Волшебный дневник - Ахерн Сесилия (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗

Во всяком случае, когда меня отослали к Зои – «отправили прочь», точнее говоря, – у меня появилось ощущение, что мне приказано посидеть в углу и подумать о том, что я совершила. Несмотря на то что я ехала домой и должна была бы вновь почувствовать себя как прежде, ничего подобного не было и в помине. Оказалось, что я привезла в Дублин частичку своего нового мира. Я привезла книгу, и ни на минуту я не забывала, что она лежит в моем чемодане, даже пока спала на выдвижной кровати в комнате Зои и пока мы болтали с Зои обо всем на свете. Я не забывала, что эта непрочитанная книжка из моего нового отвратительного мира слушает меня и пытается понять, как я жила прежде. У меня была свидетельница. И мне захотелось отослать ее домой, чтобы она рассказала всем нашим сверстникам, как я тоскую о своей недавней жизни. Книга стала моей маленькой тайной от Зои и Лауры, утомительной и бесполезной, но все же тайной, которую я прятала в чемодане.

Итак, когда «лендровер» Артура повернул к боковому входу дома в Килсани и меня вновь впихнули в отвратительную не-жизнь, я решила взять книгу и отправиться на прогулку. Я знала: если не пойти в дом и не поведать Розалин о гуляньях без трусиков, она умрет от ожидания, поэтому, призванная судьбой всех наказывать, я отправилась бродить по окрестностям. Еще я знала, что найду маму на том же месте, в ее качалке, на которой она не качается, однако позволила себе помечтать, будто все совсем не так, и она, голая, делает пируэты в саду или что-нибудь еще в таком роде.

Пока мне не представился случай обойти окрестности, ведь я всего лишь один раз прошла прямиком к замку и обратно, однако сто акров земли оставались пока не изученными. В прошлом все мои визиты ограничивались чаем и сэндвичами с ветчиной в тихой кухне Розалин, пока мама беседовала о безразличных мне вещах с моими странными дядей и тетей. Я бы все сделала – съела бы двадцать мокрых сэндвичей с яйцами и два куска любого кекса, – лишь бы выбраться из кухни и погулять в саду, который окружал дом со всех сторон. Больше меня ничто не интересовало. Видно, негодный из меня получился бы исследователь или путешественник, так как движение всегда утомляло меня. Никогда я не испытывала желания потянуться за чем-то, лежащим чуть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. И в тот день никаких перемен в себе я не ощутила, однако мне было грустно, поэтому, взяв книгу из чемодана, я отправилась в путь, предоставив шмыгающему Артуру отнести чемодан в дом.

По узкой дорожке, затененной тридцатиметровыми дубами, ясенями и тисами, я шла прочь от дома, прочь от замка. В воздухе стоял сладковатый аромат. Земля была мягкой благодаря тысячелетним слоям упавшей листвы и коры, и ноги у меня пружинили, словно я могла бы бесконечно бежать в своей лайкре и при этом еще совершать кувырки. Стояла жара, однако мне было прохладно в тени древних деревьев. Птицы напоминали сверхактивных обезьянок, беспрерывно что-то кричавших и по-тарзаньи прыгавших с ветки на ветку. Устав после целой ночи болтовни с подружками, я все же продолжала идти, хотя голова у меня едва не взрывалась от полученной информации – например, Лаура стала принимать противозачаточные таблетки, – но самыми громкими были разговоры, которые я мысленно вела сама с собой. Отключиться от этого мне не хватало сил. Не помню, чтобы когда-нибудь прежде мне приходилось так много думать и мало говорить.

Время от времени, когда деревья все же расступались, я видела вдалеке замок, который смотрел поверх поляны на озера, испещрившие землю, и на царственные деревья, похожие на знаки препинания. Одинокие, высокие и элегантные тополя словно щекотали небеса, огромные дубы со своими круглыми кронами были похожи на грибы. Вскоре замок снова пропал из виду, как будто играя со мной в прятки, и дорожка стала поворачивать влево – вероятно, чтобы я вновь увидела его. Еще двадцать минут ходьбы – и справа, вдалеке, моему взгляду предстали главные ворота. Я замедлила шаг. Темные готические ворота не заманивали внутрь, ибо все были в цепях, словно пленник, оставленный гнить на обочине. Высокая трава и прочая растительность, которая лезла вверх по относительно новой калитке, обвивала проржавевшие решетки, как будто махала исхудалыми руками проезжавшим мимо машинам, умоляя накормить ее или отпустить на волю. Когда-то это была главная дорога, и она вела к замку, а теперь о ней забыли, ее не используют и не поддерживают в порядке, отчего она заросла травой, подобно дороге из желтого кирпича, которую я видела в «Возвращении в страну Оз» [31]. Я вздрогнула. Прежняя слава, видимо, забыта навсегда, однако и меня не тянуло к ней, как тянуло к замку. Фантастичными были ее шрамы. В отличие от замка, который пробуждал во мне желание поднять руку и провести по стенам ладонью, дорожные шрамы казались мне уродливыми и вызывали желание отвести от них взгляд.

