Летописец. Книга перемен. День ангела (сборник) - Вересов Дмитрий (читать книгу онлайн бесплатно без .TXT) 📗
– Позволь мне представить своего спасителя, Даша, – не без торжественности представил Никиту Нодар, – если бы не он, меня бы на этот раз точно убили бы. Он вступился, и шпана разбежалась.
Даша резко повернулась к дежурному, снова сузив глаза, что, как уже знал дежурный, означало крайнюю степень кошачьего гнева. Даша много чего могла бы сказать по поводу задержания невиновных, но почла за лучшее сдержаться и только спросила:
– Так был разговор о том, чтобы двоих выпустить?
– Девушка, вы что, шуток не понимаете? – изобразил возмущение бесстыжий дежурный. – Как это двоих? У вас два жениха?! Не поверю. Пусть за этим, – кивнул он на Никиту, – его невеста приезжает, подтверждает личность и тому подобное… Есть у тебя невеста, аспирант?
– Уже нет, – прохрипел Никита. – Вот как раз со вчерашнего дня и нет.
– А кому какое дело, сколько у меня женихов? – снова кошкой зашипела Даша на дежурного. – А если два, так что?
– Ммм, – замычал дежурный и изрек, глядя на стенд с харями под названием «Разыскиваются», – у нас тут, девушка, не оптовая торговля и не рекламная распродажа, два по цене одного. Шуток не понимаете, – повторил он, любуясь особо дебильной физиономией, глядящей со стенда.
– Хо-ро-шо, – сказала Даша и достала из сумочки еще несколько сотен. – А теперь мне можно иметь двух женихов?
– Да хрен с вами, – ответил дежурный, забирая денежки. – Но обидно: когда я вам в женихи предлагался, вы что сказали, синьора?
Даша молча достала еще две сотни, чтобы вымогателю не было обидно, и тот удовлетворился наконец. Только велел Нодару задержаться еще на пару минут на предмет заполнения бумажек. Так, на всякий пожарный, если начальство что пронюхает и если ему, начальству, вожжа под хвост попадет: расследуйте, мол. А вообще-то, заводить дело об избиении с хулиганскими целями просто смешно. Гораздо более серьезные дела есть, например, об удушении неизвестным лицом или лицами подруженьки Тамарки Вафли по имени Женька Кислая. А Никите дежурный махнул рукой: убирайся, аспирант, глаза бы тебя не видели.
Пока дежурный заполнял бумажки на Нодара, Даша подкатилась к Никите. Ну не могла же она просто так отпустить спасителя своего Нодарушки?
– Слушай, – сказал Никита, – спасибо тебе, конечно, за то, что вытащила из «обезьянника». Но это все недоразумение. Я Нодара не выручал, все вышло случайно… Я тебе выкуп отдам, не сомневайся, слово чести. Ну не завтра, я на мели сейчас, а через несколько дней. Скажи куда завезти.
– Да это не мои личные, – сказала Даша, – и даже не Нодарушкины. Откуда бы у нас столько? Это общественные, из специального фонда. Когда с кем-то что-то случается, мы запускаем лапу в фонд и выручаем своих. Ну мало ли: замели, вот как сегодня Нодара, или кто-то заболел и нужны дорогие лекарства, или еще что…
– В жизни не слышал ни о каком таком фонде, – удивился Никита. – Вы представители тайной преступной организации, или инопланетяне, или – как это? – коммуны? Помнится, было что-то подобное в допотопные времена.
– А зря насмехаешься, – живо ответила Дашка. – Коммуна не коммуна, а молодежный центр. Наплюй на деньги и приходи. Ты же неприкаянный? – проницательно посмотрела Дашка на Никиту. – Неприкаянный, – уверилась она, заметив, что Никита готов фальшиво возмутиться. – Вот и приходи. У нас интересно. И куча дел!
– У меня у самого куча дел, – заявил Никита.
– Вот телефон и адрес, – невозмутимо, будто и не слышала ничего о его важных делах, протянула ему бумажку Дарья. – Приходи, не пожалеешь.
– Детский сад, – сказал взрослый и многоопытный Никита, но бумажку взял и сунул в привычное место, то есть в задний карман джинсов, и отправился к входной двери.
