Потери и обретения. Книга первая - Смитерс Линн (Лайни) (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
- Думаю, две недели. К тому же у меня появится возможность изучить те новшества, которые вы с тетей Милдред внедряете в американских магазинах фирмы. Мне нужны новые идеи для лондонского «Сэвидж».
Редклифф уже открыл для себя, что за сексапильной внешностью Памелы скрывается живой ум деловой женщины. Благодаря ее стараниям в цепи «Сэвидж» появлялись дорогие модные магазинчики женских туалетов. Правда, непонятно было, почему она постоянно осаждала Милдред предложениями дать модельеру Бертье еще один шанс, хотя договор с ним не состоялся.
- Розничная торговля развивается за счет новых идей, - тихо согласился он.
- Знаешь, меня волнует эта неудачная дружба тети с миссис Червински. Кто-то должен помогать тебе присматривать за ней.
Глядя на Памелу, пока она придумывала всевозможные неубедительные объяснения, Редклифф наслаждался мыслью, что это невероятно сексуальное, прелестное, элегантное существо готово пересечь океан ради него - бывшего босяка из глубинки, который и ботинки-то впервые надел, когда начал учиться в школе.
- Думаю, твоя идея великолепна, - сказал он, чувствуя, как в нем снова нарастает желание.
Глава 8
Демонстрация моделей осеннего сезона из коллекции Бертье состоялась в конце месяца, в прохладный и дождливый поздний вечер. Вместо традиционного подиума над бассейном олимпийских размеров в отеле «Ритц» соорудили огромный деревянный помост. Сидящие вокруг бассейна выглядели словно многочисленные судьи на соревнованиях по прыжкам в воду.
Сюда явились все представители мира моды, чтобы посмотреть, не придется ли им засвидетельствовать конец карьеры бывшего вундеркинда. Словно саранча перелетная, богачи и знаменитости, тысячи представителей торгового мира и тысячи репортеров, живущих новостями из мира моды, слетелись в Париж. В тот момент, когда последняя модель завершит свой проход по доскам, эти арбитры общества шика будут или превозносить до небес, или хоронить короля моды.
Как обычно, они были готовы и к тому и к другому.
Не было предпринято никаких попыток оградить присутствующих на показе знаменитостей от вездесущих газетчиков - охотников за жареным. Сидевшие в первых рядах, а таких было большинство, сразу стали открытой мишенью и вынуждены были мириться с атаковавшими их полчищами фотографов, которые внезапно возникали перед ними, снимая крупным планом в упор. Затворы камер щелкали, словно дождь по жестяной крыше.
- Покажи свое личико, Пегги! - кричали они бывшей миссис Финлей, скрывавшейся за массивными солнечными очками. - Посмотри сюда!… Эй, Ивонна, как насчет того, чтобы подарить нам одну из твоих улыбок стоимостью в миллион долларов? - И все это входило в неписаные правила суетливой и суматошной игры под названием «высокая мода».
От их внимания не укрылось и трио жен шейхов Саудовской Аравии, тщательно закутанных на всякий случай в черное. Женщин сопровождала фаланга угрюмых телохранителей, из-за которых случился переполох, когда они отказались оставить свои кинжалы на входе. Время от времени руки этих мужчин будут нырять за отвороты костюмов, проверяя, на месте ли их автоматические пистолеты, запрятанные в наплечную кобуру.
В углублении по всему периметру помоста фотографы вставали на футляры от камер, чтобы увеличить обзор. Одна предприимчивая девица, фотограф из «Балтимор Сан», притащила с собой стремянку. Когда заносчивая жена, из благородных, одного торговца с Уолл-стрит начала слишком громко выражать свое недовольство тем, что фотограф крупной техасской газеты загораживает ей весь обзор, он просто ослепил ее вспышкой и продолжал снимать, не меняя позиции.
Милдред и Памела Сэвидж занимали самые лучшие места. Одно из привилегированных кресел было зарезервировано и для Редклиффа, но он предпочел смотреть показ из задних рядов толпы.
