В добрый час - Вернер Эльза (Элизабет) (читать книги онлайн .TXT) 📗
— Тебе, кажется, знакома эта местность? — сказала она, вступая вместе с ним на тропинку.
Артур улыбнулся, словно радостно приветствуя знакомые ему места.
— Как же мне не знать своего леса! Мы с ним старые друзья, хотя давно, очень давно не видались.
Евгения снова удивленно взглянула на мужа — таким тоном он никогда еще не разговаривал.
— Ты так любишь лес? — спросила она, невольно продолжая разговор. — Почему ты ни разу не отправился сюда в течение четырех недель, что мы живем здесь?
Артур молчал, словно забывшись и грезя о чем-то, он обводил мечтательным взором лес, подернутый туманом.
— Почему? — вдруг повторил он ее вопрос. — Я и сам не знаю, почему… должно быть, лень было. В вашей резиденции от всего отвыкнешь, даже от леса с его тишиной и уединением.
— В вашей резиденции! Мне кажется, ты, как и я, тоже там воспитывался.
— Конечно! Только разница в том, что я перестал жить там, когда началось мое так называемое воспитание, Все, что было мне дорого, осталось далеко позади. Лучшие годы моей жизни — это годы детства.
В словах его звучали печаль и жалоба, и это вызвало у Евгении прежнее чувство неприязни к нему. Как смел он говорить о понесенных им утратах? Да и испытал ли он когда-нибудь настоящее горе? Вот ее счастливая беззаботная жизнь действительно кончилась вместе с детством; при первом вступлении в жизнь она уже познала всю горечь забот, унижения и отчаяния, ведь она была посвящена в дела своего отца! Она прошла горькую школу, это закалило ее характер, но лишило беззаботного веселья юности. Можно ли после этого сравнивать прошлую жизнь Артура с ее жизнью? А он считает себя несчастным!
Артур, очевидно, угадал ее мысли, когда обернулся к ней, отводя слишком низко свисавшую ветку, мешавшую ей пройти.
— Ты думаешь, что я не имею права жаловаться на судьбу? Может быть! Мне, впрочем, часто говорили, что моя жизнь достойна зависти, но, уверяю тебя, эта «завидная» жизнь так пуста и бесцветна… Счастье осыпает тебя своими дарами, а ты топчешь их, не зная, как воспользоваться ими… Пустая, бесцельная жизнь так тягостна, что хочется во что бы то ни стало освободиться от этого счастья и даже испытать бурю и непогоду.
Темные глаза Евгении в немом изумлении устремились на Артура, на лице которого вдруг вспыхнул яркий румянец. Казалось, он спохватился, что допустил непростительную ошибку, проявив перед женой такую чувствительность, Он нахмурил брови и сердито посмотрел на лес, который увлек его и заставил разоткровенничаться.
— Пора бы уже и прекратиться ветру и дождю, — заговорил он через минуту прежним равнодушным тоном, продолжая идти впереди нее и не оборачиваясь больше. — Ишь, как бушует на открытом месте! Нам придется немного подождать, пока утихнет этот ураган: при таком ветре не спустишься в долину.
И действительно, когда они вышли из лесу, ветер подул с такой силой, что они едва могли удержаться на ногах. Опасно было идти по тропинке, открытой со всех сторон и круто спускавшейся в долину, так как ветром могло сбросить с высоты. Пришлось под прикрытием деревьев ждать, когда ветер станет тише.
Они стояли под огромной елью, на опушке леса. Буря, налетая, трепала ее зеленые ветви, распростертые над молоденькими деревцами. Ель покачивалась и скрипела, но могучий сероватый ствол ее служил все-таки надежной опорой для Евгении, которая прислонилась к нему. Там хватило бы места и для двоих, но им пришлось бы тесно прижаться друг к другу, и потому, вероятно, Артур остановился в нескольких шагах от жены, хотя там он не был защищен от ветра, а тяжелые намокшие ветви ели, качаясь, щедро обдавали его водой. Волосы его, не прикрытые шляпой, развевались ветром, и лицо было мокро от дождя, но он и не думал перейти на другое место.
— Не хочешь ли ты… не лучше ли тебе встать здесь, — сказала нерешительно Евгения, отодвигаясь немного в сторону, чтобы он мог также прислониться к стволу дерева.
