Имперец. Живыми не брать! - Конторович Александр Сергеевич (читать книги бесплатно txt) 📗
Молодец в комбинезоне делает шаг влево.
И тотчас же получает кулаком в под дых! Под ящиком быстрое движение руки совершенно незаметно.
Ты глянь — согнулся! Больно ему…
Не замедляя шага, бью его коленом под задницу, направляя башкой точно в стену. Авось крепкая, выдержит… это я стену имею в виду, если кто не понял.
— Держи!
И тяжелый (на вид) ящик взвивается над головой второго чернокомбинезонника.
Когда вам вот-вот на башку рухнет нечто массивное — долго ли будете ворон ловить? Думаю, что нет.
Вот и этот так же полагал.
Оттого и вскинул руки вверх, пытаясь ящик изловить. В сторону не проще отскочить? Тут ведь не кино — эффектным броском назад такую штуку не отправить! Думать надо! Головой, а не тем, что на плечах попросту присобачено. Наличие шапки и рта данный предмет еще головой не делает. Тренировать сей орган нужно! Мозги прокачивать, а не речи балабольские слушать! Всегда, каждый божий день! А он — руки вверх задрал!
И закономерно получил ногой… ну, вы сами понимаете, куда получил… А ящик сверху по чану добавил…
Хлопаю Кольке ладонями по ушам!
Это не шибко больно, так я еще и бью вполсилы. Зато крыша у него малость поехала… он даже сумку с вещами обронил.
Подхватываю ее в свободную руку, второй хватаю очумевшего парня и бегом несусь к спасительной двери.
Мусорщиков нет — уехали. А вот инструмент остался. Пожарный топор, например… Я его сразу тогда приметил и зарубочку на память сделал. С петель дверь снять трудно, притолока мешает, однако ж выдрать или вырубить эти самые петли из двери — вполне по силам нормальному мужику. Если он, понятное дело, не перед зомбоящиком дни проводит, а за собою следит да жиром попусту не обрастает.
Скрипнув, полотнище двери перекашивается, и замок более не выдерживает его веса. Дверь с грохотом падает на асфальт.
Волоча за собою Кольку, подбегаю к нашей машине. Ключи у меня есть, открываю багажник и запихиваю его внутрь. Хлопает крышка — теперь не сбежит, дуралей! Однако же пора и Вадиму назад, чего-то он там завис… Ох и хреново у меня ныне на душе!
Подбегаю к входу. Никого не вижу, только из дверей здания слышен неясный шум. Так, похоже, что Мишунов вляпался…
Первый этаж здания почти наполовину состоял из большого холла. В конце его виднелась распахнутая дверь в кабинет главного болтуна, и около нее сгрудилась нехилая толпа народу. Преимущественно молодые ребята и девчонки. Откуда-то оттуда доносились громкие голоса.
Ну, слава богу, никого тут, похоже, пока не бьют… Уже плюс!
Замедляю шаг и подхожу ближе.
— Вы ответите! За то, что обманом затягиваете молодых людей в свою секту!
Так, это Вадик.
Завелся, уже того и гляди в морду кому-то даст.
Напротив него стоит какой-то мутный тип с прилизанными волосами. В старых фильмах так приказчиков изображали — очень похоже. Дорогой костюм и снисходительно-презрительное выражение холеной морды. Надо полагать — главный босс этого мерзючника.
— Хе! — хмыкает прилизанный. — Это все, на что вы способны? Кричать и возмущаться? А чем, собственно говоря, вы обижены? Тем, что молодежь не хочет воспринимать ваши замшелые идеи? Так было всегда! Именно молодые люди и являлись творцами прогресса! А не вы! Ваше время прошло — идите и подохните под забором, скрежеща зубами от ненависти! Будущее — за нами!
— Простите! — вклиниваюсь в разговор. — За вами — это за кем?
— За молодыми коммунарами!
— То есть, если я вас правильно понял, за коммунистами?
— Еще один… — ухмыляется прилизанный. — Русского языка не понимаете? Я же четко сказал — за коммунарами!
— Извините, — осторожно оттираю в сторону Вадика. Незаметно показываю ему кулак и пихаю к выходу. — Я вот, грешным делом, полагал, что разница не столь велика. Молодые коммунары станут потом молодыми коммунистами — не так, разве?
— Ортодокс! — снова ухмыляется мой оппонент. — Промойте свои мозги!