Суматоха за кулисами достигла крайних пределов. Пытаясь справиться одновременно с десятком дел, Джоанна подумала, что вся эта лихорадка напоминает ей сцены из «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла, особенно сюрреалистическое чаепитие у безумного Шляпника. Манекенщицы в разной степени одетости носились повсюду, словно вечно опаздывающие белые кролики, вдогонку за ними неслись парикмахеры, на ходу завивая и спрыскивая лаком, потом костюмеры, которые терзали их, запихивая в одежды, не годившиеся для носки в нормальной жизни, следом - гримеры с накладными ресницами и огрызками толстых красных карандашей, которые сетовали, что абсолютно ни одна из них, Бог тому свидетель, не может постоять на месте и не вертеться, чтобы дать возможность прочертить правильную линию губ.
Бертье беспрерывно расхаживал, отдавал приказания и курил.
- Черт возьми, Джоанна! - набросился он на нее. - Ты вдела Монике не те серьги! С этим платьем ей полагаются кристаллы в виде слезок, но никак не турмалины! - В ярости он сорвал с ушей манекенщицы неподходящие украшения - той вместе с Джоанной оставалось только порадоваться, что это всего лишь клипсы. - Глупая девчонка! За что я только плачу тебе?!
- Простите, - прошептала Моника, заменяя украшения и даже не заикнувшись о том, что сам Бертье специально напомнил, причем трижды, что к этому платью нужны зеленые турмалины.
По другую сторону занавеса представление разворачивалось с хронометрической точностью: холеные голенастые манекенщицы с глазами словно сливы скользили по настилу под безжалостным светом юпитеров.
- Номер пять. «Площадь Вогезов», - объявлял голос, пока три высоких манекенщицы в брюках и смокингах, выполненных в отличительных для Бертье цветах - черном и сером, проходили под взглядами зрителей.
- Номер тринадцать. «Люксембургский сад». - В этом сезоне Бертье назвал свои модели по улицам и площадям Парижа.
- Номер двадцатый. «Пале-Ройял»…
Довольно скоро все присутствующие отметили, что нынешняя коллекция Бертье более раскованна, чем обычно. То смокинг сверкнет широкими золотыми лацканами, то лиф платья неожиданно украсит вышивка, выполненная бисером.
Никому из зрителей, конечно, и в голову не приходило, что сверкающие дополнения были исключительной заслугой Джоанны. Поскольку коллекции кутюрье носили имя дизайнера, усилия его ассистентов, как правило, оставались невознагражденными.
Джоанне удалось в конце концов убедить Бертье попробовать ее модель шелкового костюма для вечерних приемов в каком-нибудь другом цвете, кроме черного и серого. Хотя он наотрез отказался от цвета аметиста, самого любимого ею, взрыв аплодисментов, которым зрители наградили костюм рубинового цвета, наполнил ее сердце гордостью.
- Повернись ко мне, крошка! - наперебой кричали мужчины-фотографы и одобрительно свистели, когда манекенщица охотно поворачивалась то в одну, то в другую сторону.
Известные с прошлого сезона модели в стиле пончо нашли свое место и в этой коллекции, только теперь уже с огромными шалями, перекинутыми через плечо, концы которых свободно свисали до пола. Одни шали были с бахромой, многие были предложены в плавно меняющейся гамме цветов, от неопределенного розовато-лилового через густой цвет вереска до насыщенного королевского пурпура, который, по мнению Джоанны, никак не смотрелся в костюме.
С каждым номером аплодисменты становились все более восторженными. А вот вскочили со своих мест редакторы «Вог» и «Базар», чтобы стоя поприветствовать еще одно достижение Джоанны - роскошный вечерний наряд из бархата, решенный в цвете стручкового красного перца, который добавил успеха всей коллекции.
К тому времени, когда демонстрация традиционно завершалась показом свадебного платья из белого атласа, усеянного жемчугом, вердикт был вынесен. В сиянии телевизионных юпитеров Бертье присоединился к двенадцати манекенщицам на сцене, а толпа зрителей громко скандировала: «Браво!»
В считанные секунды на его небритых щеках запечатлелись следы губной помады восторженных поклонниц. Он с блеском вернул себе принадлежащее ему по праву место в высшем эшелоне законодателей моды, он был, по общему признанию, гений.