Дверь была массивная, железная, плохо крутилась на несмазанных петлях и застревала где-то наверху. Никита попробовал сначала открыть дверь рукой, как и полагается. Из этого ничего не вышло, и он толкнул ее бедром. Дверь глухо загремела, но не поддалась. Тогда обозлившийся Никита приналег плечом, и его усилия увенчались успехом. Дверь распахнулась, Никита от неожиданности вылетел наружу, еле удержавшись на ногах, и чуть не опрокинул создание в черном, которое стояло, поджав от боли одну ножку, морщилось и потирало плечико. А он и не заметил, что дверь, в хамском своем размахе, встретила препятствие на своем пути.
– Извините, – хмуро брякнул Никитушка. – Что было под дверью-то стоять!
Ему не ответили, а только посмотрели на него круглыми птичьими глазами, глазами молодого хитрована грача, и продолжали растирать черное плечико тонкими пальчиками.
Ночь наступила, непроглядная темень плескалась по углам. Опять было холодно и промозгло. Запах прели лез в ноздри, растекался в волосах, дрожал за спиною, как ангел-хранитель. Или как падший ангел, блудный, разочарованный, постаревший, в желании уцепиться, в надежде переждать невзгоду, гнев Вседержителя, и воспарить потом вместе с освобожденной душенькой, когда придет ее час, «зайцем» достичь небес, а там уж как получится, как кривая вывезет.
Никита передернулся от холода, и кленовый лист, что зацепился за его свитер, за спущенную петлю на спине, упал на дорожку, был смят грязной подошвой и погиб безмолвно и окончательно. Никита поковырялся в изодранной сигаретной пачке, отрыл относительно прилично сохранившуюся сигарету, щелкнул зажигалкой, посмотрел на огонек и закурил.
– Эй, – послышалось из-за спины, – э-эй!
Никита обернулся и ослеп на несколько секунд – белой ошалелой звездой ударила в глаза фотовспышка. Так он и получился – руки в карманах, недоумевающий, с сигаретой, крепко зажатой меж губ, с встопорщенной игольчатой челкой, на черном ночном фоне.
Никита ругнулся, выронил сигарету, как та ворона сыр, мотнул головой и отправился на поиски припозднившейся маршрутки, чтобы ехать к Дэну, залечь спать и не думать ни о чем до завтрашнего дня, а может, и завтра ни о чем не думать. Ни о чем, ни о чем. Тем более, об Анне. И только в маршрутке, где оказался единственным пассажиром, Никита понял, что эту черную девицу, которая его сфотографировала невесть зачем, он уже видел, что, похоже, это именно она, дрянь такая, сбила его сегодня утром с ног в аэропорту. А камера со вспышкой…
Почему ему вспоминается какая-то камера? И девица при ней на мостике под дождем. Кто-то следит за ним? Фиксирует каждый шаг? Составляет досье? Кому он нужен-то? В какие анналы занесут ничтожные его подвиги? Бред какой-то. Бред и мания преследования.
А Таня, подхватив под руку Дашку, кивнув и улыбнувшись пострадавшему Нодару, сказала:
– Без меня справились? Я так и знала, что справитесь! Ну да я тоже не зря поехала. Я тут такой кадр поймала! До сих пор плечо болит. – И передвинула камеру за спину.
– Татьяна, ты просто помешалась на фотоделе, – покачал головой Нодар и облизал раздувшуюся губу. – Просто обезумела! Когда-нибудь один из твоих «кадров» тебя поколотит. Не всем нужны свидетели чувств и эмоций. Татьяна, это глубоко личное, а ты подглядываешь в замочную скважину.
– Он меня учит?! – весело возмутилась Таня. – Дашка, ты слышишь? Учит! Не успел в очередной раз из кутузки вылезти, а уже опять учит! Меня, Нодарчик, пока что ни разу не поколотили, а вот тебе, дорогой, такому правильному, в который раз нос расквасили?
* * *
Темень висела над городом, темнее некуда. Звезды едва пробивались сквозь бездну мрака, и было их совсем немного, таких отважных, и выглядели они утомленными и разочарованными. Темная бездна коварно притаилась за полукруглым окном, встающим сразу от пола, как вход в пещеру.
Аня, чтобы не видеть пугающей темноты, наполненной осенними шорохами, что заманивают одинокие сердца на погибель, задернула окно гадкими занавесочками, включила светильник над диваном и в кругу света разложила Никитины вещички. Их требовалось упаковать в чемодан, чтобы сразу и отдать, чтобы не было всяких лишних разговоров, неловких ситуаций, заминок и неискренних попыток примирения на пороге, в проеме распахнутой двери.
