Сопки Маньчжурии - Михайловский Александр (читать полную версию книги .txt) 📗
Произнеся эту фразу, адресованную в основном в мой адрес, она щелкнула пальцами – и я почувствовал, что мои губы и гортань снова мне подчиняются.
– Хорошо, маленькая госпожа Лилия, – сдавленно проговорил я, – во имя человеколюбия я готов подчиниться вашей воле, лишь бы этим раненым не было причинено ничего дурного.
– Ну вот и замечательно! – засмеялась та и захлопала в ладоши. – Санитары! Санитары! А ну бегите скорее сюда, хватайте этих страдальцев и тащите в наш приемный покой!
Потом, заметив, что подполковник Бутусов в сознании, она наклонилась к нему и сказала:
– Не беспокойтесь, господин подполковник, мы вас непременно вылечим. Это совсем не больно. И ваших товарищей мы тоже вылечим. Мы всех вылечим, лечить мы любим и умеем…
И как раз в этот момент из «двери» стали выбегать мускулистые особи дамского пола с острыми как у лисиц ушками, – со всей аккуратностью и предосторожностью они вьючили безнадежных раненых на носилки и тащили их к себе в логово. По крайней мере, мне это так представлялось. Последним на ту сторону отнесли подполковника Бутусова, а уже за ним проследовала Галина Петровна, «доктор Пирогов», госпожа Лилия и я сам. Генерала Ирмана я попросил оповестить о случившемся начальника сухопутной обороны генерала Кондратенко, начальника всех госпиталей генерала Церепицкого, а также Главноуполномоченного Красного Креста, заведовавшего его Квантунским отделением, егермейстера Ивана Петровича Балашова (вполне достойный человек, немало сделавший для всемерного развития медицинского дела в Порт-Артуре).
Так я оказался в Тридевятом царстве Тридесятом государстве, где все было удивительно для образованного человека… Одним шагом из зябкого, промозглого Порт-Артура, в жаркую, буквально объятую зноем страну, к невероятным чудесам. И хоть поблизости не оказалось ни леших, ни русалок, все остальное поражало не меньше. С интересом я обозревал подземные купальни с рядами каменных ванн, наполняемых натуральной живой водой. В этих купальнях, от ощущения присутствия чего-то невероятного, у меня на голове сами собой начинали шевелиться волосы, как от наэлектризованной эбонитовой расчески. Вместо того чтобы держать раненых в кроватях, делая им перевязки и потчуя порошками и микстурами, местные лекари со стопроцентным успехом погружают больных и раненых в живую воду, которая сама по себе – и повязка, и лекарство, и постель. Удивительный подход, не имеющий ничего общего с европейскими практиками, но тем не менее очень эффективный. Правда, работать такая методика будет только там, куда хозяева этого места подселят на мощный артезианский источник так называемого Духа Воды. Или, как сказала Галина Петровна, магия – это не более чем управление еще не познанными нами природными процессами, и если мы разовьем у себя достаточный научный уровень, то сможем решать те же задачи не при помощи заклинаний и магических источников, а путем применения лекарств, приборов и аппаратов. А вот над эти нужно как следует подумать…
Еще большим шоком для меня были встречи с людьми, часть из которых происходила из 1855 года, а некоторые излечивающиеся раненые говорили, что принимали участие в Бородинской битве (а ведь с того момента скоро минет целых сто лет!). Так что «доктор Пирогов» действительно оказался доктором Пироговым, находящимся в Тридевятом царстве на стажировке, а уважаемая Галина Петровна оказалась моей коллегой – военным хирургом из мира, опережающего наш более чем на восемьдесят лет. И, самое главное, несносная девчонка Лилия действительно оказалась олимпийской богиней – существом невероятно могущественным, насчитывающим минимум тысячу лет существования, и в то же время не злым, по-детски любопытным и импульсивным. Я совершенно перестал на нее злиться и стал спокойно воспринимать ее выходки и образ поведения. Она такая, какая есть – и ничего с этим не поделаешь, главное-то не в этом… С какой гордостью она показывала мне результаты своих опытов по новому отращиванию утраченных конечностей! Шевелящая пальцами маленькая детская ручка, торчащая из культи, оставшейся от руки, произвела на меня как на хирурга незабываемое впечатление.
