Мираж черной пустыни - Вуд Барбара (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Посмотрите, как одевались женщины в былые времена, — сказала Пэм Вестон, — и вы увидите, какими порабощенными они были. Все эти корсеты, шнуровки, тонюсенькие талии! Хорошо, что сейчас настали времена, когда женщина просыпается и надевает то, что она хочет. Мы больше не позволяем этим шовинистам-дизайнерам диктовать нам моду!
— Моя лучшая подруга, — тихо вставила Дебора, — создает потрясающие платья. Она даже сама расписывает ткани.
— Обожаю расписанную ткань! — воскликнула девушка с факультета бизнеса и управления. — Я раньше тоже пробовала расписывать ткань, но краска не держалась.
— Сара нашла способ, как с этим бороться. Она очень смекалистая, особенно что касается рукоделия. Ее ткань — настоящее произведение искусства. Не удивлюсь, если в один прекрасный день она станет знаменитой.
— А она может сшить мне платье? — поинтересовалась та же девушка. — Конечно, я заплачу ей за работу.
— Да, но Сара не здесь. Она в Кении.
— Африканский стиль. Еще лучше!
— А что твоя подруга делает в Кении? — спросила Пэм Вестон. — Она в Корпусе мира?
— Она там живет.
— Белые используют Восточную Африку в своих интересах уже достаточно давно, — сказала девушка с политологического факультета. — Твоя подруга должна оставить Кению ее народу.
— Дело в том, — сказала Дебора, — что Сара не белая.
Она посмотрела на Дебору.
— Твоя лучшая подруга чернокожая? — спросила Пэм Вестон. — Почему ты сразу об этом не сказала? Или ты стыдишься этого?
Дебора замолчала. Они ее не понимали. В своем желании продемонстрировать свою расовую терпимость эти свободомыслящие девицы лишь подчеркивали различие между белыми и цветными. Деборе и в голову никогда не приходило думать о Саре или Кристофере как-то иначе, нежели как о своих друзьях, как о людях.
В эту минуту Дебора поняла, что она никогда не впишется в этот мир. Отвергнутая черными, не понятая белыми, Дебора была обречена быть третьим лишним. Американский образ жизни оказался ей непонятен, история страны и ее диалекты — чужими. Она была человеком без расы, без страны и без семьи.
«Я никогда не смогу вернуться в Кению. Я больше никогда не должна видеть Кристофера. Тети Грейс больше нет. Я осталась совершенно одна и должна приспособиться жить в этом мире, среди чужаков, в мире, к которому я не принадлежу».
— Привет, можно составить тебе компанию?
Дебора подняла глаза и увидела девушку в джинсах и свитере с воротником-хомутом. Ее лицо показалось Деборе знакомым.
— Мы вместе занимаемся на физиологии, — объяснила девушка. — Я видела тебя в классе. Меня зовут Энн Паркер. Можно с тобой посидеть?
Дебора подвинулась.
— Не знаю, зачем я пришла на эту вечеринку, — сказала Энн. — Просто в общежитии было так пусто и одиноко. Все разъехались на каникулы по домам. Я не привыкла к большому скоплению народа.
Дебора улыбнулась:
— Я тоже.
— Я приехала из крошечного городка на Среднем Западе, так что можешь понять, каково мне.
— Где это — Средний Запад?
— Хороший вопрос! — рассмеялась Энн. — Иногда я спрашиваю себя, не совершила ли я ошибку, приехав сюда. Этот студенческий городок больше, чем город, в котором я родилась. Иногда мне даже становится страшно.
— Я понимаю, что ты чувствуешь.
— Я чувствую, что готова кричать «Караул!»
— Караул?
Энн рассмеялась.
— Мне нравится твой акцент. Ты из Англии?
Дебора видела золотые саванны Амбосели и силуэты пастухов на фоне голубого неба.
Она чувствовала запах красной земли, дыма и диких цветов, растущих вдоль берегов реки Чания. Она слышала бренчанье козьих колокольчиков, быструю речь женщин кикую, работающих на своих шамбах. Она ощущала сильные руки и крепкое тело человека, которого ей было запрещено любить.
— Да, из Англии, — ответила Дебора, бросая взгляд на часы и думая в последний раз, как она пыталась себя убедить, о том, что в эту самую минуту на другом конце земного шара над горой Кения всходит солнце.
