Бред сивого кобеля - Вильмонт Екатерина Николаевна (читать книги txt) 📗
Прошло около месяца, и как-то вечером в квартире Нины Михайловны раздался звонок в дверь. Она никого не ждала.
– Кто там?
– Нина, открой!
– Кто это?
– Кирилл!
– Господи боже мой, откуда ты взялся? – спросила она из-за двери, охваченная бурей противоречивых чувств.
– Ну не на лестнице же мне объяснять, – раздраженно бросил он.
Она распахнула дверь.
– Кирка, ты? С ума сойти! Вот уж не ожидала! Вспомнил о сыне, что ли?
Как он изменился, как постарел, но и я ведь постарела… Нет, он еще хорош, только глаза какие-то несчастные…
– На улице так метет, я отвык… Ниночка, я рад тебя видеть, ты прекрасно выглядишь… Нина, у меня к тебе разговор, он будет ужасным, я знаю, но помочь мне можешь только ты… Я прекрасно понимаю, что обращаться с этим именно к тебе просто безумие, цинизм, черт знает что такое, но у меня нет выхода…
– Да что случилось? Откуда ты вообще взялся?
– Нина, я виноват перед тобой и сыном…
– Вспомнила баба, як дивкой была… Все быльем давно поросло, Кирюша. Сын вырос без тебя и никогда даже не вспоминает, что у него был отец. А ты решил на старости лет прощения просить? Зачем?
– Нина, та вина и впрямь уже быльем поросла, но, видимо, судьбе было угодно наказать меня, и очень жестоко… за легкомыслие молодости… И моя вина усугубилась безмерно… Но это было сильнее меня…
– Да что ж это такое? Говори толком, как еще ты смог провиниться передо мной и сыном?
– Я на старости лет полюбил… по-настоящему, безумно, я сопротивлялся как мог… Нина, я пришел, потому что знаю, что не был твоей великой любовью, и знаю твердо, что ты по-настоящему добрый и великодушный человек, не отягощенный дурацкими предрассудками…
– Кирилл, может, тебе надо выпить, чтобы наконец связно рассказать все? А то я ничего не пойму. Какое мне в конце концов дело до твоей поздней любви, а? Ты пришел исповедаться? Так я не отпускаю грехи… Или отпускаю заранее. Ты вообще-то здоров?
– Да-да, я здоров… Просто я… Нина, я полюбил твою невестку…
– Какую невестку? – ошалело пробормотала Нина Михайловна.
– Тусю. А она исчезла, и я не знаю, где ее искать…
Нина Михайловна замерла.
– Что ты сказал?
– Ровно то, что ты услышала. Я люблю Тусю, я не могу без нее, а она исчезла. Помоги мне ее найти… Я пытаюсь хотя бы вылепить ее портрет, но лицо ускользает… Нина, помоги мне… Я в отчаянии.
– Да уж, если ты пришел с этим ко мне, то действительно… в отчаянии, – со злой усмешкой сказала она. – Но где ты с ней познакомился? Влюбиться в нее, конечно, немудрено, но это уж чересчур…
– Нина, ты знаешь, где она?
– Понятия не имею. Она исчезла. Видимо… А она тоже в тебя влюбилась?
– Да.
– О, теперь многое становится понятным… Но как? Откуда ты ее знаешь?
– Это чистейшая случайность… Зачем тебе подробности?
– Нет уж, подробности мне и в самом деле ни к чему, уволь. И как у тебя хватило наглости явиться ко мне?
– Это была моя последняя надежда.
– А Туся знает, кто ты?
– Сначала… мы оба ничего не знали, нас бросило друг к другу… Потом я понял, кто она, и сбежал, позорно сбежал, отлично понимая, что наша связь попросту невозможна, преступна… Я уехал, надеялся, что расстояние… Но нет. Я сходил с ума… И вернулся к ней…
– Ну да, ведь сын для тебя – абстракция.
– Нина, пощади…
– Щадить тебя? С какой стати? Мало того что ты бросил сына в двухлетнем возрасте, так теперь ты увел у него жену… Как прикажешь к тебе относиться?
– Ну воля твоя… я признаю свою вину полностью.
– А что толку от твоих признаний? Значит, Туся спуталась с тобой… И ты ей все рассказал?
– Нет, я не решился… Но она, видимо, догадалась… и прислала мне письмо, что не желает больше меня видеть… Я было смирился, но… Я опять уехал, думал, что работа отвлечет… Но все валится из рук… Я звонил ей… но она исчезла.
– И ты не придумал ничего умнее, как заявиться ко мне?
– Да, именно так. Ничего умнее не придумал, – жестко произнес он. – Я знаю, что вы с ней очень дружны, и я подумал, что тебе она сообщит…
Он совершенно раздавлен, подумала Нина Михайловна. Но, кажется, действительно любит Туську… Да, переплет…
– И тебе совсем неинтересно увидеть сына?
– А как я смогу смотреть ему в глаза, по-твоему? – рассердился он. – Знаешь, я все осознаю, но… Нина, неужто ты забыла, что такое любовь, страсть, наконец? Нина, ну прояви великодушие, мы с тобой уже немолоды, и я знаю, что у тебя тоже роман… Вероятно, есть женщина, которой ты тоже перебегаешь дорогу…
Нина Михайловна вспыхнула:
– Но она не моя дочь!
