Княгиня Ольга - Антонов Александр Ильич (версия книг txt) 📗
— Нет щедрот равных Твоим, Господи, и на праведных и неправедных исходит роса благодати Твоей. И над злыми восходит солнце Твое.
Вознося хвалу Господу Богу, священник Григорий вспомнил о великой княгине. Как хотелось ему помолиться за Ольгу. Но череда жестоких расправ, учиненных по ее воле над древлянами, отвращала Григория от Ольги.
— Кто может отрицать благость Твою? — продолжал священник— Дождь Твой, Господи, нисходит и на нечестивых. Кто не исповедует милосердия Твоего? Да воссияет мне солнце щедрот Твоих, которое неподвластно никакой тьме. Ниспошли на народ мой великий дождь милосердия Твоего, омывающий от скверн. Никогда не содрогнется тот, кому Ты бываешь опорой. — И снова отец Григорий вспомнил о княгине Ольге. Все?таки он и для нее читал проповедь. Видел же он ее не только гордой и недосягаемой, но и сомлевшей от слабости, от простого человеческого горя. Да, Господь Бог не мог быть для нее опорой. Но он, пронесший любовь к ней через десятилетия, мог ли он отвернуться от нее и не протянуть руку помощи? — Кто Тебя имеет пред очами, того не обольстит никакой грех, кто на Тебя взирает, у того не возмутится дух!
Церковь Святого Илии хотя и считалась соборной, но была бедна. Ее украшало мало икон, стены не всюду были расписаны христианскими символами и святыми. Немного горело свечей, потому как мало имелось подсвечников. Церковь часто разоряли язычники, крали из нее все, что попадалось под руки. Но, несмотря на бедность, дух торжества и величия Христовой веры витал в храме. Проповеди священника Григория, пение псалмов церковным хором — все это наполняло прихожан ликованием, гордостью за то, что в крещении обрели богатство не земное, а небесное. Сам священник Григорий искренне верил в то, что за христианской религией будущее всей Руси.
Не так думали и не тем жили в эту’ пору в княжеских палатах. Великая княгиня Ольга, окрепнув телом с помощью целебного взвара кудесника Любомира, оставалась жестокосердой. Языческая суть торжествовала в ней и требовала деяний во имя бога Перуна. Не затухала и жажда кровной мести. Боярыня Павла печаловалась своей подруге боярыне Аксинье о том, что княгиня и во сне лишь ею живет. Да все князю Игорю сетует: мало за него отплатила. Чем в эту пору жила княгиня Ольга, знали через воеводу Асмуда все варяжские воеводы и воины. Среди них было много сродников, погибших от древлян. И не было дня, чтобы кто?то из воевод или воинов не напомнили главному воеводе Свенельду, что пора побудить княгиню на новый поход на Искоростень. Воеводы Свенельд и Асмуд стали главными советниками Ольги. Она забыла в эту пору о том, что у нее есть совет старейшин: градские старцы, близкие княжескому двору бояре, бывалые воеводы — все они были мудры и богаты житейским опытом. Нет, Ольга с ними не советовалась. Но каждый день за полуденной трапезой Свенельд докладывал княгине о том, как готовится большая дружина к походу, здесь же, за трапезой, Свенельд спрашивал других воевод и тысяцких, как у них идут дела. Сегодня Свенельд потребовал доложить, как справляются новгородские и псковские мастера с уроком, прибудут ли в Киев весною заказанные новые ладьи.
Путята отвечал уверенно и с гордостью за своих земляков:
— Новгородцы верны слову. По первой воде и пригонят. Да, поставили они на ладьях камнеметные машины. То?то будет чем устрашить древлян. И псковичи хорошо выполняют урок.
За Путятой докладывал Ольге и вельможам воевода Претич:
— Под Черниговом и под Белгородом объезжаются более двух тысяч боевых коней, коих пригнали из кубанских степей.
— Славно сие, — отметила княгиня Ольга. — А о молодых воинах ты, воевода Претич, печешься? Прибудут они в дружину?
— Матушка княгиня, охотников послужить тебе мы уже собрали. Да отобрать из них нужно по силе и стати. Абы какие хлипкие в дружину не нужны. Вот просится к нам в гридни отрок Добрыня, сын боярыни Павлы. Ему двенадцать лет, а он меня пошатнул.
Ольга посмотрела на Павлу, сказала ей:
— Вот и отдай под начало Дамора, десятского.
Павла покачала головой и ответила твердо:
— Нет моей воли, матушка княгиня, идти в дружину Силы в нем много, а ума еще не нажил.