Одним словом, получив о Тридевятом царстве самое благоприятное впечатление, я попросил вернуть себя в свой кабинет. А там меня и доктора Пирогова, назначенного на переговоры, уже с нетерпением ждали господа Ирман, Церепицкий и Балашов. Официально представив присутствующим своего гостя из мира пятидесятилетней давности, я сказал, что рекомендую принять предложение Великого князя Артании разместить наших раненых в одном из своих владений. Доктор Пирогов в своем мире уже эвакуировал свой госпиталь и имеет представление, как это правильно делать.
– В Тридевятом царстве, все готово для того чтобы принять, дообследовать, если надо прооперировать и разместить в лечебных ваннах несколько тысяч раненых не деля их на офицеров и нижних чинов, – сказал он. – Артанский князь – большой оригинал и делит людей не на бар и холопов, а на своих Верных, русских и всех прочих. По моему мнению, начинать необходимо с тех, кто признан современной вам наукой безнадежным, после перейдя на тяжелых, и только в самом конце отправлять на излечение легкораненых, выздоравливающих и цинготных.
Подумав, мы трое согласились с этим предложением, назначив руководителем эвакуационной комиссии господина Балашова, после чего работа закипела. Первым от тяжелораненых и умирающих был очищен Сводный госпиталь, затем Иван Петрович поехал во Временный Морской Госпиталь, следом на очереди стоял размещенный в здании городской гимназии госпиталь № 9, после чего тяжелораненых и умирающих следовало эвакуировать с госпитальных судов «Монголия», «Ангара», «Казань», «Орёл», «Кострома». И только в самом конце очередь должна дойти до инфекционного госпиталя № 11, иначе еще именуемого «Госпиталем смерти». Для приема тяжелобольных, страдающих от тифа, цинги, дизентерии и других прилипчивых болезней, готовились отдельные помещения, а пока живую воду в госпиталь № 11 переправляли в бочках – чтобы все пациенты и персонал могли пить по стакану такой воды в качестве укрепляющего средства утром, днем и вечером.
И вот в разгар всей этой бурной деятельности я убедился, что все идет как надо, и вернулся в Сводный госпиталь, чтобы составить список врачей и медсестер, которые отправятся в Тридесятое царство на стажировку. И вот, когда этот список был почти наполовину заполнен, в мой личной кабинет в Сводном госпитале в сопровождении казаков буквально ворвался генерал Стессель (возможно самый бесполезный генерал в нашем Порт-Артурском командовании). Мало интересуясь делами, что творились на фронте обороны, в основном он посвящал свое время казуистическим дрязгам по разным хозяйственным вопросам с генералом Смирновым, городским полицмейстером или даже начальником жандармской команды (в таком случае генерал Фок, отдавший множество изменнических капитулянтских приказов, должен бы считаться самым вредным генералом). На этот раз ему не понравилось, что решение о переводе раненых в артанские госпитали было принято без его ведома. Топая ногами, генерал Стессель орал на вашего покорного слугу самыми грязными словами, требуя немедленно вернуть всех раненых в госпитали, и что впредь он воспрещает и не дозволяет. А в дверь при этом заглядывали бородатые рожи толпящихся в коридоре казаков.
И в этот момент в моем кабинете прямо из воздуха, как это и положено в Тридевятом царстве, объявляется Великий князь Артанский собственной персоной, и при нем – взвод отборных головорезок его охраны. При их виде казаков из коридора как ветром сдуло, даже не потребовалось говорить «брысь». Наслышаны уже, небось, служивые, что артанский самодержец – человек чрезвычайно решительный и не терпит воинствующих дураков. А это значит, что быть Стесселю битым… или даже больше того. Мне господин Серегин чем-то напоминает Петра Великого: то же пристрастие к простому мундиру, пренебрежение аристократическими условностями, быстрота и решительность в делах. Палки в его руках не видно, но я уже знаю, что этому человеку она не нужна: словом и силой мысли он способен отделать любого ослушника до полусмерти.
