Останкино 2067 - Сертаков Виталий (книги полностью бесплатно .TXT, .FB2) 📗
Женщину, пожелавшую выйти из игры, два амбала волокут к машине. Восторженному зрителю обещано, что эту неуравновешенную особу первой опустят в емкость с цементом. Команде будет нелегко ее найти и спасти.
– Мы будем реанимировать своими силами, чуваки! Никаких там дефибрилляторов и искусственных почек! Кого успеем, того спасем. Если найдем, конечно!
С игроков снимают повязки. Звучит мазурка. Игра началась.
Команда «Оранжевых реаниматоров». Четверо, кому достались черные метки. Номер первый – совсем молодой парнишка, крепится изо всех сил, но, когда видит, что его ждет, начинает плакать.
Наезд «стрекозы» крупным планом. Слезки по щекам, зрачок во весь глаз, пот стекает по виску. Исполнители подвешивают парня вниз головой над газоотводным колодцем метро. Семьдесят метров глубины, совершенно неважно, что там, внизу, в давно заброшенной шахте. Мальчика упаковывают довольно жестко, но не грубо. Ему не больно, руки стянуты эластичными веревками, ноги продеты в кожаный «капкан». Любые крики заглушит шум падающей воды, где-то неподалеку насосная станция. Трос переброшен через лебедку и закреплен на хитром устройстве.
Исполнитель нажимает кнопку. Если спустя сто пятьдесят минут компаньоны из команды не найдут друга и не развернут кран-балку, то раскаленная струна перережет трос, и «оранжевые» понесут первую потерю.
– Это хреново. – Девица в красной юбке сидит на корточках у костра, греет руки и прихлебывает чай из железной кружки. – Хреново, если команда сразу же потеряет первого игрока. Первого лучше не терять, это неважная примета.
Ведущая говорит о возможной гибели человека, как о перегоревшем предохранителе. Ведущий радостно подмигивает напарнице и сообщает, что по всему «пути следования» номера первого висят «стрекозы».
– Желаете смотреть и слушать, как будет орать номер первый? – хохочет ведущий и облизывает языком крышечку от банки с йогуртом. – Черт, обожаю малиновый… Эй, дайте кто-нибудь ложечку, придурки! Само собой, что прикольнее всего будут финальные кадры, когда тело рухнет на осколки кирпича в тоннеле, вдоволь поколотившись об арматуру и обломки строительных лесов. О, да, почти наверняка он сломает хребет, не долетев и до середины! Там полно всякой фигни торчит.
– Здорово! – сказала Андрюхина сестра. – Здорово, меня аж трясет всю! Неужели он разобьется?
Одна за другой закрываются двери, исполнители закидывают проходы мусором, устраивают настоящие баррикады. Однако они честно соблюдают правило – никаких замков. Один за другим гаснут прожектора, поднимаются в воздух вертолеты. Исполнителям предстоит спрятать номера второй, третий и четвертый.
– Выпускайте сенсориков! – командует в микрофон ведущий.
Сенсориков в каждой команде двое, и оттого, насколько правильно они возьмут след, зависит жизнь номера первого. Но, что еще важнее, зависят котировки команды и размеры ставок на следующий этап.
В нижней части экрана появляются четыре окошка с цифрами. Можно кликнуть и сразу, с телевизора войти на сайты тотализаторов. На «оранжевых» сенсориков поставлено почти полтора миллиарда евро, это потому, что обе девчонки хорошо показали себя на предварительном кастинге. Обе ведьмочки обошлись команде недешево, они из «потерянных деревень», откуда-то с Урала. Возможно, это враки и подружек натаскивали психосенсы ФСБ, но ради пиара они готовы признать себя негритосками из Уганды.
Сенсорики разбегаются в стороны, садятся на землю и нюхают пространство. «Оранжевые» ждут, никто не торопит. Если понадобится, они будут ждать час. Группы тренировались в самых разных условиях, девушки привыкали к биоритмам товарищей, научились находить их за стенами тренировочных лабиринтов и под толщей воды. Сенсорики помнят «верхний» запах каждого из своих товарищей, но расклад для команды неудачный. Черные метки выпали далеко не самым ярким игрокам. Минус погодные условия, начинается гроза.
Осталось сто семнадцать минут.
