Рай земной - Хенке Ширл (книги без сокращений txt) 📗
Опустившись в жесткое дубовое кресло, Торквемада проворчал монаху, чтобы ввели обвиняемого. Спокойная уверенность Бенджамина вызвала зависть в инквизиторе, как и внешность. Несмотря на все ухищрения и тайное самобичевание, он, похоже, никак не мог расстаться с жирком, который покрывал его тело. У него, представителя благородного кастильского рода, был облик мясника, в то время как этому еврею присуще утонченное изящество герцога.
– Похоже, вас задела тяжесть обвинения, выдвинутого против вас, поистине весьма серьезного, дон Бенджамин, – холодно сказал Торквемада.
Уверяю вас, брат Томас, я этим очень обеспокоен, и особенно моя семья, которая была несправедливо арестована вместе со мной. Мои жена и дочь не имеют никакого отношения к тому, что я лечил больную еврейку, – произнес Бенджамин, изо всех сил стараясь быть спокойным.
– Значит, вы признаете, что нарушили закон, помогая еврейке после того, как она была изгнана. – Томас наклонился вперед, сидя в кресле.
Бенджамин передвинул громоздкие кандалы, которые, казалось, вот-вот потянут вниз его тонкие плечи.
– Я врач. Женщина упала возле стены, она была в тягости и должна была с минуты на минуту родить. – Он немного помолчал, а потом губы его тронула добрая улыбка. – Почти как Святая Матерь Божья на пути в Вифлеем. Она тоже была еврейкой, брат Томас.
Торквемада встал. Гнев переполнял его. Это богохульство! – выкрикнул он.
– Разумеется, я не это имел в виду. Молодая женщины, была при смерти. Да, она еврейка, но при этом была слишком больна, чтобы покинуть Кастилию вместе со своей семьей. Как врач я был обязан, по данному мною обету, оказать ей помощь. Ни у одного мужчины или женщины я не спрашиваю, какую религию они исповедуют, перед тем как приступаю к лечению.
– Вы – обращенный. Иметь дело с евреями значит впадать в вашу старую ересь, – прогремел Торквемада.
– Я не сделал ничего, чем бы навредил своему крещению, но я виновен в том, что предоставил кров женщине, – которая умерла бы, если бы я не позаботился о ней и ее ребенке. Пусть меня судит королевский суд за это, если это уголовное преступление. Это дело не находится в юрисдикции святой палаты. И виновен я или нет в незаконном оказании помощи еврейке, моя жена и дочь не имеют к моим поступкам никакого отношения. Вы не имеете права задерживать их.
– А вот это решать мне, – высокомерно о Торквемада, поглаживая свой мясистый подбородок.
– Вы позволяете себе слишком многое, брат Томас. Я всееще личный врач короля Фердинанда. Моя семья и я не можем так просто исчезнуть за воротами темницы инквизиции, как это случилось с тысячами других.
Торквемаду всегда бесила спокойная уверенность, которую излучал Торрес, и вот теперь он ухватился за возможность сломить этого человека.
– Вам отказано в королевском благословении. Вы и ваша семья, – он выдержал паузу, чтобы слова прозвучали весомее, – полностью попадаете под юрисдикцию святой палаты.
На каком основании? – Бенджамин понимал, что теперь он выказывает страх за Серафину и Анну. Он старался держать себя в руках.
– Вы пытались совратить дворянку из благородной старой христианской семьи, дочь одного из моих крестоносцев, здесь, в Севилье, – младшую дочь Бернардо Вальдеса, донью Магдалену.
– Она тоже была моей пациенткой. Мне не разрешается лечить еврейских женщин, но теперь, похоже, мне нельзя лечить и не евреек тоже. Если мой мандат быть врачом подвергается сомнению, то это тоже находится в ведении особого суда, но не святой палаты, – возразил Бенджамин. Серафина предупреждала его о неприязни Бернардо, когда ее муж подружился с Магдаленой. Боже упаси, чтобы его жена и их Анна заплатили бы за его беспечность. Бернардо Вальдес был такой же жестокий, как и этот сидящий перед ним человек.
– Есть еще другие обстоятельства, помимо безответственного поведения моей глупой дочери, – вмешался дон Бернардо, входя и комнату. Ему доставило удовольствие, когда Торрес в удивлении обернулся. – Речь идет о поведении вашей дочери: например, она зажигала свечи по пятницам, когда садится солнце, воздерживается от употребления свинины, слишком часто моется. И ваша жена, похоже, покупает слишком мало свинины для ваших домашних обедов.
