чтобы доказать свои организаторские способности. Они уже нацелились на президентство в империи.
Никаких шансов вспомнить их имена. Не такие красивые, как София, незамужние, они завладели важными постами в компаниях Кондотьера. На их фоне София выглядела пустой и праздной. Принцесса. Ее напрасно недооценивали: куда более блестящая, чем сестрицы, она испытывала природное презрение (унаследованное от матери-аристократки) к труду. Это работа была ее недостойна, а вовсе не наоборот.
Он выпил чай залпом. Ходзитя не имел никакого вкуса после пойла с маслом и солью. Он пошел налить себе еще – София не прикоснулась к своей чашке. Зайдя за стойку, взглянул на нее еще раз. Она сидела на диване спиной к нему. Черные гладкие волосы струились, как японские чернила. Сколько раз он тайком восхищался ею…
Он встряхнулся, отгоняя умиление. Только не поддаваться! Она здесь, чтобы заманить его в ловушку. Другого объяснения нет.
– Мне правда очень жаль насчет твоего отца… – сказал он, подходя, – но зачем тебе понадобилось сообщать мне об этом лично? – Он не удержался от небольшой подколки. – Это что-нибудь меняет в нашем разводе? Нужно подписать какие-то бумаги?