Танцы с королями - Лейкер Розалинда (книги бесплатно читать без txt) 📗
Он прождал целый год, прежде чем решился в разговоре с матерью затронуть тему своего возможного отъезда в Париж. Скорбя по отцу, она находила в старшем сыне гораздо больше утешения, чем в других, очевидно, чувствуя, что тот переживает эту потерю так же глубоко. Собравшись с духом, она сказала: «Поезжай в Париж. Ты можешь пробыть там шесть месяцев или даже больше, если тебе этого захочется. С помощью управляющего я справлюсь со всеми делами в поместье так же успешно, как если бы ты был здесь. К тому же у меня появится время обновить дом в Дувре, и я перееду туда, когда ты вновь вернешься домой». Но затем в ней заговорила французская кровь: «А может, ты привезешь оттуда невесту?»
Он пришпорил коня и понесся по прогалине в сторону, противоположную той, куда ускакала Роза. Ходили слухи, что никому еще не удавалось обольстить маркизу де Шуард. Он чувствовал себя так, словно ему бросили вызов, который он готов был принять.
Когда Мария-Антуанетта прибыла в Версаль, ей сообщили, что король срочно возвратился с охоты. Это был беспрецедентный случай, и королеву объял неизъяснимый страх. Она отправилась в его личные апартаменты, и к своему крайнему огорчению, застала его рыдающим. Он сидел в кресле, сгорбленный, охватив поникшую голову руками, и производил впечатление человека, окончательного сломленного несчастьем. Мария-Антуанетта бросилась на колени и нежно обняла его.
— Людовик! Мой дорогой муж! Не плачь! Я умоляю тебя!
— Скажи, это правда о тебе и графе фон Ферзене? — Король поднял голову, и ее до глубины души тронуло жалкое зрелище его заплаканного лица с дрожащими губами. — Я получил ужасные известия…
— Да, Аксель фон Ферзен вызывает у меня симпатию, может быть, даже большую, чем я должна испытывать к постороннему человеку, это правда. Но я — твоя жена, дорогой. Ты — отец моих детей и мужчина, которому я буду спутницей жизни и другом до конца своих дней. Годы сблизили нас куда больше, чем я могла предположить, когда впервые приехала во Францию. Ты знаешь это, я говорила тебе в наши самые сокровенные минуты… — Она достала из кармана носовой платок и стала вытирать ему глаза, как маленькому ребенку. — Я больше не буду видеться с графом. Он подаст в отставку с той должности, которую занимает во французской армии, и возвратится в Швецию.
— Нет, это не ответ!
— Но я настаиваю на этом! Я не хочу, чтобы ты огорчался из-за меня.. Со всеми этими сплетнями можно покончить только в том случае, если я откажусь видеть графа когда бы то ни было.
— Если он уедет, все будут говорить, что я не поверил тебе.
Она на несколько секунд подалась назад всем телом, чтобы взглянуть ему в глаза.
— Но ведь ты поверил мне, Людовик? — спросила она и в тревоге ожидала ответа.
— Да, — ответил он. — Ты никогда не стала бы меня обманывать.
Эти слова вызвали у нее прилив нежности:
— А где же этот донос?
Король жестом показал на камин:
— Я спалил его! И давай больше не будем об этом.
Мария-Антуанетта обвила его шею руками, и супруги поцеловались в знак того, что все недоразумения между ними окончательно улажены. Некоторое время они оставались вместе, не размыкая объятий: он по-прежнему сидел в кресле, а она стояла возле него на коленях. Вскоре королева покинула его в состоянии крайнего нервного истощения, ведь за очень короткий промежуток времени ей пришлось пережить целую гамму эмоций — от любви, страха, сострадания и печали до облегчения. Ее предложение отослать Акселя в Швецию было игрой, в которой она пошла со своего последнего и самого крупного козыря и выиграла.
После ухода Марии-Антуанетты Людовик снова дал волю слезам. Его жена любила Акселя фон Ферзена всем сердцем, в этом у него не было никаких сомнений. Но он сам слишком сильно любил ее, чтобы в теперешней жизни, полной неожиданных и суровых ударов судьбы, лишать ее тех маленьких радостей, которые она испытывала, изредка видясь с графом. Но если она захотела именно так распорядиться своими чувствами, что ж, пусть будет так, как ей хочется.
