Во всем виновата книга – 2 - Джордж Элизабет (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
Возьмем, например, следующее противоречие: комплименты – по крайней мере, получаемые мною как работником Лондонской библиотеки – превратились в сущее наказание. В тот момент, когда библиотекарь неявно выражает мне похвалу – легонько сжимает мое плечо иссохшей рукой, когда мы проходим между стеллажами, а если слышит, как я даю совет посетителю, натужно кашляет в знак одобрения, – у меня незамедлительно начинают консультироваться по бесчисленному множеству новых тем. На прошлой неделе – по редкой разновидности папоротника венерин волос, на этой – по принципам мостостроения. На следующей я должен собраться с духом и приготовиться отвечать на запросы о монофонических песнопениях, а может, о рационе черных домашних свиней.
Ведь не настолько трудной должна быть жизнь помощника библиотекаря? Я бреду через Сент-Джеймс-сквер к странному вытянутому зданию, белый известняковый фасад которого и бесчисленные окна, искажающие расплывчатые очертания безликих посетителей, постоянно покрыты тонким слоем сажи из-за нескончаемого тумана, – и, едва ступив на ковер в холле библиотеки, уже чувствую усталость. Когда я добираюсь до гардероба, чтобы повесить пальто, у меня больше нет сил. Получать любые знания – наслаждение для меня, но трудно представить себе, чтобы во времена Карлейля [4] поощрялся сизифов труд.
А может, и поощрялся, только помощники библиотекаря сочли разумным не оставлять записей о своих горестях.
В довершение ко всему из-за разъездов Летти на меня легла непреложная обязанность – заботиться о душе и мыслях маленькой Грейс. Как оказалось, эта важная задача приводит меня в волнение, зачастую чрезмерное, учитывая, что: 1) я – довольно известный ученый, жадно поглощающий любые знания, и должен быть уверен в себе; 2) Грейс – исключительно смышленый и благовоспитанный ребенок; 3) за шесть месяцев Летти провела дома не больше пары недель, так что мне пора бы привыкнуть.
Правда, ее присутствие весьма разорительно, но намного несноснее досада, вызванная ее отсутствием. Спешу заметить: когда мы женились, я знал, что ее вкусы тяготеют скорее к шампанскому со свежими устрицами, чем к пиву с орешками. Но Летти по-своему великолепна в своих причудах, и прежде, когда я больше воспевал огни в прическе, чем то, что находится под диадемой, у нас еще не было дочери, желающей знать, весят ли что-нибудь лунные лучи. Лишенный помощи Летти, которая выдала бы восхитительно-бездумный ответ, сегодня утром я самым глупым образом оказался на распутье: с одной стороны, мне хотелось уверить Грейс, что при достаточной чувствительности вес лунного света можно ощутить, а с другой – что, согласно новейшим представлениям, здесь правильнее говорить не о плотности, а о скорости.
Ну да хватит о Летти. Мне хочется думать, что она счастлива, и я говорил ей об этом бессчетное число раз, а счастливее всего она, когда поет. И поэтому мы, все прочие, идем своей дорогой, предоставленные сами себе, и не возмущаемся. Стану представлять себе Летти с заколотыми наверх золотыми волосами, которая стоит у огней рампы, улыбаясь лукавой и мудрой улыбкой; тем и удовлетворюсь.
В конце концов, когда я провожу время с Грейс, то незаметно обретаю покой. К моему изумлению, то же происходит и с Грейс. Мы всего лишь рассматриваем акварели и учимся свистеть, и ничто не отвлекает нас от солнечного света на заднем дворе или от веселых обоев с зеленым плющом, которыми оклеены стены детской. Пусть это отдает самомнением, но подозреваю, что, если я буду проводить с Грейс больше времени, это благотворно скажется на ней. Не сомневаюсь, что мисс Черч прикладывает должные усилия, но ей не свойственны ни правильность суждений, ни художественное чутье, а значит, можно рассчитывать лишь на то, что эта гувернантка сделает из ребенка ничем не примечательную серую мышку.