Тогда я решила отыскать другую дорогу, чтобы не видеть мрачные готические ворота, поэтому я пошла между деревьями и затем по пустоши. Мне показалось, что безопаснее идти именно между деревьями, а не по старой натруженной дороге, по которой ехали норманны на своих конях, яростно размахивая наколотыми на мечи крестьянскими головами.

Похожие на слоновьи ноги, стволы деревьев завораживали меня своими старческими морщинами. Они срастались друг с другом, как любовники. Некоторые от самой земли поднимались изогнутыми, словно в агонии, и устремлялись в сторону, а потом вверх, укоренившись в другом месте. Корням, видимо, было тесно под землей, и они выступали на поверхность, после чего опять, с претензией на элегантность, исчезали, напоминая плавающих в воде скользких угрей. Я спотыкалась о корни, но каждый раз мне удавалось не упасть благодаря ближайшему стволу. Таковы эти деревья – они подставляли мне подножку и предоставляли необходимую помощь, щекотали меня листьями и паутиной, тыкали в лицо ветками. Когда же я отводила ветки, чтобы освободить проход, а потом отпускала их, они выпрямлялись, словно катапультировали, и бесцеремонно били меня сзади.

От одной рощицы я перешла к другой, с удовольствием вдыхая сладкий воздух. Над цветущими деревьями вились пчелы, с жадностью опускаясь на цветок за цветком, желая их все и не в силах выбрать один-единственный. На земле валялись, видимо, с незапамятных времен, незнакомые плоды, одни сгнившие, другие высушенные словно чернослив. Остановившись, я подобрала один такой плод, решив определить, на что он похож. Принюхалась. Мерзость. Тогда я бросила его и, вытирая руки, вдруг обратила внимание, что ближайший ствол весь покрыт какими-то надписями. Бедное дерево снова и снова терпело издевательства, словно тыква, из которой вычищают всю мякоть, чтобы сделать прорези. Понятно, что дерево расписали не за один день, даже не за один год и даже, может быть, не за одну сотню лет. Начиная примерно с семи футов и до земли весь ствол был покрыт разными именами в сердечках или рамках, и все декларировали вечную дружбу и любовь.

Я провела пальцем по надписям «Фрэнк и Элли», «Фиона и Стивен», «Сиобхан и Майкл», «Лори и Роуз», «Мишель и Томми». Все говорили о вечной любви. 4 ever, 2 gether [32]. Интересно, живы ли еще эти люди. На других деревьях я не нашла ничего подобного. Тогда я отступила назад, чтобы оглядеться, и все поняла. Вокруг несчастного дерева было больше свободного места. Легко представить, как здесь раскладывали одеяла, устраивали пикники, как сюда приходили веселиться друзья и любовники, жаждущие побыть вместе.

Покинув рощу, я стала искать другие посадки. Однако впереди была стена, и так неожиданно закончилась моя игра с деревьями.

Я шла осторожно, стараясь не шуметь, но ветки, сучья, сухие листья выдавали меня. Стоило мне наступить на сучок – раздавался треск, который становился громче и протяженней по времени благодаря эху. У меня не было ни малейшего представления о здании, вставшем на моем пути, однако это был не замок, потому что этот дом располагался гораздо дальше замка. Вроде бы поблизости не должно было быть никаких домов, если не считать ветшавших коттеджей возле других трех входов на территорию замка, но очень давно, в один день, их почему-то все закрыли, а люди, которые в них жили, собрали свои вещички и укатили кто куда. Здесь каменная стена была не такой, как в замке, однако, на мой неопытный взгляд, не очень отличалась от той. Во всяком случае, тоже была старой и осыпающейся. Верхняя линия, видимо, давно стала неровной и очень давно не касалась того, ради чего ее возводили. Крыша исчезла, и теперь оставалась лишь стена. Я не видела ни двери, ни окна, но по большей части стена, в отличие от замка, выжила, несмотря на укусы судьбы, которые необходимы для восстановления энергии. Выйдя на опушку и ощущая себя дикобразом, покинувшим свою естественную среду обитания, чтобы познакомиться с большой дорогой, освещаемой фарами, я не была настроена решительно. Оставив позади могучих друзей, я под их неусыпными взглядами прошла под стеной.