…Четверо подростков сидели на продавленном диване и затаив дыхание смотрели «Реаниматоров». На экране летел над свалкой вертолет. На границе брошенного завода, в пучке света топтали грязь «оранжевые». Девушка-сенсорик остановилась, откинула капюшон, выставив бледный мокрый лоб. Камера тут же крупным планом показала ее огромные воспаленные глаза.
– Ребята, его найдут? – затеребила нас Андрюхина сестра. – Ну, ребята, не молчите! Как думаете, найдут его, номера первого?
Мы разом пожали плечами, зато возбужденно залопотал ведущий. Придурок показал нам, что сделали с номером первым в команде «коричневых». Это как раз та самая женщина, которая устроила истерику, вытянув черную метку. Исполнители высадились на крыше цементного завода, долго спускались с пленницей по лестницам. Наконец женщину опустили в прозрачный бак, ноги продели в кольца на полу и накрепко привязали спиной к перекладине. Мы сначала не поняли, что тут такого страшного, но затем один из исполнителей повернул рычаг, и в бак по желобу потек цементный раствор.
– Андрей, я боюсь! – говорит Андрюхина сестра.
– Превосходный цемент, – гудит исполнитель, телосложением и повадками похожий на боа-констриктора. Он глядит на мир сквозь щелочки в маске, и кажется, что глядит персонально на каждого.
– Сволочи, ублюдки! – визжит ненормальная в коричневом комбинезоне.
Похоже, она окончательно съехала с катушек.
– Андрей, может, правда, ну его на фиг? – несмело предлагаю я.
– Что, струсил? – тут же набрасываются на меня остальные. На самом деле никто из них так и не притронулся к еде и пиву.
– Не больше, чем вы! – огрызаюсь я.
– Да никакой это не цемент!
– Врут они, это коллаж, подстава…
Жидкий цемент начал заливать щиколотки «коричневой», она завопила на высокой ноте, словно заклинила клавиша в синтезаторе. Помню, в тот момент я гадал, нарочно ли ей забыли заклеить рот.
Вновь показали «стартовую» площадку. Сенсорики «коричневых» кружили по лужам, на электронном табло цифры включились в безжалостный обратный отсчет. «Оранжевые» уже в пути, они наводят переправу через реку, готовятся штурмовать разрушенный мост. На позициях разыгрывает черные метки команда «пурпурных».
– Самый смешной момент нас ждет, если… – пьяный ведущий жрет какую-то бурду из банки, – если команда «коричневых» найдет чужого номера первого. А у нас на старте еще «зеленые» и «пурпурные». Сенсорикам ведь могут попасться и чужие номера! Вот тогда посмеемся и потреплем нервишки, ха!..
– А что будет, если найдут чужого номера первого? – толкает меня сосед.
– Понятия не имею, – говорю я.
Почему-то мне не нравится эта идея.
Совсем не нравится.
…Все четыре команды «реаниматоров» ушли со старта. Сенсорики «оранжевых» взяли неверный след и обнаружили номера первого из команды «пурпурных». Потеряно восемнадцать минут ценнейшего времени, где-то на оконечности западной ветки метро болтается вверх ногами над шахтой их товарищ. Он еще жив, но котировки «оранжевых» стремительно катятся вниз. Однако котировки «пурпурных» тоже падают, и ведущего это почему-то здорово забавляет.
Появляется бодрая, неугомонная солистка «Инцеста». Кто-то набросил ей на плечи рваный ватник. Девушка оживленно ругается с кем-то из техников, разворачивает пакетик, высыпает себе под язык порошок и, морщась, запивает водой из бутылки. Затем стоит не шевелясь, покачиваясь с носков на пятки, пока по острому личику не расползается блаженство.
– Круто! – выдавила Андрюхина сестра. – Это что, она при всех засосала «веселого роджера»?
– Ошизеть! – согласился Андрей. – Может, мы чего не знаем, может, «роджер» это… того, разрешили? Ян, ты не слыхал?
Я отрицательно покачал головой. «Веселый роджер» бил по мозгам в три раза сильнее, чем устаревшие «колеса», и приносил совершенно необычные ощущения. Человек мог танцевать четыре часа в одной майке на морозе, и ничего ему не делалось. Мог залезть в прорубь и спокойно болтать с товарищами, сидя по уши в ледяной крошке.
– Все это фигня, – сказал я. – Она съела простой порошок от кашля, нас разыгрывают!
