Земля Санникова (илл. Г. Никольского) - Обручев Владимир Афанасьевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
— Но как же рыбы и птицы живут в горячей воде? — поинтересовался Горохов.
— А вы обратили внимание, что птицы не подплывают к середине озера? Вероятно, вода становится слишком горячей вблизи места извержения, и они ее избегают.
— И рыба тоже не держится там, а в стороне ей простора достаточно.
Налюбовавшись вдоволь озером, пошли дальше, обогнув поляну ближе к опушке. В одном месте наткнулись на ту же семейку носорогов, которая промчалась через их стоянку; папаша и мамаша, задрав головы, объедали молодые побеги в кустах, помахивая от удовольствия хвостиками, а детеныш то пощипывал траву, то резвился, делая неуклюжие прыжки, на которые нельзя было смотреть без смеха; казалось, что это прыгает порядочная бочка, к которой ради шутки прилеплены четыре толстых столбика. Притаившись за кустами, путешественники долго любовались на эту семейную идиллию и увековечили ее на фотографической пластинке. Только Горохов взглянул на семью более прозаическими глазами, хотя и смеялся, глядя на прыжки носорожонка: он соображал, сколько пудов сала можно было бы добыть из этого «бочонка» и сколько хороших прочных ремней для нарт можно было бы нарезать из его кожи.
Он уже схватился за ружье, чтобы осуществить свои хозяйственные соображения, и Горюнов едва успел остановить его, шепнув:
— С ума сошел, Никита! Старики растопчут нас, если мы тронем их детеныша! С этими зверями шутки плохи.
Осторожно обогнув по лесу носорогов, вышли на тропу, пересекавшую следующую лесную площадь; деревья поднимались здесь уже до десяти метров, а густой подлесок не позволял подвигаться вперед без затруднений и шума. Тропа представляла опасность встречи с каким-нибудь крупным зверем и, наученные опытом, путешественники держали ружья наготове, а вперед пустили Крота, который привык к безлесной тундре севера Сибири и в лесу не решался шнырять по чаще и отделяться от людей.
В лесу было много жизни. Кроме разных мелких птиц, видели рябчиков, посвистывавших на ветках; пестрых соек, перекликавшихся друг с другом; сорок, перелетавших с дерева на дерево и трещавших без умолку; слышны были голоса дроздов и других певчих птичек. Шорохи в кустах обнаруживали присутствие каких-то мелких млекопитающих. За одним поворотом, когда тропа показалась по прямой линии впереди, увидели вдали темную массу какого-то крупного хищника, по-видимому медведя, который медленно шел навстречу, обнюхивая землю. Заметив людей, он круто свернул с тропы и скрылся в чаще.
— Этих мишек здесь, видно, немало шатается, — заметил Горохов.
— Но только как будто трусливые, — сказал Костяков.
— На какого нападешь! Если голодный, полезет и на человека.
— Нужно принять за правило держать в половине наших ружей патроны с разрывной пулей на всякий случай, — заявил Горюнов. В этот раз лес тянулся без перерыва километра два; за ним снова оказалась поляна с ручьем, окаймленным довольно крупными тополями, ивами, кустами черемухи, боярки, шиповника, из которых раздавался многоголосый птичий хор. Вдоль ручья добрались до озера, которое было еще больше и без топких берегов.
— А что, это озеро тоже пузырится, интересно бы знать? — спросил Ордин.
— Присядем, отдохнем и посмотрим.
Так и сделали и посидели с четверть часа, наблюдая птиц в разных местах; частые всплески обнаруживали обилие рыбы.
— Ну и благодать здесь, а не жизнь! — восхищался Горохов. — Дичи всякой, рыб — сколько хочешь, не то что на нашей бедной тундре!
— Теперь понятно, почему перелетные птицы стремятся сюда, не боясь перелета через льды и снега океана: здесь им приволье, — сказал Горюнов.
— Странно, что не все слетаются сюда, а многие остаются по всей северной тундре.
— При перелетах птицы руководятся только инстинктом, передаваемым из поколения в поколение, — пояснил Горюнов. — Сюда летят только те, которые родились здесь, а те, которые родились в тундре, остаются там и не летят дальше на север, хотя видят, что другие улетают.
