Одним ангелом меньше - Рябинина Татьяна (читать книги онлайн полностью txt) 📗
Больно резанув по глазам, вспыхнул свет. Лысенко выстрелил еще раз, рванул какую-то дверь и исчез за нею.
— Что там? — осторожно пробираясь к двери, крикнул Иван.
— Подсобка, — бармен наконец показался из-под стойки.
— Выход есть?
— Нет.
— Окна?
— Нет. Только в туалете маленькое. Он в него не пролезет.
В бильярдную наконец-то соизволил заглянуть песчаный охранник. Лезть под пули ему явно не хотелось. Оценив обстановку, он что-то зашептал в портативную рацию.
— Эй, ты! Ну-ка, помоги ему! — Охранник тупо смотрел на Ивана. — Ну что уставился, как баран? Милиция!
Откуда-то донесся звон разбитого стекла и мощный рык, за ним последовали яростная ругань и грохот. Похоже, Толик колотил ногами по стене.
— Застрял! — ухмыльнулся осмелевший бармен. — Полез в окно и застрял.
Перекрывая рэп и вопли Толика, с улицы донесся вой сирены. Грохот усилился, потом что-то грузно свалилось.
— Застрял, говоришь? — Иван вышел в коридор и по стенке двинулся к туалету. Там было тихо. Сильным ударом ноги он распахнул дверь и, сплюнув, опустил пистолет. В туалете никого не было. Рама крохотного окошка, вырванная с мясом, валялась внизу, на асфальте.
Пробежав через коридор и бильярдную, Иван выскочил на улицу. Серый «Форд» отчалил от тротуара как раз в тот момент, когда с противоположной стороны подъехали два милицейских «уазика».
— Ушел, гад! — Иван вернулся к Косте. — На тачке своей уехал. Ничего, никуда не денется. Сейчас сделаем «всем постам» — и все будет тип-топ. Ты-то как?
— Андрей Васильевич! — Между фразами Чешенко так крепко сжимал губы, что рот превращался в узкую трещину на каменном изваянии, и тогда он напоминал Самохвалову идола с острова Пасхи, одетого в присыпанный перхотью пиджак по моде десятилетней давности. — И когда же мы начнем говорить правду, позвольте спросить?
— Я говорю правду, — сглотнув слюну, ответил Самохвалов.
Следователь молча протянул ему лист бумаги. Это были показания жильца из соседнего подъезда, который возвращался домой около двух ночи и видел, как Самохвалов садится в машину.
— Что скажете?
— Я… — глаза Самохвалова заметались, как напуганные светом тараканы. — Я… Я выходил. Я выезжал. Я доехал до угла и вернулся.
— Значит, вы не были в ночь на семнадцатое февраля на Кузнецовской? Подумайте хорошо.
— Нет!
— Тогда посмотрите это.
Согласно заключению экспертизы на подошвах ботинок Самохвалова присутствовали частицы песчано-гравийной смеси, идентичной той, которая использовалась при ремонте покрытия тротуара у подъезда Колычевой. Убийца, заходя за ней в подъезд, не мог миновать засыпанную щебнем яму.
— А что, больше нигде в городе ямы не засыпают? — взвился Самохвалов, отбрасывая заключение.
Чешенко аккуратно и неторопливо вложил листок в папку и в упор посмотрел на Самохвалова. Он ничего не говорил, только смотрел, словно видел сквозь него обшарпанную стену. Андрей закусил губу и так сжал кулаки, что ногти впились в ладони.
— Ну? — через некоторое время поинтересовался Чешенко.
— Да, я был там. Утром. Заехал, чтобы отвезти Марину на работу.
— Андрей Васильевич, яму засыпали после обеда. А вы с девяти утра до семи вечера были у себя в офисе. Исключая то время, когда ездили к Бергеру. Придумайте что-нибудь поинтереснее.
