Николай II в секретной переписке - Платонов Олег Анатольевич (мир книг TXT) 📗

Затем насчет Волжина — он передаст ему бумагу теперь, — не хочешь ли ты принять Раева, чтоб основательно поговорить с ним и убедиться, подходящий ли он для тебя человек, — я думаю, что он с Жеваховьм в качестве помощника были бы истинным даром Божьим для церкви. Если ты желаешь его видеть, протелеграфируй мне день, не упоминая его имени, а Шт. сообщит это ему. Остальных кандидатов я считаю совершенно неподходящими и малосведущими в делах церкви.

В разговоре с Бобринским выяснилось, что он тоже находит, что во главе продов. дела следовало бы поставить особое лицо, ведающее исключительно этим делом и думающее и живущее исключительно им. Завтра старый Хвостов [937] приедет представиться мне.

Неприятно надоедать тебе подобным письмом, но старик всегда успокаивается после того, как выложит мне все, что у него на душе, и рад, когда я бываю в ставке. Я ежедневно молю Бога о том, чтоб быть тебе полезной и помогать тебе советами. Наш Друг постоянно советует Шт. говорить со мной обо всем, так как тебя здесь нет, для совместного обсуждения с ним всех вопросов. Меня трогает, что старик доверяет твоей старухе.

Почему отставили Беляева? Будет ли тебе теперь легче назначить его министром?

Получила две телеграммы от Ани, — Тобольск, где она молилась за всех нас, произвел на нее прекрасное впечатление. Они выезжают оттуда сегодня ночью, завтра поплывут по реке, а 15 будут в Покровском. Закончу это письмо завтра. Спи спокойно, мой милый ангел, мой единственный и мое все, мой дорогой, терпеливый страдалец! В молитвах и мыслях я на фронте. Они, вероятно, как и всегда, выступят в 4 часа утра, — помоги им Боже и Святая Дева в день ее праздника — да благословит она наши войска!

15-ое.

С добрым утром, мое сокровище! От души благодарю тебя за твое дорогое письмо, полученное мной по возвращении из лазарета. Мне жаль, что ты невысокого мнения о Беляеве, мне он постоянно представляется очень усердным и старательным, но мне кажется, что ему было чрезвычайно трудно работать с этими двумя последними министрами, — а сейчас он должен был помогать Шт.; последний ужасно жалеет о том, что теперь лишается его помощи. Быть может, если дать ему возможность быть самостоятельным, он был бы хорош?

Получила письмо от Ольги Евг., — знаешь, она все еще огорчена тем, что муж ее лишился своих “орлов”. Теперь она прочла, что командиры военных портов (контр — или вице-адмиралы) призываются на действительную службу, согласно приказа 26/5 1916 г., и, конечно, у нее появились надежды и аппетиты, она просит меня только узнать об этом, но я упоминаю тебе об этом для того, чтоб определенно ей сказать, что ты ничего не можешь сделать. Нилов, я знаю, против него и хохочет при мысли о том, что она хотела бы, чтобы Папаф. [938] вернули его “орлов”.

Погода неважная, дождливая и хмурая, солнце дважды пыталось пробиться сквозь тучи, но безуспешно. Мы были в нашем пещ. храме, а потом в лазарете, — к счастью, мало работы, а потому было больше времени посидеть и вышивать, а затем покормила тех, которые не могут есть без помощи. Хотя я рано легла, в 10, однако уснула лишь после 2 1/2 и к 7 1/2 снова уж не спала. Остаюсь на кушетке, чтоб получше отдохнуть. А теперь, мой ангел нежный, прощай. Да благословит тебя Господь! Горячие поцелуи без счета шлет тебе твоя крепко любящая тебя старая

Солнышко.

Бедный Шир.-Шехматов умер.

Ц. ставка. 15 августа 1916 г.

Моя родная голубка.

Горячо благодарю за дорогое письмо.