Следующая встреча Розы с Ричардом произошла на концерте, куда он сопровождал британского посла, хорошо ей знакомого. Они обменялись несколькими дежурными фразами, прежде чем Роза заняла свое место в зале среди других фрейлин. Хотя они сидели далеко друг от друга, она ощущала его присутствие так остро, словно вокруг, кроме них двоих, не было никого. Это смятение чувств привело к тому, что она аплодировала музыкантам чуточку громче, чем было необходимо, и старалась изо всех сил не смотреть на Ричарда во время ужина в салоне Венеры. Досада, вызванная тем, что он не подходил к ней, смешивалась с удовлетворением: ведь ей удалось заставить его почувствовать себя совершенно забытым. Затем она случайно натолкнулась на его взгляд в зеркале и, к своему немалому смущению, ощутила, как с головы до ног покрылась пунцовым румянцем. Когда же она отважилась бросить в его сторону еще один взгляд, то увидела, что Ричард разговаривает с какой-то хорошенькой особой и оба они весело улыбаются, явно наслаждаясь обществом друг друга. Посмотрев еще раз в ту сторону через пару минут, Роза обнаружила, что они уже ушли.
С того времени Роза начала выискивать Ричарда взглядом везде, где бы ей ни случилось бывать. В тот вечер, когда он, по ее мнению, должен был развлекаться в Париже, Роза увидела его за карточным столом в зале Зеркал, который, как всегда, кишел не столько игроками, сколько зеваками, облепившими столики. В Версале царила вольная атмосфера: королева находилась у себя в малом Трианоне, а король уединился в библиотеке за чтением. Раньше присутствие Марии-Антуанетты придавало особую пикантность любым развлечениям, но после скандала с алмазным ожерельем многие аристократы, происходившие из таких же древних фамилий, как и кардинал, воздерживались от посещений любых празднеств или вечеров в Версале, если знали, что там будет и королева, несмотря на то, что теперь она вела себя соответственно их представлениям о том, какой должна быть настоящая королева. Немало времени она уделяла обсуждению с королем вопросов внешней и внутренней политики. Она старалась экономить на всем, желая хоть как-то помочь стране выйти из полосы затяжного экономического кризиса, который с каждым месяцем все углублялся. Однако многие придворные словно не замечали всего этого и обижались, что королева пренебрегает ими, предпочитая их обществу компанию старых, верных друзей, навещавших ее в малом Трианоне.
Роза уже сидела за карточным столиком, когда вдруг ее взгляд случайно упал на Ричарда, обозревавшего зал Зеркал, стоя под аркой прохода из зала Войны. Высокий, широкоплечий, в шелковом малиновом камзоле отличного покроя, который подчеркивал несомненные достоинства его фигуры, он выглядел весьма импозантно. Роза подумала, что он, должно быть, ищет ту женщину, с которой был тогда вечером на концерте, и пожелала ей успеха. Возможно, к ней на свидания он будет являться вовремя.
Глаза Ричарда медленно вбирали в себя все детали убранства этой великолепной галереи. Непринужденный смех и гул голосов был похож на гомон огромной стаи пестрых птиц, которых поймали гигантской сетью и выпустили в эту зеркальную клетку. Беспрестанное шлепанье карт о ломберные столики и стук костей почти заглушали звуки оркестра, который играл в зале Мира по другую сторону зала Зеркал. «Голубые мальчики» стояли наготове с колодами новых карт, запасными наборами костей и мешочками из голубого бархата, в которых удачливые игроки могли унести домой выигранное золото и вексели.
Ричард был убежден, что видит сцену из жизни высшего общества, которая скоро уйдет в прошлое. Франция уже находилась в состоянии брожения, и только эти беспечные обитатели Версаля продолжали жить так, словно до них через вечно открытые ворота дворца не доходили никакие тревожные известия. Сам Ричард не терял времени зря. Со дня своего возвращения он беседовал со многими французами, слышал гневные тирады против аристократии, звучавшие на улицах, побывал на встречах интеллектуалов и агитаторов. Он одевался всегда соответственно случаю, и никто не подозревал в нем иностранца. Не являясь шпионом в том смысле, что не охотился за государственными тайнами, Ричард, тем не менее, оказывал неоценимую помощь своему дяде в воссоздании подлинной картины того, что они оба называли сидением на бочонке с порохом, в который был вставлен зажженный фитиль.
