Фасад страстей - Лазарева Ирина Александровна (книги бесплатно без онлайн .txt) 📗
— А кто бы его содержал? Тебе легко говорить. У меня никогда не было твоих доходов, и законных мужей тоже не было.
— Тем не менее, ты жила недурно, не прибедняйся сейчас. Родила бы ребенка, от тебя и мужики бы не уходили.
— Да? Как твой Антон? — взвилась Эля. — Думаешь, ему нужен ребенок? Размечталась! Да он слышать о нем не хочет. Вчера мне так и сказал! Воображаешь, что родишь и в награду обзаведешься мужем? Как бы не так, приготовься заранее и планов на слащавое семейное счастье не строй. Радуйся, если вообще сможешь уехать отсюда с ним вдвоем.
— Это мы еще посмотрим, — нахмурилась Влада. — А ребенок мне нужен в любом случае, с Антоном или без него…Пойду посмотрю, не проснулся ли, а то опять к этой лахудре сбежит.
Николай, обливаясь потом, рыскал по всему дому и саду, но Велехова и Дианы не нашел. Большой стол на веранде еще хранил остатки недавнего завтрака. Альфредо, не изменяя своей безупречной осанке, приводил стол в порядок для запоздавших едоков.
— Альфредо, где Слава? — спросил Николай.
— Сеньор Станислав ушел с сеньоритами на пляж.
Николай схватил со стола чей-то недопитый бокал с водой, осушил его залпом и бросился через сад к калитке.
Кристина издали заметила спешащего к ним Николая.
— Вон, боров твой трусит, — сказала она Диане. — На роже лица нет, с клыков пена капает, — видать, мадамы успели братишку накрутить. Ты с ним в разборки не вступай, а будет претензии гнать, Славка его быстро прищучит. Славка такой — в расстройстве зашибить может, он только с виду спокойный, но если разозлить — совсем психованный, уж я-то знаю. Жизнь его сильно покорежила, прямо как меня, оттого мы хорошо друг друга понимаем.
— Девочки, шли бы искупались, — лениво посоветовал подошедший Велехов.
Он лег мокрой спиной на горячий песок и надвинул на глаза кепку.
— Пошли, не будем встревать. Дело мужицкое, пускай сами разбираются, — поддержала Кристина.
Девушки встали, стряхнули желтые песчинки с гладких бедер и ягодиц и неторопливо прошествовали к морю, провожаемые одобрительными взглядами мужчин.
Тяжелая поступь Николая затихла у головы Станислава.
— Садись, — предложил тот из-под козырька. — Если жарко, можешь открыть зонтик, сегодня с утра палево, я уже два раза в воду заходил.
Николай последовал приглашению и опустился на стоящий рядом лежак.
— Слава, — неуверенно начал он, — надо поговорить. — То, что Николай не видел выражения глаз собеседника, лишало его всякой решимости, он начинал опасаться, что сестры наговорили со зла небылиц, и теперь он может поставить себя в неловкое положение.
— Я слушаю, говори, — отозвался тот ровным голосом.
— Да дело-то пустячное, — сбиваясь и путаясь, промямлил Николай. — Сеструхи сейчас наболтали бог знает что…Хе-хе…Бабы, что с них возьмешь?.. Говорят, ты за Дианой решил приударить… Да нет, ты не думай, я не верю этим балаболкам. Им лишь бы посудачить. Я тебя попросить хотел: ты с Дианой будь построже, ладно? Сам понимаешь — молодая еще, глупая, пококетничать охота. Я уж ей сколько раз объяснял, что окружающие могут понять ее превратно…
— Правду твои сестры сказали, Коля, — грубо рубанул Велехов. — Диана тебя бросила. Я ей больше нравлюсь. Разве ты не знал? Ничто так не заводит женщину, как банковский счет мужчины. А ты мне в этом плане явно проигрываешь.
Он быстрым движением поднялся с земли и сел на лежак напротив Николая. Теперь тот мог смотреть в глаза Станиславу, ставшими внезапно такими знакомыми и потому ошеломляюще пугающими.
Несмотря на яркое солнце, окрашивающее все вокруг в веселые тона, Николай побледнел настолько заметно, что почти сравнялся лицом со своей светлой футболкой. Он попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь слабый звук.
— Зачем?… — удалось просипеть ему наконец.
