Белогвардейщина - Шамбаров Валерий Евгеньевич (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗
Во-вторых, разложение армии, начатое демократами и продолженное большевиками, шло так стремительно, что напугало их самих. Она грозила превратиться в неуправляемую силу, не способную воспринять даже большевистские лозунги, и вместо поддержки переворота стать аполитичным вооруженным стадом, опасным для самих большевиков.
В-третьих, правительство взывало к союзникам о неспособности России вести войну, конференция по этому вопросу должна была начаться в Париже в августе, потом была перенесена на 28 октября (из-за падения Временного правительства так и не состоялась). Итак — еще немного, и надежды на мир могли начать связываться уже не с большевиками.
В-четвертых, на 30.1 был назначен Съезд советов крестьянских депутатов. ЦК левых эсеров, видя обострение обстановки, потребовал ускорить его созыв. Дату съезда перенесли на 5 ноября. В частности, там планировалось обсудить эсеровскую аграрную программу, разработанную на основе опросов в деревнях, "Крестьянского наказа о земле" и их анализа. Итак — еще немного, и разрешение аграрного вопроса тоже связалось бы не с большевиками.
Идеологическая обработка населения шла по нескольким направлениям. С конца августа большевики взяли на вооружение жупел — «корниловщина», которым не уставали размахивать, пугая народ. И лепили ярлык «корниловцев» всем, кто пробовал противодействовать их акциям. Второй демагогический лозунг, на котором они спекулировали в эти месяцы — Учредительное Собрание, которое якобы нужно защитить от врагов. А кто враги? Конечно, правительство. Ленин писал:
"Советы должны быть револьвером, приставленным к виску правительства с требованием созыва Учредительного Собрания. При власти в руках Советов Учредительное Собрание обеспечено, и успех его обеспечен"
(Вспоминая последующие события, так и хочется сказать: "Ну-ну…"). По уставу Советов рабочих и солдатских депутатов в сентябре должен был состояться очередной, Второй съезд. ЦИК, в основном эсеро-меньшевистский, решил не созывать его, мотивируя тем, что скоро состоится Учредительное Собрание, поэтому съезд не нужен. Но большевики самочинно от имени Петроградского совдепа начали рассылать телеграммы местным совдепам, назначив открытие на 20.10. Сначала ЦИК пытался противодействовать, но, видя, что сорвать «незаконный» съезд не получится, тоже начал слать телеграммы о выборах делегатов.
Ряд обстоятельств сыграл большевикам на руку. После поражения в Моонзундском сражении и высадки немцев в Эстонии Временное правительство начало составлять план эвакуации столицы. Большевики на это ответили грандиозной пропагандистской кампанией: "Правительство покидает столицу, чтобы ослабить революцию!", "Ригу продали, теперь продают Петроград!", "Хотят задушить революцию штыками германского империализма!". Цель? С одной стороны вызвать новую волну ненависти. С другой — а вдруг правительство и впрямь уедет от Совета, вцепившегося ему в глотку? Убежит из-под носа из разложившегося Петрограда, где все готово к перевороту, в Москву? Что ж там — все сначала начинать?
Из-за той же военной катастрофы правительство попробовало отправить на фронт, приблизившийся к столице, части Петроградского гарнизона. Уже 8 месяцев в условиях войны 200 тыс. солдат да 25 тыс. матросов безбедно околачивались в городе! Митинговали, гуляли, подрабатывали продажей семечек и кремней для зажигалок, спекулировали самогоном, мануфактурой и оружием. В ответ на «контрреволюционный» приказ 17.10 Петроградский гарнизон заявил, что "выходит из подчинения Временному правительству". И никто, в отличие от истории с Корниловым, не назвал это изменой или мятежом!
10 октября на закрытом заседании ЦК большевики приняли решение о вооруженном восстании. Обвинение в предательстве Каменева и Зиновьева, голосовавших против, а потом опубликовавших свое мнение, — чистейшая туфта, сведение личных счетов. Потому что особого секрета из своих планов большевики не делали. 16-го под председательством Троцкого был организован военно-революционный комитет (ВРК) в составе Лазимира, Антонова-Овсеенко, Подвойского, Садовского, Сухарькова. А с 17-го рабочие по ордерам ВРК начали получать оружие с казенных складов. Сам Троцкий то открыто заявлял в Совете:
"Нам говорят, что мы готовимся захватить власть. В этом вопросе мы не делаем тайны. Власть должна быть взята не путем заговора, а путем дружной демонстрации сил".
То отказывался от своих слов:
"Петроградский Совет не назначал никаких выступлений. Утверждение буржуазных газет — контрреволюционная попытка дискредитировать и сорвать съезд Советов"
Уже с 19.10 газета "Рабочий путь" начала печатать "Письмо к товарищам" Ленина, где он прямо призывал к восстанию. ВРК вел переговоры с полковыми комитетами и поочередно уговаривал их выступить на своей стороне.
Любое правительство, будь оно мало-мальски дееспособным, имело бы массу времени для организации отпора и самозащиты. Любое, кроме слабенького, захлебнувшегося словесами последнего кабинета Временного правительства. Керенский все еще во что-то верил, в разговоре со Ставкой он передавал Духонину:
"Мой приезд задержан отнюдь не опасением каких-либо волнений, так как все организовано. Сейчас в Петербургском гарнизоне идет усиленная попытка военно-революционного комитета совершенно оторвать полки от командования. Сегодня они разослали явочных комиссаров… думаю, что мы с этим легко справимся…"
Уже 24 октября, когда большевики начали воплощать свои планы в жизнь, Керенский на заседании Совета республики заявил, что всегда стремился, "чтобы новый режим был совершенно свободен от упрека в неоправданных крайней необходимостью репрессиях и жестокостях", что "до сих пор большевикам предоставлялся срок для того, чтобы они могли отказаться от своей ошибки". Но поскольку, мол, уже необходимы решительные меры, Керенский… испрашивал поддержку и одобрение «парламента» на их принятие! И пошли дебаты!.. Поддержку? Ни шута! За день до своего разгона этот парламент, Совет Российской республики, 122 голосами против 102 при 26 воздержавшихся выразил осуждение деятельности правительства, потребовал решения ряда частных вопросов, а "ликвидацию конфликта с большевиками" возложил на "комитет общественного спасения", который должны были создать городская Дума и представители левых партий.
Демократия в игрушки играла. А большевики действовали. Когда стало ясно, что кворум съезда Советов к 20.10 не соберется, открытие перенесли на 25-е. 21 октября на совещании ЦК был уточнен срок переворота. Из каких соображений? Почему "сегодня — рано, послезавтра — поздно"? Ленин обосновал это так: "24 октября будет слишком рано действовать — для восстания нужна всероссийская основа, а 24-го не все еще делегаты на съезд приедут. С другой стороны, 26 октября будет слишком поздно действовать: к этому времени съезд организуется. Мы должны действовать 25 октября — в день открытия съезда, так, чтобы сказать ему — вот власть…"
Итак, заговорщикам нужен был представительный, авторитетный орган, чтобы «узаконить» переворот. Но орган, не принимающий собственных решений, а лишь фиксирующий уже предложенное вождями. Послушно поднимающий руки «за». Первый опыт, ставший доброй традицией коммунизма…