— А повежливее? Я вам не хамил…
— Иного не заслуживаете! Участь быдла — быть внизу! Стану я перед вами тут бисер метать! Те, кто нас не понимает, не заслуживают никакого внимания!
— Но я, может быть, искренне понять хочу! — даю Мишунову легкого пенделя. — А вы даже не объясняете ничего!
— Только незашоренные дурными идеями мозги способны воспринять истину! Молодые мозги — вы, старичье, уже не сможете.
— Объясните — может, и смогу?
— Хорошо, — снисходит до меня оппонент. — Общество генетически разделено! На людей, которые однозначно, в силу природы своей, обязаныруководить всеми прочими и…
— Простите, а кто его, ну, в смысле, общество, разделил? И когда? Я, может, упустил что-то?
— Сама природа! Такие люди не способны ко лжи! И оттого только они вправе указывать всем прочим, куда и каким путем те обязаны идти. Это тяжкий крест и колоссальная ответственность! За свои ошибки коммунары отвечают жестоко!
— Перед кем?
— Перед своими товарищами, разумеется!
— А они-то здесь при чем? Указывают-то не им?!
— Стадо вправе осуждать пастухов? Вы в своем уме? Да эти телепузики и понять-то не в состоянии ничего не могут сами — всем сначала разжевать надо да в рот положить.
— Где ж это вы такое стадо отыскали, милейший?
— А вокруг посмотреть, облом — не? В зеркало гляньте, если не дошло. Тут вся эта страна такая!
Эта страна… Понятно теперь, с кем я сейчас говорю. Главный говорун — господин Погонин.
— Между прочим, любезный, именно эта страна пережила такое, что вам, надо думать, и не снилось-то никогда!
— Это что же?
— Революцию, войну, разруху — как-то и без ваших сверхлюдей обошлись. Сами, своим умом все вытянули.
Погонин фыркает:
— Ага, вы еще и оправдывать их возьмитесь!
— И возьмусь! Чем-то мне ваши речи одного дохлого политика напоминают… Гитлером его звали. Может, приходилось слышать о таком?
— Ага, старые песни! Вечно вы, как сказать нечего, оппонента с ним равняете!
— Это вы, любезнейший, обо мне? Так мы раньше не пересекались, дебатов не вели… Откуда же такие сведения?
— Не паясничайте! — клиент грозно нахмурил брови, но, наоборот, вышло скорее смешно. — Узнаю знакомую пропаганду — так еще в старые времена людям голову морочили!
— Ну, вам, судя по всему, заморочить не удалось — вовремя уехали. Надо полагать, этим и спаслись.
Погонин смотрит на меня тяжелым взглядом:
— Да ты откуда взялся, такой болтливый?!
— С тех ворот, что и весь народ. Посмотрел я на ваши речи… и вопрос у меня есть. Можно?
— Ну… попробуй…
Топот ног.
Оглядываюсь назад — опаньки! А народу-то прибавилось… из боковых дверей повылазило еще человек пятьдесят. Хреновастенько… Через такую толпу я не пробьюсь. У входной двери мелькнул силуэт Мишунова — ну, хоть он-то ушел!
Ладно… потянем еще время.
— Вы говорите, что воспринять новые идеи способны только пять процентов населения. Так?
— Так! — кивает оппонент.
— А почему не десять или пятнадцать, например? Откуда такие данные, позвольте полюбопытствовать?
— Наука… — глубокомысленно изрекает говорун. — Телепузикам не понять… В это надо верить!
— Хм… ладно, а что будет с остальными? Теми, кто в это число не попадет? Они-то как жить будут?
— Ну, — пожимает плечами мой оппонент, — свиньи в хлеву тоже живут… им даже нравится! Хавай жвачку да лежи в грязи… Это, милейший, их собственные проблемы — коммунарам они безразличны!
— Постойте, но ведь среди них могут быть и их же родители, близкие… С ними как?
— Еще Маркс сказал — у пролетария нет отечества! А у коммунара не может быть такихродственников. Его близкие — это товарищи по духу!
Окружающая толпа одобрительно гудит.
— Ага, стало быть — чужие?
— Ну да! — снисходительно усмехается он.
— Тогда отчего вы требуете у них деньги? Они же — чужие люди!
— Классиков читать надо! — назидательно поднимает палец вверх Погонин. — Сказано же — капитализм сам продаст коммунистам веревку, на которой его же и повесят!