Кстати, о мышках. Сегодня у меня произошла странная встреча с одной из них в Лондонской библиотеке. В мой скромный кабинет вошел Теодор Грейндж, объяснив, что хочет проконсультироваться у меня относительно обрядовой магии, но с тем же успехом он мог бы поинтересоваться, где найти лучшие сырные обрезки (впрочем, я вооружен нужными книгами, чтобы прийти ему на помощь и в том и в другом случае). Тонкие губы моего гостя подергивались при каждом его заявлении, карие глаза были тусклыми, волосы поблекли, кожа под глазами порядком обвисла, он часто моргал и всем своим видом олицетворял меланхолию.
– Мистер Ломакс, мне дали о вас превосходнейшие отзывы, – проскрипел он, промакивая пот на верхней губе, хотя для сентября в библиотеке уже довольно холодно, а через окна льется холодно-голубой свет. – Вы непременно должны рассказать мне все, что знаете о черной магии, – все сразу.
– В таком случае расскажу, – неуверенно проговорил я в ответ на этот необычайный запрос. – Мистер?..
– Грейндж, сэр, Теодор Грейндж. Хвала Господу! – выдохнул он. – Я боялся, что вам будет недосуг. Сам главный библиотекарь сообщил мне, что ваши познания поистине энциклопедичны, сэр!
– Да что вы! – вздохнул я.
– Святая правда! Вы моя последняя и главная надежда – без вашей авторитетной поддержки, сэр, братство Соломона через год может прекратить свое существование. Наше общество разваливается! Трещит по швам! И хотя я вступил в его ряды позже остальных, мое сердце разрывается при мысли об этом.
– Такого нельзя допустить, – не слишком убежденно произнес я и повел его к нужным стеллажам по узким проходам между полированными деревянными полками.
Пытливые посетители, требующие сказать им со всей определенностью, существуют ли феи, драконы и суккубы, оказываются, как правило, малообразованными чудаками (не берем в расчет малышку Грейс, которой положено спрашивать об этом); я поймал себя на мысли о том, что Грейндж вызывает у меня необъяснимое участие. Этот господин казался хрупким, как древняя бумага. Пока мы шли, тихонько поскрипывая ботинками о кованые ступени, я сочувственно его слушал. Грейнджа особенно интересовали гримуары [5] и их полезность. Осторожно, так же как я развенчивал бы перед Грейс волшебный ореол Санта-Клауса, я сообщил ему, стараясь не высказываться слишком категорично, что полезность их пренебрежимо мала. В нашем собрании имеется несколько оккультных текстов, которые наверняка ему подойдут.
– С вашей авторитетной помощью я смогу раз и навсегда доказать или опровергнуть подлинность Евангелия от царицы Савской! – объявил он, пожимая мне руку.
– Буду весьма рад, – заверил я, по-прежнему пребывая в недоумении. Все это начинало меня забавлять.
Теодор Грейндж не выходит у меня из памяти и сейчас, когда я с бокалом бренди в руке сижу, вытянув ноги к камину, а Грейс перебирает мои астрономические карты. Странно, что он настолько завладел моими мыслями, ибо я не знаю, доведется ли мне еще раз перекинуться с ним парой слов. Я выдал ему наши самые серьезные книги по такому сомнительному предмету, как темная магия, и, возможно, меня не будет на месте, когда он придет их возвращать. Моему любопытству к этому человеку, видимо, так и не суждено удовлетвориться. Ну да ладно, надо помочь Грейс, которая просила меня доделать вместе с ней подвижную модель Солнечной системы, а потом написать ответ Летти. После того как помощник библиотекаря выполнил свою работу, намерения Грейнджа никоим образом его не касаются.
Как причудливо наш ум скользит от одного предмета к другому! Я сижу и любуюсь всеми черточками Грейс, которые сегодня безошибочно доказывают, что она – дочь Летти: бледная кожа, отливающая жемчужным блеском в свете пламени камина, упрямо надутые губки, синие, с зеленоватым оттенком, глаза. И одновременно я испытываю радость, почти облегчение оттого, что она может похвастаться буйными мягкими кудрями каштанового цвета, как у меня, и что у нее квадратный подбородок без ямочки.
Совершенно бессмысленное замечание, хотя, полагаю, весьма типичное для родителя. А на кого же еще, черт возьми, Грейс быть похожей? Постараюсь изо всех сил больше не делать таких примитивных наблюдений и буду считать тему навсегда закрытой.
