Мое тело – Босфор - Бокова Лола (читать книги онлайн бесплатно полностью без .TXT) 📗
ххх
Тигра почти бежит по улице в поисках недорогой забегаловки, голод настигает ее как-то особенно быстро, а к нам еще только подкрадывается. Мы теряем Тигру из виду и ускоряем шаг. Вот оно, спасительное окошечко. Там внутри, окунувшись в тесто, жарятся морские прелести. Макрель, форель, креветки, кольца кальмаров. Все можно съесть не отходя от кассы или унести в коробочках домой. Для Тигры уже варятся в масле тушки форели. Процесс приготовления пробуждает дьявольский аппетит. Увидев четверо голодных женщин, повара начинают галдеть между собой и суетиться, не спуская с нас глаз и не снимая улыбок со своих лиц. Мы набираем заветных коробочек с собой, а одну с креветками раздираем в клочья, не успев отойти и на метр от окошка.
Развернув в номере свою коробочку, Тигра обнаруживает бумажку с именами и наспех записанными телефонами.
- Что это?! Ахмед! Который из них Ахмед?! Я просто улыбнулась, чтобы мне скорее поджарили рыбу! И что теперь, мы можем заказывать еду на дом или Ахмед решил, что мы будем встречаться с поварами?
- Тигра, просто у нас голодные глаза. Твой Ахмед поступил как турецкий джентльмен.
ххх
Подруги уходят в поисках скамейки, чтобы выпить чаю, здесь в маленьком парке его разносит быстрый сухонький мужичок, и на несколько минут я остаюсь одна на площади перед Айя-Софией.
Как мы с ней похожи. Круглую Айю-Софию турки со всех сторон обставили своими членами-минаретами, и христианская моя сестра стала мечетью. Сейчас она не действует, и уже не понять, может, она так и осталась христианским храмом, окруженным минаретами. Значит, плохая из нее вышла мечеть, раз она теперь не действует! И все-таки именно Айя София – символ Стамбула.
Наверно, нас тоже можно обрабатывать как угодно, накидывать на нас черную тряпку и учить чужому языку, но мы навсегда останемся бестолковыми русскими – ни туда и ни сюда. К счастью или к сожалению, ведь нам так хочется быть здесь своими и впитать в себя все без остатка – древнее подземное водохранилище, вывеску дешевой уличной кафешки, женскую покорность, за которой прячется улыбка крокодила, теплые будни, айран и грудные голоса мужского турецкого хора.
Ночной Стамбул
…Стамбульский аэропорт. Мы теряемся в огромной женской толпе. Со всех сторон на нас давят чужие тюки, неподъемные сумки, сытые раздувшиеся чемоданы.
Девчонки, у вас много вещей?
То и дело на нас пытаются списать часть чьего-то багажа. Мы не возражаем. Но разбросать такую толпу соответственно местам и самолетам не предоставляется возможным, и нас четверых перекидывают из самолета в самолет.
Девчонки, скорее сюда. Полетите этим рейсом. Гид или кто это, не знаю, «распределитель» туристов и «мешочников» по самолетам, машет нам рукой.
Где ваш багаж? Скорее. Я спрашиваю, где ваш багаж??!
Мы растерянно озираемся по сторонам. Действительно, где наш багаж? Рюкзачки со всем личным скарбом вроде за спиной. Нафа неуверенно вытягивает вперед пакетик, где лежит только что купленный чай:
Вот! Багаж!
Вы шутите?? Это все? Быстро за мной!
Мы устремляемся за своим командиром. Кажется, мы что-то сделали не то. Только сейчас доходит: другие успели как следует затариться! А зачем еще люди ездят в Стамбул? Вот стоят девчушки нашего возраста, в новых дубленочках и с большими сумками. И время они провели, наверно, не хуже нас. Вон им кто-то машет.
Девчонки, хорошо отдохнули? Вещи с «карго» отправляете? Или все дни на экскурсии потратили?
Это за нами наблюдает какая-то тетка из толпы.
Мы уже не знаем, что говорить. Наверно, нам просто не хватает любви. Но не нам же одним?