– Мы не соблюдаем еврейскую субботу ни и моем доме, ни в доме Анны. Спросите любого из наших друзей-христиан или наших слуг. Что касается употребления в пищу свинины, то это медицинский вопрос. Жара в Андалусии поражает свинину червями, а это вызывает у некоторых кровотечения и понос. В христианстве нет правила, которое принуждает нас есть определенные сорта мяса. Нам запрещено есть мясо по пятницам или в постные дни, и что мы всегда соблюдаем.
– Слуги в доме вашей дочери Анны говорят другое, – сказал Торквемада.
Бенджамин повернулся от Бернардо к Томасу.
Но это абсурд! Анна – добропорядочная христианка. Она окрестила своего ребенка и будет растить его как христианина.
– Некоторые благочестивые семьи старых христиан так и делают… Но я сомневаюсь, что Анна Торрес де Гусман будет поступать так же.
Бенджамин заметно побледнел, а великий инквизитор почувствовал прилив радости.
Теперь, когда все евреи покинули Кастилию, Магдалене наконец было позволено ездить верхом. На дорогах больше не было душераздирающего вида изгнанников, и в семье решили, что теперь она свободна от любых действий, которые смогут скомпрометировать Вальдесов. Всего лишь несколько дней назад ее отец вернулся домой и объявил, что она больше не будет привязана к мрачному интерьеру их поместья. В отличие от их городского дома разваливающаяся старая каменная усадьба еще не была отремонтирована. Магдалену больше не волновало восстановление дома, но только то, что ей позволено ощутить ветер в волосах, когда она помчится на Блоссом по лугам.
Когда она вернулась домой, уставшая и потная, то заметила незнакомую лошадь, привязанную у ворот. Она не принадлежала ни одному их гнусных доносчиков братства. У соседей в конюшне тоже не было такой лошади. Великолепный гнедой берберийский конь не остался бы незамеченным в округе. Сгорая от любопытства, она спешилась и подошла к лошади, хотя понимала, что в таком отвратительном грязном виде она не осмелилась бы предстать перед лицом высокопоставленного гостя.
Ей надо подняться наверх и принять ванну, но сначала следует выяснить, стоит ли гость ее внимания или нет. Она прошмыгнула на двор и стала подслушивать под окном кабинета ее отца.
Значит, все прошло по плану? спросил незнакомый голос.
– Даже лучше, чем ваши информаторы могли бы все это для меня устроить. Мои шпионы обнаружили, что он прячет еврейку и ее новорожденного младенца в своем собственном доме. Это вкупе с тем, что рассказали ваши слуги, весьма удовлетворило великого инквизитора, а также короля с королевой. Для меня это был риск, поскольку я впутал в это имя Магдалены, вы должны это понимать. Я рассчитываю получить, по крайней мере, десять тысяч дукатов, когда все будет закопчено.
– Вы получите ваше жалованье, только проявите терпение. Как только Бенджамин Торрес и ею проклятая семья будут сожжены за иудаизм, я вознагражу вас.
Магдалена прижалась к земле. Ей показалось, что всебешено закрутилось вокруг нес, из горла вырвался тихий жалобный вопль, заглушенный скрипом стульев, – это дон Бернардо и ею гость поднялись и вышли из библиотеки. Она еле сдерживала приступы тошноты, перед, глазами поплыли темные круги.
– Мне надо успокоиться. Мне надо найти способ спасти их, надломленно прошептала она.
Серафина была всегда так добра к ней, хотя и боялась из-за ее опта. Что она сделала с этой невинной семьей, ведь она просто дружила с ними! Неужели ее дружба с Бенджамином привлекла внимание к нему святой палаты? Неужели Бенджамин думает, что она предала его?
Она попыталась подняться на ноги, а потом пошла, держась рукой за стену, пока голова ее не прояснилась, а сердцебиение унялось. Потом она побежала к себе в комнату. В шкатулке было немного драгоценностей, которые ей подарила ее легкомысленная мать, – небрежный подарок к первому появлению дочери при дворе. Хватит ли этого, чтобы подкупить стражников и освободить семейство Торресов?