– Нина, Ниночка, что с тобой? Отбрось эти мещанские предрассудки, к великому сожалению, ты была права, что Алешка… в известной степени абстракция для меня, так уж сложилось… Но и я для него тоже… Туся… она…
– Не говори мне об этом, я не могу… Это чудовищно! И ты хочешь, чтобы я помогла тебе ее найти? Для чего, скажи на милость?
– Я женюсь на ней. Нина, ты не думай, если ты сохранишь эту тайну, Алексей ничего не узнает, я увезу ее далеко отсюда, у меня теперь другая фамилия, никто и никогда не узнает… Она говорила, что он ей изменяет, так, может, для всех так будет лучше? Нина, где она?
– Я не знаю.
На его лице отразилась такая мука, что ей стало его жалко.
– Я правда не знаю, – смягчилась она. – Мы с Алешкой искали ее… Но не нашли.
– И смирились, да?
– Я хотела, чтобы Лешик нанял детектива, но он не стал…
– Ему на нее наплевать!
– Неправда. Просто он чувствует, что она его бросила. Только не знает, ради кого. Его счастье. А ты сломал ей жизнь. Вот так вот, Кирюша.
– Я должен ее найти. Я сам найму детектива.
– Нет!
– Почему? Ты не можешь мне запретить!
– Но я могу тебя попросить и, учитывая то, что произошло… Лешка заметная фигура в Москве, и если станет известно…
– А если с ней что-то случилось?
– Вряд ли с ней может еще случиться что-то хуже того, что уже случилось. Она хороший, совестливый человек, и перенести подобное ей будет сложно. Надо оставить ее в покое.
– Немыслимо. Это просто немыслимо. У тебя есть что-нибудь выпить?
– Коньяк пойдет?
– Пойдет.
Нина Михайловна достала из холодильника бутылку коньяка.
– Нина, кто же держит коньяк в холодильнике? – скривился он. – Это кощунство.
– Тебе ли говорить о кощунстве?
– Не будь дурой, – взорвался он. – Ладно, я пойду, нам не понять друг друга.
– Да уж, действительно, иди. Знаешь, я почему-то считала, что когда-нибудь, на старости лет, ты объявишься, захочешь увидеть сына и сможешь им гордиться…
– Я и хотел! Я пришел тогда, в день твоего рождения, чтобы увидеть тебя и сына… А встретил Тусю… Значит, не судьба… ну, я пойду!
– Подожди…
Он удивленно взглянул на нее.
– Ты где был все эти годы и почему сменил фамилию? Ты нарушил закон?
Он усмехнулся:
– Нет, я не нарушал закон… Просто я… Но, впрочем, это долгая история. Прощай, Нина. Я оставлю тебе свою визитку, так, на всякий случай. Если ты что-то узнаешь о… ней и у тебя хватит великодушия, позвони…
Он быстро оделся и ушел.
На улице мело. В свете фонарей переулок выглядел совсем как в детстве. В соседней подворотне целовалась юная парочка. Прошла группка парней, в их речи не было ни одного цензурного слова. Он поморщился, хотя отнюдь не был ханжой, просто в устах этих юнцов мат звучал непереносимо даже для видавшего виды пожилого мужика. Но тут же он вдруг блаженно улыбнулся. Давно я не слышал мата… И вообще, его как ребенка удивляло, что все вокруг говорят по-русски. Я должен ее найти. И до конца дней своих, пусть и в Провансе, говорить на родном языке, это такое блаженство… На него вдруг снизошло успокоение. Мне уже много лет, под шестьдесят, но это еще далеко не конец. Даже в этом возрасте что-то хорошее случается впервые. Я полюбил… Да, впервые, по-настоящему… оказывается, никогда не поздно. И пусть я снохач… Пусть это непристойно, предосудительно… Он пытался подобрать другие русские синонимы, но в голову лезли португальские, английские, даже французские… Черт знает что, с веселой злостью подумал он. Я забываю родной язык… Плохо, нехорошо, отвратительно, мерзко, гнусно, погано, ужасно, чудовищно… Словно открылись шлюзы, и синонимы хлынули потоком. Подло, нечистоплотно, омерзительно. Он шел и буквально захлебывался в потоке этих осуждающих слов, снег бил в лицо, он слизывал его с губ и чувствовал себя пьяным и счастливым. Я найду ее во что бы то ни стало, я упрошу, умолю, уговорю, уболтаю, заставлю, наконец, выйти за меня. Она ведь тоже любит меня, и никуда ей от меня не деться, она просто очень зажата, она хорошо усвоила правила приличия, она точно знает, что хорошо и что плохо. Крошка сын к отцу пришел… Нет, про сына не будем! Моя маленькая балерина… Еще не моя? Да нет, моя, со всеми потрохами, я убежден в этом. Надо только ее найти, но как? Найду, придумаю что-нибудь… Я же ее люблю… Как странно, никогда в жизни я не говорил себе: я люблю эту женщину. Никогда. И вот дожил… Но ведь дожил же! А какие там синонимы есть? Люблю, обожаю, боготворю, преклоняюсь… Нет, это неверно… Я не преклоняюсь перед ней и не ощущаю никакого превосходства. Я просто люблю ее. И она меня. Мы на равных, и это такое счастье… Как снег, как поток русских слов, как вот этот пожилой человек, вышедший в такую погоду с собакой. А собака-то обычная русская дворняжка… Симпатичная, хвост, кренделем… Туся спрашивала про собаку, вот такую и заведем. Надо подобрать на улице бездомную дворнягу и увезти ее с собой в Прованс, пусть московская дворняга тоже будет счастлива!
