Я – меч, я – пламя! - Кононюк Василий Владимирович (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Николай Васильевич с удовольствием рассматривал готовую расплакаться девочку, стоящую с опущенной головой, и думал, что она будет делать – дальше просить или начнет плакать. А вот когда она начнет плакать, он поставит на ходатайстве этого профессора резолюцию: «Вернуться к рассмотрению вопроса через год». Его подмывало написать это, но нужно было дождаться, пока ученица расплачется. Иначе не будет настоящего педагогического эффекта. Оля должна почувствовать строгость и научиться подчиняться.
Николай Васильевич оскорбился бы, если бы кто-то посмел назвать его скрытым садистом. Он педагог! А то, что он испытывает удовольствие от своей работы, просто означает, что это его призвание – воспитывать детей, учить их послушанию.
Оля молча рассматривала дощатый пол, покрашенный коричневой краской, стараясь ничем не выдать своего состояния. Она понимала, все разговоры напрасны, у нее ничего не выйдет. Этого человека интересует только возможность показать свою власть, ничем другим его не купишь. Это для него самое большое удовольствие и радость в жизни. Девушка резко подошла, так, что директор инстинктивно откинулся, ловко сдернула ходатайство со стола и спрятала в сумку. На ее глазах выступили слезы. Со словами:
– Вы же мне жизнь ломаете, Николай Васильевич! – Оля вышла из кабинета.
«Не успел! – со злостью подумал директор. – Хитрая, дрянь, наверняка пойдет в другие школы ходатайство показывать. Ничего, все равно мне позвонят, посмотрим, кто рискнет из-за этой малявки портить со мной отношения».
Смахнув слезы, Оля криво улыбнулась, ее взгляд стал злым и холодным. Она зашла в библиотеку, поздоровалась с работницей читального зала, которая ее уже узнавала, набрала книг, немного почитала и вышла на улицу с пустой старой сумкой, которую использовала вместо портфеля. На дне лежала газета «Вечерняя Москва». На улице было жарко, она сняла свою серую полотняную курточку и осталась в легком платье, подпоясанном матерчатым пояском. Зайдя в магазин готового платья, девушка купила темные мужские штаны, большой носовой платок и белый картуз. Выйдя из магазина, двинулась в сторону своей школы, зашла в первый попавшийся подъезд, быстро поднялась на площадку перед чердаком и переоделась. Надела штаны, курточку прямо на майку, белый картуз на голову, спрятала платье и бюстгальтер в сумку и продолжила движение в сторону школы, усиленно высматривая что-то по дороге.
Недолго поискав, Оля нашла в куче крупной щебенки более-менее круглый камень величиной с кулак, замотала его в носовой платок и кинула в сумку. Подойдя к школе, выбрала подъезд дома, расположенный напротив центрального входа в школу, поднялась на пролет между первым и вторым этажом, окно которого смотрело в нужную сторону.
«Обидно будет, если опоздала, завтра все придется менять!» – подумала девушка. Усевшись на подоконник, она достала газету и начала ее читать, поглядывая на центральный вход. Между делом достала из сумки камень. Два противоположных по диагонали конца платка затянула сильно, завязав мертвым узлом, два других соединила узлом с небольшой слабиной. Под неплотно завязанными концами пропустила полотняный ремешок от платья. Сделав на концах ремешка петли, надела их на правую руку. Получился своеобразный кистень длиной чуть меньше пятидесяти сантиметров. Выпуская из кулака камень на пояске, потренировалась сразу проводить верхний круговой удар кистенем. Посидев около десяти минут, встала и перешла в соседний подъезд, где заняла аналогичную позицию. За все время мимо нее прошел лишь один человек, от которого она полностью закрылась газетой. На второй точке ей повезло больше. Когда она уже собралась в очередной раз менять местоположение, директор с портфелем в руках вышел из школы и не спеша направился к остановке трамвая. Следом за ним двигался невысокий паренек в белом картузе с сумкой в руке. Он сутулился и смотрел вниз, прохожим был виден в основном его большой картуз с широким козырьком. Сойдя с трамвая, парочка пошла дальше, паренек достал что-то из сумки и взял в правую руку, переложив сумку в левую. Он шел сзади, значительно отстав, и ни разу не глянул на мужчину, идущего впереди. Никто не мог бы сказать, что он его преследует. Лишь когда мужчина явно направился к одному из подъездов, паренек прибавил шаг, сокращая дистанцию.
