Здоровье и Власть. Воспоминания «кремлевского врача» - Чазов Евгений Иванович (полная версия книги .txt) 📗
В нашей международной деятельности были и неудачи, которые пытались использовать в политических целях некоторые деятели и определенные круги как на Востоке, так и на Западе. Даже для меня, познавшего всю глубину «иезуитства», низости и эгоизма как государственных и политических лидеров, так и самих государств в борьбе за власть, за лидерство, за свое превосходство, бывали странными и удивительными однозначные оценки определенных событий противоположными по взглядам, характеру и принципам лицами и организациями.
Так было и в случае болезни и смерти президента Алжира Хуари Бумедьена. Драматизм ситуации был связан с тем, что тяжелую болезнь и трагедию гибели крупнейшего арабского политического лидера хотели использовать в корыстных политических целях, надеясь опорочить советскую медицину, посеять среди алжирских граждан недоверие, а может быть, и ненависть к нашей стране.
Шли обвинения в адрес советских врачей в некомпетентности, ошибочном диагнозе, а отсюда — и в неправильно построенном лечении. К сожалению, режим секретности, которым было окружено это лечение, да и внешняя сторона развернувшихся событий, способствовали распространению этих слухов и нечестных домыслов. А их было немало в тот период в прессе, на телевидении и радио ряда стран.
В один из сентябрьских дней 1978 года мне позвонил встревоженный А. Н. Косыгин. «Только что, — заявил он, — я получил странную телеграмму из Алжира, в которой говорится, что сегодня утром в Москву внезапно вылетел на лечение президент Алжира X. Бумедьен. В телеграмме просят обеспечить безопасность полета над территорией СССР и встретить президента на аэродроме. Странно, что не было никакой предварительной просьбы об организации его лечения в СССР. Может быть, вы что-нибудь знаете?» Получив отрицательный ответ, он продолжал: «Видимо, произошло что-то необычное, хотя я не исключаю, что, как бывает в этих странах, хотят скрыть факт болезни своего лидера, или наши дипломаты в Алжире плохо ориентированы и спокойно работают. Но как бы там ни было, надо организовать встречу Бумедьена и его лечение, лучше в больнице на Мичуринском проспекте. Там больных немного, поэтому легче сохранить инкогнито президента».
Такая конспирация сыграла, как говорят, злую шутку с советскими медиками. В дальнейшем все было представлено так, что X. Бумедьен прилетел в Советский Союз чуть ли не здоровым или, по крайней мере, легко больным, а уехал через 2 месяца в сопровождении советских врачей тяжелобольным. Но зачем с легким заболеванием лететь за тысячу километров в Советский Союз, не проще ли несколько дней отлежаться дома?
Все было гораздо сложнее. Через несколько дней после поездки по Ближнему Востоку у него внезапно появилась лихорадка, которую не удавалось купировать обычными средствами. Состояние ухудшалось, и сам Бумедьен настоял на срочной поездке в СССР. При первом же осмотре не было сомнений, что речь должна идти об остром инфекционном заболевании, вероятно, вирусной природы. Процесс был тяжелым, если учесть, что он осложнился токсическим гепатитом. На фоне начатого лечения острота и тяжесть болезни на первый взгляд уменьшились, в частности исчезли признаки гепатита. Однако нас настораживала сохраняющаяся слабость, небольшая лихорадка, умеренный лейкоцитоз. И действительно, на этом фоне мы начали фиксировать изменения, характерные для патологии иммунных (защитных) комплексов, проявлявшиеся в так называемой криоглобулинемии. К сожалению, этот раздел медицины еще недостаточно изучен. Причины трансформации иммунной системы, которая становится из защитника организма человека его врагом, мало известны. Не исключено, что определенные инфекционные или токсические факторы извне могут стать источником таких изменений. Нарушения в системе иммунных комплексов страшны не только нарушением защитных свойств организма, но и развитием генерализованного воспаления сосудов. В свою очередь, это воспаление сопровождается образованием мелких тромбов и кровоизлияний. Так произошло и в данном случае.