Надо иметь тысячу глаз, чтобы смотреть и наслаждаться красотой тканей, золотыми и серебряными сокровищами, драгоценной парчой, разнообразным оружием, бесценными щитами и стальными мечами, каменьями, вправленными в кинжалы, превосходными луками, ножами с рукоятками чистого золота или усыпанными драгоценными каменьями, не говоря уже о златотканых материях – атласе, бархате, камке, плюше, разнообразной пестрой тафте, шерстяных тканях, плащах, а также драгоценных камнях, крупных жемчужинах, благородных каменьях и еще многих невиданных и редкостных вещах, которых в мире не найдешь, а здесь их полным-полно и продаются они во множестве и изобилии, и какого товара ни пожелают – там найдут. В первом отделе были золотых дел мастера, ювелиры и другие искусные и сведущие ремесленники, каких в других странах вовсе не встретить, ибо о чем бы ни помыслил человек, чего бы ни пожелало его сердце, он там у них найдет. И изумруды и рубины величиной с яйцо, алмазные перстни и чаши, и не знает человек, что ему купить или на что смотреть.*
Мы садимся на свои места. Сейчас хоть посмотрим сверху на город. Помню с прошлого раза, что это очень красиво, ночной Стамбул, освещенный огнями. Ниф-ниф ерзает на стуле у самого окна, она вообще не успела ничего посмотреть за эти четыре дня. Самолет резко взлетает, мы вытягиваем шеи, чтобы получше разглядеть светящийся рисунок улиц и мечетей.
Крыло самолета тихо и уверенно перекрывает нам обзор. Мы продолжаем молча сидеть в той же позе, не желая верить своим глазам. В этот раз мы не оделись и не полюбовались городом. Но часть сердца опять оставили там. Не могу понять, то ли человеческое сердце такое большое, то ли наши внутренние органы обладают свойством регенерации, как хвост у ящерицы, то ли мы скоро станем совсем бессердечными?
Симбиоз
Наконец заканчиваются новогодние праздники. Нет ничего тоскливее обязательной готовки в предновогодний вечер. Дома я – застывшее Чучело на палке, заржавевший Железный Дровосек. Жизнь обретается где-то в других местах. Поспешно замешиваю тесто для пиццы и нарезаю вареные овощи для оливье. Утомление приходит после боя курантов и первого обязательного бокала шампанского. Со Славиком мы утыкаемся в телевизор, так как он считает, что это лучшая форма отдыха, и новогодняя ночь - не исключение. Все праздники я с нетерпением жду, когда наконец выйду на работу. Не супер, но уж лучше, чем дома.
В прошлом году я плакала по несколько раз в день, каждый раз после выхода новостей. Мне казалось, что война в Ираке перекинется на Турцию и поглотит весь Восток. Этот год выдался спокойным в политическом плане, только мне совсем не хватает денег. Я умудряюсь найти себе еще несколько подработок и раз в неделю не без удовольствия пересчитываю хрустящие зеленые сотки, а потом прячу их между страницами толстой книги. Это мои маленькие зеленые окошки с видом на вечернее море с тонким месяцем, большие звезды и прочую дешевую романтику.
Я хотела бы выезжать на великосветские балы, как это делали мои предки, закутываться в пушистые меха и затягивать корсет покрепче. Я бы поддержала любую беседу на французском, и, изящно обмахиваясь веером в ложе, спорила бы о преимуществах железной дороги и о том, чей голос лучше.
Вместо этого я который час тяну пиво в забегаловке в компании турков-строителей.
Я, правда, умудряюсь прочитать им стихотворение Жана Кокто в оригинале. Они не понимают, но слушают с удовольствием. Оказывается, в Москве полным-полно турецких кафешек, а самих турков еще больше. Играет заезженная кассета с турецкими хитами, которую мы сами же и принесли сюда. Ниф-ниф в сотый раз показывает фокус с сигаретой, а Иа взахлеб рассказывает о том, как нам понравился Стамбул. Ее не смущает, что они с Нифом город так и не посмотрели. Зато в Москве потом почитали путеводитель с картинками, главное, атмосферу уловить успели.
