Дом на городской окраине - Полачек Карел (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Но потом он вспомнил, что когда-то полицейский на него составил протокол о том, что он продавал товар в воскресенье с заднего входа. Лавочник почесал затылок и сказал про себя: «Нельзя ему перечить. Иначе эта дрянь станет на мне ездить. Вспомнит о том случае и начнет меня штрафовать. Сейчас фараонам дали такое право».
Вслух он сказал — Ну что ж… Только сбегаю за трубкой и мигом обратно.
Пани трафикантша стояла у плиты и мрачно взирала на гостей, которые курили трубки и смачно сплевывали на пол. «Уборки-то будет, Боже мой!» роптала она про себя. «Спать охота, глаза так и слипаются, едва на ногах держусь. И чего только этот мой выдумал? И ведь они ни за что не уберутся отсюда, хоть ты лопни».
Полицейский был в приподнятом настроении, поскольку выигрывал. Он тасовал и сдавал карты, проявляя сноровку завзятого игрока. Когда он крыл, то так прихлопывал их кулаком на столе, что весь дом сотрясался. А когда он вскричал: «Мне снимать!», то Алина отозвалась на дворе яростным лаем, решив, что в доме началась потасовка.
Когда забрезжило туманное утро, полицейский отправился домой с выигранными шестьюдесятью кронами в кармане.
— Ты что-нибудь выиграл? — спросил он у шурина.
Худосочный мужик меланхолически зашмыгал носом.
— Какое там, — ответил он, икнув, — оставил больше двадцати крон. Проклятая житуха…
— Потому что ты вислоухий осел, — накинулся на него полицейский, — разве можно тебе давать деньги! Оттого я тогда и заплатил тебе меньше, потому как знаю, что у тебя в руках ничего не удержится. И никаких денег в долг на мастерскую ты от меня не дождешься. А не то плакали мои денежки.
Он повернулся и зашагал домой.
Перед глазами у него мелькала дама, размахивающая двумя мечами. Амурчик на десятке червей пронзал стрелой сердце, пригвождая его к колу, увенчанному листьями. Из шляпы какого-то юнца, держащего в руке дымящуюся трубку, вырастала семерка пик. Зеленый валет играл на флейте. Трефовый туз с голубыми ушами держал в когтях два щита и широко разевал пасть. Полицейский провел рукой по лбу, чтобы отогнать видение бубнового короля с отвисающими вниз усами, которое постоянно возникало в его распаленном мозгу, поскольку бубны были его счастливой мастью.
Сердце у него сладко стучало, и он говорил себе:
«Вот как я обштопал этого трафиканта. Выиграл шестьдесят крон. Целых шестьдесят крон… На эти деньги можно купить рубаху.
Шестьдесят крон — это десять кило сахару.
За шестьдесят крон я получу почти два кило кофе.
За шестьдесят крон можно поставить на сапоги новые подметки.
Если куст смородины стоит шесть крон, то стало быть, мы заимеем десять смородиновых кустов.
На шестьдесят крон можно прожить два дня.
Шестьдесят крон — это шесть пар голубей.
За шестьдесят крон я припасу курева на два месяца.
Скажут: шестьдесят крон — это все равно что ничего, — но ведь за шестьдесят крон можно арендовать десятину земли и посадить на ней картошку. И вот вам запас на всю зиму.
Я могу истратить шестьдесят крон трафиканта, и мне не придется истратить шестьдесят собственных крон. Вот это экономия! Вот это выгода! Очень хорошо! Очень хорошо!
Денежки ко мне плывут, хозяином своим почитают.
Очень хорошо!»
Трафикантша сетовала: «Вам, мужикам, все нипочем. Заявились целой оравой, и вон какой свинарник устроили! На меня вам наплевать. В другой раз вытолкаю вас взашей»…
— Цыц! — одернул жену трафикант, — с твоей стороны так говорить несерьезно. Это я исключительно ради общего согласия. Как-никак он домовладелец и полицейский. Я сам не большой любитель карт. По мне так лучше выспаться. Но ведь ты же сама отлично знаешь, что он смотрит на нас косо, потому что наш пай на строительство всего семь тысяч крон. Я хотел его угостить, чтобы он больше не говорил о нас, будто мы шушера какая-то. Нам следует держать себя смирно, а не то он нас выгонит.
