Процесс антисоветского троцкистского центра (23-30 января 1937 года) - Стариков Николай Викторович
Пятаков: Это в завуалированной форме означает то, о чем говорил здесь Радек: если немцы посадят свое украинское правительство, – причем править будут не через своего германского генерал-губернатора, а, может быть, это будет гетман, но во всяком случае немцы «самоопределят» Украину, – троцкистско-зиновьевский блок этому не будет противодействовать. По существу это начало расчленения СССР.
Следующий пункт соглашения касался того, в какой форме немецкий капитал получит возможность эксплоатации в СССР необходимых ему сырьевых ресурсов. Речь шла относительно эксплоатации золотых рудников, нефти, марганца, леса, апатитов и т. д.
Вышинский: А насчет диверсионных актов на случай войны?
Пятаков: Это последний пункт. В случае военного нападения надо координировать подрывные силы троцкистской организации, которые будут действовать внутри страны, с теми внешними силами, которые будут действовать под руководством германского фашизма. Диверсионная, вредительская работа, которая ведется троцкистско-зиновьевской организацией в СССР, должна вестись по указаниям Троцкого, которые должны согласовываться с немецким генеральным штабом.
К концу беседы вышел у нас такой разговор. Приход к власти будет означать, что мы должны сильно отступить по направлению к капитализму. В этой связи Троцкий говорил, что по сути дела у нас одна программа с правыми, поскольку правые приняли диверсионно-вредительскую программу и считают, что надо отступить к капитализму. Троцкий выразил очень большое удовлетворение, когда я рассказал о разговоре Сокольникова с Томским и о своем разговоре с Томским, а также о том, какой контакт у меня и у Радека имеется с Бухариным. Он сказал, что это не только тактическое мероприятие, т. е. объединение в борьбе против одного и того же неприятеля, но и объединение, имеющее известное принципиальное значение.
Вышинский: Итак, что нового вам сказал Троцкий в 1935 году по сравнению с тем, что было вам сказано раньше и чем вы руководствовались в своей преступной деятельности?
Пятаков: Новое, если хотите, было сформулировано в достаточной мере отчетливо: троцкистская организация по существу превращается в придаток фашизма.
Вышинский: Теперь я хочу вас спросить относительно вашей преступной деятельности в области организации террористических актов. В чем это конкретно выражалось?
Пятаков: Прежде всего, это организация террористических групп в Западной Сибири, через западно-сибирский центр, для убийства Эйхе.
Вышинский: Еще для какой цели они организовались в Западной Сибири?
Пятаков: В Западной Сибири была попытка покушения на Молотова…
Вышинский: Далее?
Пятаков: На Украине – на Косиора и Постышева.
Затем на Украине были разговоры с украинскими троцкистами о том, что если нужно будет перебросить троцкистские террористические кадры в Москву, то это надо будет сделать.
Вышинский: Для какой цели перебросить в Москву?
Пятаков: Для совершения террористических актов.
Вышинский: Против кого?
Пятаков: Против руководителей партии и правительства: Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова, Орджоникидзе… Речь шла о более или менее одновременном совершении террористических актов. Троцкий на этом особенно сильно настаивал.
Вышинский: Речь шла также и относительно Закавказья?
Пятаков: Да, речь шла и относительно закавказских террористов.
Вышинский: С кем вы говорили от Закавказья?
Пятаков: С Мдивани. Серебряков говорил о Мдивани о том, чтобы в случае необходимости перебросить в Москву закавказских троцкистов-террористов.
Вышинский (Сере бряков у): Подсудимый Серебряков, вы подтверждаете это показание Пятакова относительно вашего разговора с Мдивани?
Серебряков: Да. Это предвиделся террористический акт на Ежова.
Вышинский (Пятакову): Следовательно, мы уже насчитали ряд террористических актов, которые подготовлялись при вашем участии?
Пятаков: Совершенно верно.
Вышинский: Кто действовал непосредственно под вашим руководством в Москве?
Пятаков: В Москве непосредственно под моим руководством действовала группа Юлина, куда входили Оскольдов, Докучаев, Колосков.
Вышинский: Что она ставила своей задачей?