Часть девятая
Наши дни
61
Дебора уставилась на последнюю запись в дневнике Грейс, датированную 16 августа 1973 года.
«Дебора влюблена в Кристофера Матенге, — писала ее тетя. — И я думаю, что это взаимно. Трудно представить себе более подходящую кандидатуру на роль мужа Деборы, чем Кристофер. Я молю Бога, чтобы дожить до дня их свадьбы и благословить их на долгую и счастливую жизнь».
Это были последние слова Грейс, которые она записала в своем дневнике. Той же ночью она умерла.
Закрыв дневник и положив его на кровать, Дебора распрямила затекшие ноги, подошла к окну и раздернула шторы. В глаза ей ударил неожиданно яркий солнечный свет. Обнаружив, к своему удивлению, что за окном разгар дня, Дебора поспешно задернула шторы. Она поняла, что, потеряв счет времени, просидела за чтением дневника всю ночь и утро.
Она отвернулась от окна и опустилась на стоящий рядом небольшой диванчик, положив ноги на кофейный столик, откинулась назад и уставилась на потолок. За дверью, в коридоре отеля, кипела жизнь: гремели тележки горничных, перекрикивались на суахили носильщики, периодически звякали лифты. С улицы сквозь наглухо задернутые шторами окна доносилась какофония из шума моторов, рева автомобильных клаксонов и гула людских голосов.
Дебора обняла себя за плечи. На глаза навернулись слезы.
Это было уже слишком — история ее семьи. Она чувствовала себя так, будто ее окатили водой, будто она плыла в бушующем море.
Все это время они были рядом с ней — ответы, за которыми она когда-то пошла к Вачере, желая узнать о другом ребенке, плоде любви Моны и Дэвида. Ответы были у нее под рукой все эти годы, в записях дневника, сделанных аккуратным подчерком Грейс:
«Той ночью мы потеряли четверых: моего дорогого Джеймса, Марио, который был со мной с самого начала, Дэвида Матенге, и ребенка, которого затоптали…»
Затем, через две страницы: «Мона снова беременна. Она говорит, что это ребенок Тима Хопкинса, плод непростительной ошибки, что она была вне себя от горя и не осознавала, что делает».
Из глаз Деборы хлынули слезы, когда она узнала горькую правду своего рождения. «Я была не дитя любви, а всего лишь плодом ошибки».
Дебора подтянула ноги к груди и обхватила их руками. Уткнувшись лицом в колени, она тихонько заплакала.
В дверь постучали.
Она подняла голову. Услышав звук поворачивающегося в замке ключа, вскочила и подбежала к двери. Распахнув ее, увидела на пороге уборщика с тележкой и стопкой чистых полотенец. Он смущенно улыбнулся и жестом показал, что пришел убраться в ее номере.
— Не нужно, спасибо, — сказала она по-английски, затем, увидев, что он не понял, повторила фразу на суахили. Он снова улыбнулся, поклонился и повез свою тележку к другому номеру. Дебора поискала табличку с надписью «Не беспокоить», нашла одну, на которой было написано «Узисумбу», и повесила ее на ручку входной двери.
Она прислонилась к двери и закрыла глаза.
«Что я здесь делаю? Зачем я приехала?»
Шум с улицы, проникающий в комнату даже через закрытые окна, становился все громче. Она слышала зов Найроби, но пыталась игнорировать его. Внезапно ей стало страшно.
«Ты чего-то боишься, — прозвучал в ее голове голос. — Почему ты бежишь от меня? Ты боишься меня, Дебби, или ты просто боишься серьезных отношений?» — шесть месяцев назад спросил ее Джонатан.
Она вспомнила о Джонатане Хейзе и попыталась представить его здесь и сейчас, в этой комнате. Она хотела бы знать, как бы он повел себя в этот момент, заставляя ее говорить, вытягивая из нее все ее чувства и мысли, помогая ей пройти через запутанный лабиринт, в котором она заблудилась. Когда она думала о Джонатане, на душе у нее становилось легче, даже его незримое воображаемое присутствие успокаивало ее. Но незримый Джонатан мало чем мог помочь ей: он был слишком эфемерен. При первых же громких звуках, донесшихся из коридора, он мгновенно исчез.