Здесь нет необходимости обсуждать медицинскую сторону вопроса лечения президента X. Бумедьена. Она сложна не только для обычного читателя, но и для профессионала. Кроме того, спорные аспекты диагноза болезни президента были изложены в медицинских публикациях. К установлению диагноза и определению схемы лечения его болезни были привлечены лучшие советские специалисты. Все обсуждения проходили в присутствии алжирских коллег, да и приехавшая в Москву супруга президента была в курсе всего, что происходило с ним. Помню споры о возможностях использования нового для того времени метода плазмофереза как последнего средства борьбы с накоплением в крови веществ, поддерживающих болезнь. Но этот метод не дал ожидаемого результата.
Мы понимали, что в любой момент может произойти трагедия, связанная с возникновением кровоизлияния в мозг, инфарктом или тяжелыми изменениями в легких. Об этом я предупредил руководство страны. «Было бы нежелательным, чтобы это случилось в Советском Союзе, так как может возникнуть негативная реакция и в Алжире, и во всем арабском мире, где обстановка крайне сложная. Было бы желательно, чтобы лечение продолжалось в Алжире. Если надо, любые советские специалисты, оборудование, медикаменты будут направлены вместе с президентом», — ответил на это Косыгин.
К счастью, мнение советского руководства совпало с мнением самого X. Бумедьена. Он понимал, что его долгое отсутствие в стране, разговоры о неизлечимой болезни, которые велись в Алжире, могут обернуться непредсказуемыми событиями. Поддерживала его в решении вернуться домой и супруга. Свое возвращение в страну он обусловил обязательным сопровождением его советскими специалистами, которые должны были остаться в Алжире для продолжения его лечения.
Пожалуй, впервые, расставаясь с пациентом, с болезнью которого связано столько переживаний и с которым у нас сложились хорошие дружеские отношения, я ощущал горечь поражения. Мне искренне хотелось сделать все, чтобы помочь Бумедьену, но я осознавал бессилие медицины. Да и X. Бумедьен, видимо, все понимая, был не в лучшем, чем я, настроении. В Алжир вместе с ним вылетела группа советских профессоров и врачей — А. И. Воробьев , В. В. Сура и другие.
Наше посольство в Алжире засыпало нас сообщениями о враждебной обстановке, которая складывалась вокруг советских врачей, и даже о возможной угрозе их жизни. Обстановка особенно накалилась, когда через несколько дней после возвращения у президента развилось нарушение мозгового кровообращения. Окружение президента и его супруга пригласили для консультации и лечения массу специалистов различных стран — Франции, США, Великобритании, Кубы. Ситуация для советских специалистов была нелегкой, так как некоторые из представителей западной медицины, в частности Франции, пытались дискредитировать и диагноз, установленный в Москве, и проводимую терапию. Дискуссии на международных консилиумах, как рассказал мне вернувшийся в Москву профессор В. В. Сура, носили порой острый характер. Но, как я мог представить по его рассказам, они в значительной степени имели академический характер. Ничего нового, конкретного к лечению, начатому в Москве, не было предложено. К чести советских врачей их аргументированное, основанное на конкретных данных мнение об аутоиммунном характере заболевания и тактике лечения было поддержано большинством участников консилиумов.
Несмотря на это, обстановка вокруг советских врачей была, мягко говоря, настолько сложной, что я обратился с просьбой к Ю. В. Андропову обеспечить их безопасность в Алжире, особенно в случае смерти президента. Надо сказать, что, несмотря ни на что, только советские врачи оставались до последней минуты около постели президента Алжира. У него, как мы и предполагали, начали возникать повторные кровоизлияния в мозг и легочные кровотечения, которые и явились причиной смерти. Все кончилось поражением медицины, которая, к сожалению, не всесильна.
Но меня почему-то не покидало и не покидает ощущение существования скрытых от наших глаз каких-то еще неизвестных нам, медикам, механизмов болезни в конкретном случае. Так бывает иногда, когда для обострения интриги в сюжете книги опускается определенный момент, заставляющий читателя самому «достраивать» суть замысла автора.