— Не печалься, Павла. Пока Добрыне и впрямь рано в строй, — согласилась княгиня. — Да и палицу ему еще не отковали. Но свое тебе скажу: отдай Добрыню Асмуду, пусть воевода учит его уму — разуму. Да вместе они о князе Святославе попекутся.
…Миновали Коляды. И праздник Рождества Христова ушел до новой поры. Солнце с каждым днем выше в гору поднималось. Пришел месяц — бокогрей, февраль. Да недолго погулял, сменил его март. На Днепре проталины появились. Соки в деревьях пришли в движение, грачи прилетели, весной запахло.
И однажды, уже по рыхлому снегу, княгиня Ольга поднялась на Священный холм, пришла за советом к верховному жрецу Богомилу.
— Говори, верный служитель Перуна — мироправителя, есть ли нам знак бога — воителя в поход идти?
— Многажды сей знак являлся. Перун ждет подвига от детей своих, россиян. Не доводите его до гнева. Ужасен будет сей гнев, страшней, чем минувшей осенью.
— Избавь нас, мироправитель, от подобного гнева, — помолилась Ольга Перуну. — Мы идем в поход на древлян. Будет ли нам удача?
За вечно сурового, молчаливого идолища ответил Богомил:
— Не сомневайся, великая княгиня, ты под крылом у своего господина. Он поможет твоим воинам одолеть врага.
Но княгиня Ольга засомневалась в искренности Богомила. Она прошлась по каменным плитам капища и, заглядывая в лики богов, впервые увидела, что их глаза равнодушны и пусты. Она вспомнила Царьград, дворцовую церковь императорской семьи и мраморные статуи святых апостолов. Тогда они поразили ее живостью ума в глазах и ликами, на коих светилось живое участие к судьбам каждого верующего, кои приходили к ним за помощью, прикасались к теплому мрамору. И Ольга подумала, что надо позвать из Византии мастеров, дабы поставить вместо деревянных и равнодушных идолов богов, достойных великой державы.
С этим желанием Ольга и покинула капище, потому как она услыхала от верховного жреца главное: он одобрял ее поход, и все вельможи, воеводы слышали сие. На холме Ольга остановилась. Отсюда хорошо был виден Подол. Бревенчатая крепость окружала скопище палат бояр, воевод, зажиточных горожан, торговых людей. Ближе к Днепру, в детинце — княжеские терема. Они внушительнее и красивее, чем другие городские строения. Но Ольга давно думала о том, чтобы их перестроить, поставить каменные палаты, дворцы, дабы вознеслись они над градом.
Там же, за крепостными стенами, располагались воинские казармы, караульни, конюшни, скотные дворы, амбары и склады — все нужное, особенно в пору, когда к городу подступали враги, начинали осаду. Пока же Ольга сама готовилась к осаде Искоростеня. Знала она, что ежели древляне закроются в крепости, не враз одолеешь ее крепкие дубовые стены. И теперь оставалось дождаться, когда пройдет на Днепре полая вода, а до того послать в Древлянскую землю конную дружину Свенельда.
Вернувшись в княжеские палаты, Ольга повелела созвать совет старейшин. А как собрались кому нужно в гриднице, провозгласила:
— Слушайте, старцы градские, бояре и воеводы. Я иду на Искоростень. К тому побудил меня мироправитель Перун. Повелеваю всем дружинам, кои стоят в Белгороде, Чернигове и Вышгороде, сойтись в Киеве. Что скажете вы, мудрые и достойные совета?
Старейшины одобрили поход. И сие одобрение выразил немногими словами преклонный воевода Василий Косарь:
— Иди, великая княгиня. Именем бога Перуна благословляем твой поход ради отмщения.
Весть о большом походе на Древлянскую землю взбудоражила не только ближние к Киеву города, но и дальние. Докатилась до Новгорода, Полоцка, Смоленска, Ростова, Мурома. Новгородский посадник Путята — старший созвал вече и спросил горожан, что они мыслят. Он?то думал, что новгородцы единым духом присудят собрать дружину и отправить ее в Киев на помощь великой княгине. Ан нет! Сказали горожане просто: «Мы, чай, тоже данники стольного града. А ну как Ольге или корыстному варягу Свенельду покажется наша дань мала. Тогда что?» Сей резонный вопрос так и повис в воздухе. Да и что можно было сказать, ежели Свенельда новгородцы не чтили и немало сломали копий, когда он приходил в Новгород за данью. Однако же судами разорились, отправили в Киев по первой большой воде и заказанные Претичем, и сверх того.