Пятаков: Убийство Сталина и Кагановича.
Вышинский: И вы непосредственно этим руководили?
Пятаков: Да, непосредственно, как член центра.
Затем мне были известны террористические группы, которые были связаны с Сокольниковым и Радеком. Одна группа Закс-Гладнева и Тивеля, связанная с Сокольниковым, и другая группа – Пригожина, которая была связана с Радеком. Кроме того, мы все время предполагали вызвать Дрейцера сюда, так как нам было известно, что у него есть террористические связи.
Вышинский: Вы относительно Дрейцера с кем-нибудь разговаривали?
Пятаков: Я разговаривал с Радеком.
Вышинский: Подсудимый Радек, скажите, был у вас разговор относительно Дрейцера?
Радек: В июле 1935 года был разговор.
Когда мы в первый раз собрались после убийства Кирова, то встал вопрос о том, что бессмысленно убивать единицы. Это не даст никакого политического результата, а даст лишь разгром организации. Надо поэтому выяснить точно, есть ли силы для серьезных действий или нет этих сил?
Вышинский: Так я вас понимаю: мало убить товарища Кирова, а надо еще убить других?
Радек: Или надо отказаться от террора или приступить к серьезной организации массовых террористических актов, что поставило бы вопрос о приближении к власти.
Вышинский: Больше вопросов у меня нет. Я прошу вызвать для допроса свидетеля Бухарцева.
ДОПРОС СВИДЕТЕЛЯ БУХАРЦЕВА
Председательствующий (обращаясь к свидетелю Бухарцеву): Вы – Бухарцев, Дмитрий Павлович?
Бухарцев: Да.
Председательствующий: Ваша должность в последнее время и занятие?
Бухарцев: Корреспондент «Известий» в Берлине.
Председательствующий: Вы вызваны в качестве свидетеля по делу Пятакова, Радека и других. Обязуетесь давать правильные показания.
Тов. Вышинский, поскольку свидетель Бухарцев вызван по вашей просьбе, пожалуйста, предлагайте вопросы.
Вышинский: Свидетель Бухарцев, вы знакомы с Радеком?
Бухарцев: Знаком.
Вышинский: Много времени?
Бухарцев: Я знаком с ним, примерно, с 1924 года.
Вышинский: Вы знакомы также и с Пятаковым?
Бухарцев: С Пятаковым я познакомился в 1935 году.
Вышинский: Кто вас познакомил с Пятаковым?
Бухарцев: С Пятаковым я познакомился при следующих обстоятельствах. Когда он был в Берлине, я к нему подошел и представился. Он уже знал обо мне.
Вышинский: Вам пришлось с Пятаковым вступать в какие-нибудь отношения на почве троцкистской подпольной работы?
Бухарцев: Я узнал о приезде Пятакова в Берлин в начале декабря 1935 года. Через несколько дней мне позвонил некий Густав Штирнер. С ним меня связал в свое время Радек.
Вышинский: Зачем он позвонил?
Бухарцев: Он позвонил, и мы встретились. Он был человек Троцкого.
Вышинский: Откуда это вам известно?
Бухарцев: Известно потому, что, когда я уезжал из Москвы в мае 1934 года, мне тогда Радек сказал, что по приезде в Берлин я получу письмо, в котором будет сказано, что приехавший из Вены журналист должен мне передать привет от Карла, – это будет человек Троцкого.
Вышинский: Что значит человек Троцкого?
Бухарцев: То есть человек, которому я смогу передавать, если мне Радек поручит что-либо, для Троцкого.
Вышинский: Дальше, относительно Пятакова?
Бухарцев: Когда Густав Штирнер мне позвонил, я ему сказал, что в ближайшие дни ожидается приезд Пятакова. Он заявил мне, что это очень интересно, что он постарается поставить в известность об этом Троцкого и что Троцкий, вероятно, захочет с ним повидаться. Через несколько дней он еще раз позвонил и на свидании мне заявил, что Троцкий обязательно хочет видеть Пятакова, что у Штирнера есть письмо или записка для Пятакова и, как только приедет Пятаков, ему нужно обязательно встретиться с ним.