Сегодня полковой праздник моих Ширванцев. Если не ошибаюсь, их отправляют на юг для подкрепления Сахарову и Щербачеву. Брусилов решил начать свое наступление 18-го числа, сразу всеми своими армиями.

Теперь ты знаешь, что Румыния, наконец, объявила войну Австрии. Это, несомненно, поможет нашим войскам в Буковине.

Вчера, как это было решено, войска Зайончковского [939] перешли Дунай и проходят Добруджу. — Часть нашего черноморского флота вошла в Констанцу для оказания помощи румынам, на случай, если их атакуют германские подводные лодки.

Погода очень странная, льет дождь, ветрено, а иногда проглядывает солнце.

Теперь пора кончать.

Храни тебя Господь, моя маленькая душка-женушка! Целую тебя и дорогих девочек.

Навеки твой

Ники.

Ц.С.  16 августа 1916 г.

Мой горячо любимый.

Крепко целую тебя за твое дорогое письмо. Бенкендорф привезет тебе бумаги, касающиеся Ольги, через несколько дней. Все время льет дождь, что ужасно действует на настроение. У нас была операция и много тяжелых перевязок со стонами и со слезами!

Мельком видела Мальцева, он говорит, что пушки им очень помогают, аэропланы держатся вдали. Они в Луцке и помогали при Режицах, — он приехал на несколько дней. Я отправляю поезд Марии и запросила ставку, куда его направить, влево или к гвардейцам.

Сыробоярского отправили на юг, он перешел 8 в 11 армейский корпус на первое представившееся место. Мои крымцы неподалеку от Галича, Седов уже нагнал их.

Я слышала, что Сандро Л. собирается жениться на ужасной женщине — на некой Игнатьевой, урожденной Корелли [940] — это бывшая кокотка с отвратительной репутацией, — ее сестра уже три года разоряет старого Пистолькорса [941]. Надеюсь, что это еще можно предотвратить — это принесло бы большое несчастье безумному юноше. А. и Лили Д. сегодня ночью прибыли в Покровское [942]. Михень пила у нас чай и была мила: она довольна своей поездкой в Белую Ц. к Антуанете (Жозефу) Потоцкой.

Сегодня настоящий летний день, все купаются и одеты по-летнему.

Сейчас должна отправиться в Большой дворец, там нас будут снимать с ранеными — скучно. Вечер провела в лазарете, лежала там на диване, чтоб не утомиться.

Прощай, мое дорогое сокровище. Бог да благословит и защитит тебя! Нежно целует тебя твоя старая

Детка.

Как хороша карточка Алексея, с мальчиками! — Итак, Германия объявила войну Румынии, я так и предполагала. Целую тебя без счета.

Ц. ставка. 16 августа 1916 г.

 Моя голубка.

Горячо благодарю тебя за твое длинное, милое письмо, которое доставило мне большое удовольствие. Возвращаю Татьяне эти фотографии.

По временам, когда я перебираю в голове имена тех или других лиц для назначения и обдумываю, как пойдут дела, мне кажется, что голова у меня лопнет! Важнейшим для нас вопросом является сейчас продовольств. Если удастся найти подходящих людей, все пойдет хорошо, и фабрики усиленно заработают. Может быть, Шув. [943] годится; возможно, что Бел. [944] подойдет как военный министр! Я обо всем переговорю с Алексеевым.

Я послал свой приказ бедняге Безобразову, так как Гурко уже отправился занять его пост. Эта встреча для нас обоих будет не из приятных!

Я пошлю за Шт. и извещу тебя про Раева.

Ты, наверное, знаешь из газет, что Германия объявила войну Румынии, а Италия — Германии. Теперь остается вопрос, последует ли Болгария их примеру.

Пора кончать, моя родная душка Солнышко. Храни Господь тебя и дорогих девочек!

Нежно целую и остаюсь навеки твой старый

Ники.