— Да, кабы птицы были умнее, нам в тундре плохо стало бы жить. Пролетная птица и ленные гуси нас часто спасают от голодания, когда улов рыбы или промысел зверя плохой, — сказал Горохов.
— Замечено, что местами птицы не летят по прямой линии, а делают большой крюк только потому, что так летали их предки, огибая местности, неудобные для спуска на отдых, например покрытые ледниками или сплошными лесами, которые вырублены.
В это время среди озера вода медленно начала подниматься бугром, но не одним, а двумя — на некотором расстоянии друг от друга. Оба бугра выпустили по клубу пара и осели.
— Нужно подождать следующего извержения, чтобы определить периодичность, — предложил Ордин.
— Что ж, подождем, а пока сварим чай.
Выбрали удобное место, развели огонь и повесили чайник. Горохов, захватив двустволку, стал подкрадываться к стайке уток, плававших по соседству вблизи берега. Вскоре раздался выстрел, после которого утки взлетели, оставив двух на месте. Но затем послышался второй выстрел и вслед за ним крик Горохова:
— Скорее сюда, помогите!
Все трое, схватив ружья, побежали к месту происшествия, но тростник и кусты задержали их немного, и когда они добрались, то увидели Горохова, лежащего на брюхе возле воды, по которой расходились большие круги, словно туда только что погрузилось крупное тело.
— Что такое? В чем дело?
— Эх, опоздали, милые! — огорченно сказал Горохов, поднимаясь на ноги. — Она ушла!
— Кто она? Рыба, что ли?
— Нерпа, настоящая нерпа! — со вздохом ответил промышленник.
— Не может быть! — заявил Костяков. — В пресной воде нерпа не живет. Это, вероятно, была речная выдра.
— Ну вот еще что скажете! — возмутился якут. — Мало я добыл нерп на своем веку!
— Где же она была?
— Вон здесь, между кочками. Когда я пальнул в уток, она приподнялась из травы и глядит на меня, словно очумелая. Я не утерпел и утиным зарядом в нее бухнул. Она завертелась — я к ней, навалился и заревел вам. Да покуда вы бежали, она вырвалась из рук — скользкий зверь ведь, не за что уцепиться.
— Что же, большая она была?
— Нет, поменьше наших: может быть, молоденькая.
— Как же очутилась нерпа в озере? — недоумевал Костяков. — Не верится мне все-таки.
— Вы ошибаетесь, Павел Николаевич! — сказал Ордин. — Вспомните, что в Байкале, тоже пресном, водится особый вид нерпы, Phoca sibirica. Говорят, что она живет и в озере Орон, составляющем расширение реки Витима между двумя его порогами. А здесь, так близко от Ледовитого моря, ее присутствие еще более понятно.
— Но как она могла проникнуть в это сравнительно маленькое озеро?
— Это доказывает что озера Санниковой Земли прежде были больше и имели более свободное сообщение с морем. В то время нерпы и забрались сюда; может быть, вся эта земля представляла морской залив и имела соленую воду, а затем отделилась, и залив, превращенный в озеро, постепенно опреснился, так что нерпы мало-помалу, может быть в течение целых поколений, приспособлялись к пресной воде.
Вернувшись к чайнику, который уже кипел, путешественники вскоре были свидетелями вторичного извержения пара в центре озера. Промежуток оказался в сорок минут.
После чая, огибая озеро по самому берегу, путешественники убедились в правдивости слов Горохова.
В одном месте они увидели высунувшуюся из воды голову небольшого тюленя, который глядел на людей своими бархатными круглыми глазами. Но собаки, узнав хорошо им знакомого зверя, представлявшего лакомую добычу, бросились с громким лаем к берегу, и тюлень, презрительно фыркнув, скрылся.
— Ваша правда, Никита, это, конечно, нерпа! — сознался Костяков.
ПЕРВЫЕ ПРИЗНАКИ ЧЕЛОВЕКА
За поляной снова начался лес, в котором опять шли по звериной тропе, пустив собак вперед.
Среди леса вдруг послышался отчаянный лай последних. Приблизившись с ружьями наготове, путешественники увидели, что собаки остановили целый табун лошадей, бежавших, очевидно, к озеру на водопой. Собаки, поджав хвосты, лаяли и визжали, а лошади смотрели с изумлением на этих храбрых карликов, осмелившихся загородить им дорогу.