— Он все равно нас выгонит, — бормотала трафикантша, засыпая, — я это точно знаю… Он нарочно сказал во всеуслышание, что мы первыми вылетим отсюда, как только истечет срок найма… Зря я заваривала чай с ромом… В год мы платим за квартиру всего полторы тысячи, так что мы у него не в чести. И кроликов он не позволит нам разводить, хотя это оговорено в контракте.
— Молчи, жена, спи! Что нам кролики… Главное — согласие… Нам надо быть тише воды… О кроликах даже и не заикайся, поняла? Мы люди маленькие и не можем прекословить…
— Черт знает что, — роптал чиновник, ворочаясь с боку на бок — уже два пробило, а он знай свое: «Козырные, взятки!» — куда это годится? Я уже второй порошок принял, а все никак не уснуть из-за их гвалта…. И такое творится в доме полицейского? Полиция существует для того, чтобы подавать пример и наказывать тех, кто нарушает порядок, а отнюдь не для того, чтобы самой учинять дебоши. По ночам все должны спать, не спят только те, кому это положено. Это трафикант подбил полицейского. Я слышал, что трафиканты люди испорченные… Бух! Опять дубасит по столу и гогочет так, что стекла дрожат. Разве так можно? Прямо голова кругом идет от этого безобразия…
Чиновник встал и пошел выпить воды.
— Играет с трафикантом в карты, — бормотала жена, — а ведь сам говорил, что это шушера, которую нужно выставить из дому… дескать, чудно, когда трафикант живет рядом с чиновником и учителем. А теперь с ним в одной компании. Вчера встречает меня и говорит: «Мне не нравится, когда жильцы ходят друг к другу в гости. Каждый жилец должен находиться в своей квартире и не обращать внимания на других. Встретите трафикантшу, говорит, поздоровайтесь и все. Никаких разговоров с ней не заводите, тем более, что вам это не к лицу. Говорильни в доме я не потерплю. Эдак жильцы стакнутся и начнут оговаривать хозяина. Я, говорит, все вижу, все примечаю. Трафикантша уже давно у меня на примете, потому как знаю, что она разносит сплетни…»
— Молчи, жена, спи! — остановил ее Сыровы, — ты же знаешь, чего нам стоило найти эту квартиру. Не веди никаких разговоров, иначе худо будет… Сейчас право на стороне хозяина дома. Нам остается только терпеливо все сносить. Ни с кем не разговаривай и не общайся. Да, положение наше не из легких…
— Мы ухлопали на него двадцать тысяч и не можем шага ступить. Двадцать тысяч, а ему все мало. Он не имеет права запрещать мне разговаривать с кем бы то ни было… двадцать тысяч…
— Двадцать тысяч, — бурчал чиновник, — ладно, ладно, но об этом ни слова… Полицейский прав. Нечего с другими разговаривать, ни к чему хорошему это не приведет… спи. Наверху уже утихомирились.
Глава пятнадцатая
Сегодня окраина поднимается чуть позже обычного. Если заглянуть в окна, то можно увидеть обнаженных до пояса мужчин, стоящих над умывальниками, и женщин, снующих по комнатам в одном белье. Из подвальных жилищ доносится агуканье, хныканье младенцев и сердитые голоса. Из окна высовывается плешивая голова, раздается окрик: — Маня! Ма-а-ня! Сейчас же вылезай из лужи! Не то возьму ремень!
Две тетки стоят на углу и точат лясы: …Так вот, в тесто я положила два яичка… два яичка… дала ей полную тарелку лепешек… а она: «Мама, я хочу еще преснушек…!» Ишь ты какая, тебе только успевай подавать… ха-ха… съела пять, а ей все мало…. Гляжу на нее — золотко ты мое! Благослави тебя Господь… По мне так лучше пусть ест много, чем совсем не ест…
— Вот, вот, — соглашается другая. — Наша такая же, а все худющая…
Чиновник потянулся, сладко зевнул, вскочил с кровати и поплелся на кухню. Ему было весело при мысли, что нынче воскресенье и что день обещает быть погожим. Он попытался было запеть оперную арию, но голос у него сорвался, в горле забулькало…
— Ты под ногами у меня не путайся, — сказала жена, — у меня уйма работы. Одевайся и ступай на прогулку. И поживее!
— Мария, — отозвался чиновник, — ты со мной сурова. Ну да будь по-твоему. Пойду немного пройдусь и куплю газету. Так и быть. После обеда почитаем, что в мире нового.
