Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!» - фон Риббентроп Рудольф (е книги .txt) 📗

Правительство рейха готово установить меры, гарантирующие невоенный характер СА и СС. Оно, далее, готово передать осуществление этих мер под надзор контрольной комиссии. Под этими мерами имеются в виду следующие:

1. СА не должны иметь оружия.

2. Они не должны обучаться обращению с оружием.

3. Они не должны сосредотачиваться или проходить обучение на военных полигонах.

4. Они не должны ни прямо, ни косвенно обучаться армейскими офицерами.

5. Полевые учения, так же, как и участие в них отдельных лиц, должны быть запрещены.

Немецкое правительство добровольно соглашается с тем, что разоружение других держав начнется лишь по истечении пяти лет после подписания соглашения. Правительство рейха принимает также все другие условия британского меморандума, включая учреждение контроля».

Отклонение Францией переговоров на этой основе лорд Лотиан назвал «“нет” рокового исторического значения»! В этой оценке он не был одинок. Французский посол в Берлине, Андре Франсуа-Понсе, советовал своему правительству 9 апреля, согласно его воспоминаниям, поймать Гитлера на слове:

«(…) Было ясно, как день: если не прийти к соглашению, позволяющему рейху ограниченное перевооружение под международным контролем, Гитлер рассматривал себя свободным от всяких обязательств по отношению к Версальскому договору и вооружался по собственному усмотрению, без ограничения и контроля, опираясь на восторженное одобрение своего народа» [84].

Примечательным в утверждении Франсуа-Понсе является то, что он вместе с тем подтверждает обязательство стран — гарантов Версальского договора разоружиться со своей стороны. У Барту он встретил якобы взаимопонимание в этом вопросе, но резкий отказ у Андре Тардье, некогда советника Жоржа Клемансо, и премьер-министра Гастона Думерга. Бельгийский министр иностранных дел Эмиль Вандервельде, кстати, заявил уже в 1931 году в Лиге Наций:

«Либо другие державы должны сократить свои армии в отношении к рейхсверу, либо мирный договор окажется неустойчивым и Германия заявит право иметь вооруженные силы, способные защитить неприкосновенность ее территории».

Отец выразился, впрочем, однажды в моем присутствии, он считает Франсуа-Понсе умнейшим французским политиком, однако недругом Германии, хотя Гитлер и любил его, при случае они по-дружески каламбурили между собой. От матери я слышал, после западной кампании Гитлер имел в виду Франсуа-Понсе в качестве посла правительства Виши в Берлине, однако отец имел сомнения в связи с принципиальной установкой Франсуа-Понсе по отношению к Германии. Кто знает, возможно, благодаря этому Франсуа-Понсе избежал затруднений после войны. Мать рассказала мне также, отец предложил Гитлеру освободить одного из сыновей Франсуа-Понсе, оказавшегося в немецком плену.

7 марта 1934 года глава бельгийского правительства, Шарль де Брокевиль, выступив перед бельгийским сенатом с достойной внимания речью, заявил:

Со времени формального признания немецкого военного равноправия Великобританией, Францией, Италией и США 11 декабря 1932 года вот уже полтора года прошло в бесплодных переговорах. Конкретного результата не предвиделось, наоборот, установка французского правительства не идти ни на какие уступки рейху еще больше окостенела. Сверх того, обозначилась союзная политика Франции, имевшая целью включение Советского Союза во французскую систему пактов и могущая тем самым обернуться несравненно большей угрозой рейху. Постепенно крепла убежденность, что обе западные державы вовсе и не собирались предоставить рейху подлинное равноправие.

В этой ситуации правительство рейха предприняло исключительный шаг. Оно опубликовало имперский бюджет на 1934–1935 годы, устанавливавший, в сравнении с прошлыми годами, существенно более высокие расходы на армию, флот и авиацию. В ответ на запрос британского правительства министр иностранных дел Нейрат выступил с заявлением: ассигнования на армию необходимы в связи с запланированным переходом от профессиональной армии к армии с коротким сроком службы, расходы на флот обуславливаются необходимыми затратами на модернизацию устаревших судов, в то время как бюджет министерства авиации должен увеличиться из-за расширения зимних и ночных полетов и, таким образом, не имеет отношения к оборонному бюджету [85].

Совершенно очевидно, что правительство рейха желало продвинуть этим шагом переговоры по соглашению о вооружении. Если бы оно намеревалось тайно вооружиться, то публикация была бы необъяснима. Ведь не поверить же, что у него не было бы возможности скрыть перевооружение, если бы оно этого захотело. Публикация бюджета является дальнейшим подтверждением, что Гитлер желал продолжения переговоров с обеими западноевропейскими державами, рассчитывая решить вопрос о вооружении в согласии с ними. 16 апреля 1934 года [86] правительство рейха в очередной раз официально подтвердило свою готовность к заключению договора о вооружении. Соглашаясь с британским планом от 29 января, оно повторило февральские предложения Гитлера Идену относительно военно-воздушных сил [87].

Нужно четко прояснить для себя: немецкая сторона непременно желала достичь договоренности о военном паритете с обеими западными державами. Она рассматривалась в качестве предпосылки соглашения с Великобританией, к которому, вероятно, присоединилась бы тогда и Франция. Ради реализации «западного соглашения» Гитлер был готов на уступки и выполнение предварительных условий. Нельзя утверждать, что, предлагая поправки к соглашению по военно-воздушному флоту, он выступал с чрезмерными требованиями, так как в то же самое время он примирялся со значительной слабостью своих военно-воздушных сил, как раз для того, чтобы достичь желаемого взаимного согласия. Годом позже, при заключении англо-германского морского соглашения, он вновь урежет себя и, подчинив немецкие военно-морские силы лимиту в 35 % от британских, поставит их максимальный тоннаж в зависимость от решений из Лондона.

17 апреля 1934 года французское правительство отвергло переговоры по британскому плану от 29 января. Это кажется абсурдным: Гитлер без конца пытался прийти к соглашениям, ограничившим бы и подчинившим бы международному контролю его вооружение, в то время как французское правительство вновь и вновь противодействовало им. Для этой непонятной политики французского правительства имелись и имеется множество попыток объяснения. Штреземанн выразился якобы уже в середине 1920-х годов: «Страх при виде вновь поднимающейся Германии, парализуя волю французских политиков, мешает им думать объективно». Не требует доказательств, что определенная военная «минимальная мощь» для государства величины и значения Германии являлась условием приобретения союзников. Это являлось справедливым также и для Федеративной республики, совсем не случайно Аденауэр занялся перевооружением Германии. Нейтрализованная Федеративная республика, даже если бы она была «воссоединена», едва ли нашла бы союзников, которые представляли и защищали ее интересы.

Однако к состоянию переговоров о взаимном разоружении или военном паритете европейских государств. Теперь прошло уже более двух лет с Женевского заявления пяти держав о военном равноправии Германской империи без того, чтобы реально был достигнут самый незначительный прогресс. Наоборот, французское правительство подготавливало законопроект о продлении воинской повинности на два года. Де-факто оно должно было привести к значительному увеличению армии. В любом случае, однако, продление срока воинской службы не является знаком серьезной озабоченности соответствующего правительства соображениями разоружения.