— Благодарю. Я не хотел бы стеснять тебя своей близостью.
— Ну, так накинь хоть плащ на себя!
В голосе ее звучала почти просьба.
— Ты ведь совсем промокнешь.
— Пустяки! Я вовсе не так изнежен, как ты думаешь.
Молодая женщина закусила губы. Не очень приятно быть побитой собственным оружием, но больше всего ее раздражало упорство, с каким Артур стоял под дождем для того только, чтобы дать ей урок. Евгения, разумеется, находила это упорство смешным, она от этого нисколько не страдала и относилась почти равнодушно к тому, простудится ли ее муж, но ее раздражало, что он так спокойно переносил непогоду, продолжая стоять на том же самом месте. Трудно было представить, что это тот самый человек, который полчаса тому назад, развалясь на мягких подушках кареты, казался таким вялым и сонным, морщился от малейшего дуновения ветерка, проникавшего в окна кареты! Неужели нужна была буря, чтобы показать ей, что он вовсе не такой неженка, каким она его считала?
По лицу Артура было видно, что он и не думал что-либо доказывать ей, в эту минуту он, казалось, даже забыл совсем о ее присутствии. Скрестив руки, он смотрел на лесистые горы, которые открывались их взору с этой возвышенности. Взгляд его медленно скользил с одной вершины на другую, и Евгения заметила, что у ее мужа очень красивые глаза. Это ее весьма удивило, так как до сих пор она знала только, что там, под этими полуопущенными ресницами, скрывалось что-то безжизненное, сонливо-спокойное, и не дала себе труда внимательнее разглядеть глаза мужа. Правда, он всегда так медленно и лениво поднимал их, как будто для этого надо было употребить немало усилий. Судя по выражению его лица, она почему-то считала, что глаза мужа бледно-голубые, без всякого огня, на самом же деле они оказались ясные, темно-карие, в них, действительно, не хватало жизни, но видно было, что они могли вдруг загораться страстью и энергией, как будто в глубине их дремал в заколдованном сне забытый чудный мир, ожидая лишь магического слова, способного разрушить чары. У Евгении шевельнулось подозрение, что всему виной отец, который своим воспитанием убил и уничтожил в сыне то, что потом не в силах был уже вернуть и поправить.
Они все еще стояли на возвышенности. Лес тонул в тумане, окутавшем его со всех сторон и клубившемся над горами и долинами, то сгущаясь, то разрываясь. Ураган бушевал, раскачивая столетние ели, как колосья; гнулись и стонали могучие стволы, с шумом покачивались их вершины, а над ними быстро проносились бесформенными массами тяжелые свинцовые тучи. Такие бури бывают только в гористых местностях, где они предвещают наступление весны, которая летит на крыльях грозы. Но весна является сюда не с ярким солнечным светом, как в долинах, она здесь холодная и неласковая. И все же в порывах бури слышалось ее дыхание, звучал ее призыв. В шуме весенней бури есть что-то обещающее скорое наступление ясных теплых дней с ярким блеском солнца, с благоуханием цветов, которые вдруг появляются по всей земле, как первое проявление ее могучей жизненной силы. И шумящие леса, и низвергающиеся потоки, и дымящиеся долины, услышав этот призыв, откликаются на него. Журчанье потоков и шелест деревьев сливаются в общий гул — радостный отклик природы, которая, сбросив последние оковы зимы, приветствует свою спасительницу: весна идет!
Что-то таинственное совершается в те часы, когда начинается шествие весны, и легенды горных жителей приписывают ей романтические чары. Они рассказывают о горном духе, который обходит тогда свои владения и может по желанию либо осчастливить, либо обездолить людей, оказавшихся в тот момент в его владениях, и если такие люди соединятся, то будут вечно принадлежать друг другу, если же расстанутся, то тоже навеки. Но двум путникам, стоявшим на вершине, нечего было соединяться — они уже были тесно связаны неразрывными узами, хотя и были очень далеки и чужды друг другу. Молчание продолжалось довольно долго, и Евгения первая прервала его:
— Артур!
Молодой человек встрепенулся, будто пробудившись ото сна, и обернулся к ней.