Самохвалов молчал. На его лбу выступили крупные капли, он дышал тяжело, словно только что пробежал стометровку. Наконец он открыл рот, явно собираясь что-то сказать, снова закрыл — и тут его словно прорвало:
— Да, да, я был там, был! — он говорил быстро, задыхаясь, и глаза его лихорадочно блестели. — Был там, ночью. Но я не убивал ее, поверьте мне! Я прошу вас, поверьте, я не убивал Марину! Вы можете не верить, но я любил ее, я не мог ее убить. Я…
Андрей запнулся и зарыдал — страшно, с надрывом. Чешенко налил из графина стакан воды. Самохвалов выпил воду, захлебываясь и стуча зубами о край стакана. Вздохнув глубоко, он продолжал, уже спокойнее:
— Я сказал ей по телефону, что между нами все кончено, что я не хочу ее видеть. Она плакала, просила не бросать трубку, хотела приехать и все объяснить. Вы же знаете, вы знаете про нее… Потом мне стало страшно. Я боялся, что она… что-нибудь сделает с собой. Я бы себе этого не простил. Я звонил, но… Тогда я решил поехать к ней, просто чтобы убедиться, что с ней все в порядке, может, поговорить спокойно. Но ее не было дома. Было уже начало третьего. Я сидел в машине. Долго сидел. Я решил дождаться ее. И вот увидел, как она идет. Хотел уже выйти, окликнуть ее, но увидел, что за ней идет мужчина.
— С ней или за ней?
— Наверно, все-таки за ней. Но тогда мне показалось… Я подумал…
— Понятно, что вы подумали, — кивнул Чешенко. — Продолжайте.
— Я сидел и смотрел на ее окна. Но они так и не зажглись. Тогда я развернулся и уехал. Вот и все.
Чешенко быстро записал услышанное и поинтересовался, как бы между прочим:
— А почему вы не говорили этого раньше? Не успели придумать?
— Вот поэтому и не говорил, — устало и безразлично ответил Самохвалов. — Вы бы все равно не поверили.
— Логично, — согласился следователь. — Только после вашего железобетонного вранья сейчас все это звучит еще менее правдоподобно. Ладно, допустим. Покажите, где вы стояли.
Он протянул Самохвалову панорамный снимок, сделанный с противоположной стороны улицы, и тот показал на край троллейбусной остановки. От этого места до подъезда было метров тридцать.
— Снова мимо, уважаемый. Если вы стояли именно в этом месте, то из-за кустов ничего не смогли бы увидеть.
— Хорошо! — сдался Самохвалов. — Я вышел из машины и стоял почти у самого подъезда. Но когда увидел, что Марина… не одна, спрятался за угол. А потом вернулся в машину.
— Сделаю вид, что верю, — покачал головой Чешенко. — Можете описать мужчину?
— Кажется, он был одного роста с Мариной, — неуверенно начал Самохвалов. — Во что-то темное одет. Мне плохо было видно.
— Худой, толстый, молодой, старый?
— Не знаю. Средний… Вы понимаете, каково мне сейчас? Ведь это из-за меня все! Если бы не я, она не бродила бы где-то ночью. А если бы я окликнул ее, зашел за ней в подъезд, она была бы жива! И ребенок! Ведь это был мой ребенок. Или… нет?
— Распишитесь. На каждой странице, — словно не слыша его, сказал Чешенко и кивнул конвоиру: — Можете забирать.
Не успел Самохвалов дойти до двери, как зазвонил телефон.
— Черт! — выслушав, сказал Чешенко. — Тащите его сюда!
Эта девушка встретилась мне совершенно случайно. И совершенно неожиданно. Она стояла у журнального стенда на Сенной и лениво перелистывала яркие страницы. Так же лениво поставила журнал на место и пошла по направлению к Садовой. Пройдя мимо, девушка скользнула по мне равнодушным взглядом — так же как и по всем без исключения встречным. На лице ее читалось такое чудовищное самодовольство, такая любовь к себе, замечательной, и уверенность в своей красоте, что мне стало не по себе. Но самым ужасным было то, что она как две капли воды походила на Ладу. Та, у парка Победы, была гораздо старше. Такой Лада стала бы годам к тридцати. Но эта… Эта была Ее ровесницей или даже чуть моложе.
Те же вьющиеся светлые волосы. Те же надменно прищуренные серые глаза под тонкими бровями вразлет. Те же высокие породистые скулы… И та же жесткость, стремление во что бы то ни стало подчинить жизнь себе, схватить ее за горло!
Мне надо было зайти на рынок, сделать кое-какие покупки и ехать на Лиговский к отчиму. Он опять болел, несколько дней уже не выходил из дома. Вчера вечером позвонил и пожаловался, что кончаются продукты. Конечно, с моей стороны было просто свинством так забросить старика, все-таки он один растил меня с детских лет. Прости, папа, но придется тебе немного подождать.
Ноги уже сами спешили за девушкой. Она шла победным шагом, высоко подняв голову, и будто не замечала жадных взглядов, которыми ее провожали мужчины. Как странно… Ту мне пришлось искать по всему городу, затратив столько сил и времени. А эта встретилась сама. Когда она мне уже не нужна.