Он нагнал директора уже на лестнице. В подъезде было тихо, мужчина инстинктивно прижался к стенке, пропуская быстро поднимающегося паренька, разглядывающего ступеньки под ногами и демонстрирующего свой белый картуз.
– Здрасте! – буркнул под нос паренек, проходя мимо.
– Здравствуйте, – облегченно ответил директор, разглядывая спину в серой куртке.
Не то чтобы он боялся, но в пустом подъезде каждый из нас чувствует себя неуверенно. И в тот момент, когда, казалось бы, ничего не могло произойти (расстояние между ними уже увеличилось до шести ступенек), паренек вдруг начал стремительно поворачиваться, одновременно взмахнув правой рукой. Когда он полностью развернулся, чуть наклонившись в сторону директора, тот в последний момент заметил, что перед рукой стремительно несется что-то белое и грозит упасть ему на голову. В последнем движении директор вскинул вверх руку, уже зная: не успевает! – и дернулся к стенке так же, как он сделал это несколько мгновений назад.
После того как директор неловко упал, соскользнув по стене на ступеньки, паренек, скинув петли пояска с руки, быстро выдернул его из платка и кинул в сумку. Спустившись на несколько ступенек вниз, наклонился, снял с правой руки у лежащего часы, вытащил из кармана кошелек, ключи, вытряхнул содержимое портфеля. Забрав ручку-самописку и пару бумаг с резолюциями, быстро выбежал из подъезда и направился к остановке трамвая. Выйдя через несколько остановок, заскочил в ближайший подъезд.
Через несколько минут из подъезда вышла девушка в легком платье, подпоясанная матерчатым пояском, встряхнула короткими светлыми волосами, мурлыча под нос песенку: «Крепко-накрепко дружить, школьной дружбой дорожить, учат в школе, учат в школе, учат в школе!» – весело зашагала в сторону районной библиотеки. Но мысли у нее были невеселые.
«Все плохо, – холодно думала Ольга, – клиент дышал, и дышал ровно. Скорее всего, выживет. А добивать нельзя было категорически. С одной стороны, это хорошо, рыть носом меньше будут, с другой – все непонятно. Рисковать в данной ситуации, продолжать задуманное, не менять планы или пробовать действовать по-другому?» Подумав несколько секунд, она решительно кивнула и зашла в библиотеку.
Около семи вечера Стрельцова вышла из библиотеки и направилась в школу. Вторая смена заканчивала занятия через час, школа закрывалась. Открыв ключом директорский кабинет, она подкинула в папку, где лежали разнообразные заявления с резолюциями, еще одну бумагу. На подставку перекидного календаря положила директорскую самописную ручку, предварительно протерев ее белым картузом. Иронически подумала: «Могла и не вытирать, если так будут копать, вряд ли проскочишь!» Единственное, что утешало: все заумные расследования проводятся обычно в книгах и в кино. Жизнь, она другая.
Выйдя из школы, погуляла по парку и близлежащим кварталам, выбросила в мусорные ящики и забыла на лавочках разные вещи. Штаны, наступив на одну штанину, разорвала практически пополам, потом, пройдясь по ним ногами, закинула в выбитое окно подвала.
«Как интересно устроена жизнь! – рассуждала Оля, возвращаясь домой. – Жил себе на свете мелкий пакостник, скоро мы многое о нем узнаем, пакостил помаленьку и думал – так будет всегда. А почему? Потому что верил в советскую милицию. Ведь как получается. Если тебе сделали мелкую гадость – ты бессилен. Ответить тем же ты не можешь, иначе сам станешь гадом. Дать в рожу – запрещает милиция. Дуэли давно вне закона, и выходит – порядочный человек не может защитить свою честь. А гад, которому вовремя не дали в рыло, что могло бы привести к серьезному терапевтическому эффекту, начинает терять чувство меры. И это плохо кончается либо для него, либо для общества, которое не находит противодействия такого рода индивидуумам. Данный конкретный случай мы кое-как разрулили. Но глобально проблема пока человечеством не решена».