Кривая усмешка исказила лицо Велехова. В руках у него оказался бумажник, он вынул из кармашка старый пожелтевший клочок бумаги, сложенный вчетверо, уже порванный на сгибах, и потянул Николаю. Тот развернул, прочел полустершиеся строчки, написанные шариковой ручкой. Пальцы его задрожали вместе с листком.
— Так значит…ты все знал?.. — потрясенно выдавил Николай.
Станислав забрал у него листок, аккуратно сложил, поместил в бумажник и снова растянулся во весь рост на лежаке, заложив руки за голову.
— Иди, Колян, не докучай мне, по прошествии стольких лет любое наше объяснение прозвучит фальшиво. Ты ведь жил все эти годы спокойно — самодостаточно, э-эх, удачное словцо!
Помнишь, как я пришел к тебе в офис год назад? Я видел, что ты до смерти перепугался, еле с собой совладал. Осторожничал сначала, пытался понять, знаю я или нет. Потом уверовал, что не знаю. О, как ты воспрянул, как обрадовался! Ты даже решил, что можно возродить старую дружбу. Ведь так, Коль?
Николай сморщился, из глаз его потекли слезы, он торопливо размазывал их ладонями, но они продолжали течь, капали на футболку и собирались в уголках рта.
— Да и не делал я ничего нарочно, чтоб ты знал, пустил все на самотек, — продолжал Станислав. — То, что собрал я нас всех в одном месте намеренно, — это правда, давно мне хотелось поглядеть, что из всего этого выйдет. Согласись, любопытная сложилась ситуация, совершенно бесконтрольная, я был в ней всего лишь действующим лицом, как и все остальные. Жене твоей я говорил только то, что она хотела слышать, и поступал соответственно ее желаниям…
Я давно наблюдатель, а не судья. С годами человека все больше тянет на созерцание. Жизнь продолжает меня занимать, несмотря ни на что, и люди мне интересны, все хочется разобраться, до какой степени глупости и мерзости способен дойти человек, а то вдруг сверкнет что-то настоящее, ценное и повергнет в радостное изумление. Вот ведь какая заковыка: в дурное почему-то верится легче, чем в хорошее. Должно быть оттого, что я и сам подлец.
Задумался я как-то, что любим мы себя крепко и ищем оправданий любому своему проступку, даже самому последнему паскудству, любой низости, вплоть до каждого из смертных грехов. А потом удивляемся, почему откровенно дрянные людишки так самоуверенны, отчего преступники не раскаиваются.
Вот ты мне сейчас искренне начнешь доказывать, что не мог поступить иначе, приведешь с десяток оправдательных доводов, может, я даже слезу пущу от жалости к бывшему другу. Наверняка и тебе все это далось нелегко, а, Коль? — Он посмотрел на застывшего в позе отчаяния Николая и снова усмехнулся: — Что это тебя так скособочило? Покуда ты считал, что подлянка твоя мне неизвестна, жил себе припеваючи, в ладу с собственной совестью. Ты не греха своего страшился, а только наказания. Ты и теперь страдаешь лишь оттого, что Диану утратил, вдобавок страх тебя гложет, что потеря жены только начало возмездия. Скажи, что я неправ.
— Стас, ты же знаешь, я не хотел… они меня заставили, — всхлипнул Николай.
— Вот-вот, начинается… Уйди, а? Богом тебя прошу. Не нужен мне твой скулеж, жену забирай, если хочешь, не пойму только, зачем тебе такое сокровище. Скажи ей, что я пошутил, я записной холостяк, жениться не собираюсь, это ее охладит. Любовника она с легкостью себе найдет, так что смотри в оба, преданный супруг. Иди, иди уже, — устало махнул он рукой, — кончен разговор.
Николай ушел не сразу, потоптался с минуту на месте; он выглядел больным — потемнел, потускнел лицом, словно разом погас изнутри. Хотел что-то добавить, но не решился, горбясь пошел к воде. Велехов наблюдал издали, как Николай говорил что-то Диане, но вскоре перевернулся на живот, положил голову нагретой щекой на руки и закрыл глаза.
Антон, разбуженный Владой, соизволил спуститься к завтраку. Вид у него был заспанный, недружелюбный. При попытке Влады приветствовать его ритуальным утренним поцелуем, он обнаружил крайнее недовольство, резко отстранился:
— Нельзя ли без телячьих нежностей. — Он сел за стол и потянулся за сыром. — На редкость вкусный сыр. Это тот, что называется «Пьяная коза»? Да, Альфредо?
