Пепельное небо. Пепельная земля. Пепельный рассвет. Пепел на зеленой траве. Тетралогия - Конторович Александр Сергеевич

Поймав вопросительный взгляд своего командира, Вайнтрауб медленно прикрыл глаза. Судя по всему, майор тоже оставался настороже, поэтому расслабляться ни в коем случае не следовало. Но вот держать одновременно в поле зрения всех противников — задача абсолютно нереальная. Что ж, тогда обратим внимание на самого старого из них. Возраст возможного оппонента не ввел опытного разведчика в заблуждение ни на секунду — от того прямо-таки разило опасностью. Казалось, пожилой вояка имеет глаза даже на затылке. Как бы оно все ни развернулось, а его упускать из виду ни в коем случае нельзя.

— Итак, герр майор, как вы сами представляете себе собственную судьбу и судьбу своих солдат? Как вы понимаете, в сложившейся обстановке организовать вам обратный воздушный мост — задача невыполнимая в принципе. Мое командование попросту не поймет никаких доводов в пользу этого решения. А пройти подобное расстояние пешком… Боюсь, что среди ваших солдат не окажется нового Ксенофонта, чтобы описать подобный анабазис.

Гратц совершенно по-русски зажал в ладонях кружку с горячим чаем. Помолчал, отхлебнул глоток.

— Откровенность за откровенность, герр подполковник. У меня нет никакого готового решения. Ни я, ни кто-либо из моих людей до сих пор не сумел предложить выхода из сложившейся ситуации. Не скрою, я очень рассчитывал на контакты с вашим командованием. Не только как солдат. Я понимаю: война причинила колоссальный ущерб абсолютно всем. Но никакая война не может идти вечно. Рано или поздно, но надо садиться за стол переговоров.

— Ну, и где же здесь этот стол? — обвожу вокруг рукой.

— Не иронизируйте, герр подполковник, — устало усмехается немец. — Стол — это чисто формальное выражение. Чем вас не устраивает эта плащ-палатка?

И майор кивает на расстеленный между нами кусок брезента, на котором разложены нехитрые угощения.

— Я понимаю, — продолжает Гратц, — ваше положение существенно отличается от моего. Вы ухитрились сохранить инфраструктуру, возможно, даже какую-то промышленность и уж совершенно точно — сельское хозяйство. Боюсь, что моя страна подобными успехами не сможет похвастаться еще очень долго. Я не строю никаких иллюзий относительно того, что сейчас творится в Европе. Анархия — так это еще мягко сказано! Как бы нам ни хотелось заняться восстановлением разрушенного, предварительно придется еще и призвать к порядку тех, кто этот самый порядок соблюдать не хочет. Вам приходилось сталкиваться с косоварами?

Киваю: эта категория мерзавцев мне хорошо знакома.

— И не единожды, герр майор. Насколько я могу сейчас вспомнить, эта категория обитателей Европы ничем хорошим не характеризовалась.

— Поверьте, что все произошедшее ничуть не изменило этих людей в лучшую сторону. И не их одних, к сожалению. Так что работы по профилю мне и моим солдатам предстоит… — Гратц безнадежно машет рукой.

Да уж, майор явно не врет. И положение у него действительно хуже губернаторского. Дома, почитай, что и нет, куда теперь возвращаться? Что там от той страны уцелело? Если верить спутнику, не так чтобы и до фига… Промышленность, как он правильно подметил, вся на нуле, жрать нечего.

— Хорошо, герр майор. Считайте, что меня вы убедили. Я подам соответствующий рапорт командованию. Но это будет тогда, когда я вернусь в расположение части. А что вы собираетесь делать все это время? Кстати, прошу прощения за нескромный вопрос, сколько вас всего?

Немец еще раз отхлебывает из кружки и опускает ее на плащ-палатку. Поднимает с нее кусок хлеба и вертит его в руках.

— Нас семьсот сорок два человека. Продовольствием и всем остальным мы пока обеспечены. Каких-либо конфликтов или нерешенных вопросов с местным населением у нас нет. Более того, мы понемногу сотрудничаем, нам даже кое-что поставляют по продовольственной линии — в этих лесах много дичи.

— А кто вам самим мешает решить эту проблему? — удивляюсь я. — Стрелять-то вы пока не разучились еще?

— Предпочитаю, чтобы местные жители не встречали в лесу солдат в чужой форме — да еще и с оружием. Так, знаете ли, спокойнее… для всех.

Что ж, и здесь я ничего ему возразить не могу, мужик дело говорит. Однако…

— Вы знакомы с Галиной? Как давно?

— Очень давно, герр подполковник. Полагаю, что намного дольше, чем вы. Я ее помню еще лейтенантом.

— Вот как?

— Я не всю жизнь командовал батальоном. В то время на моих плечах имелись погоны подполковника, и служба проходила в такой организации, как «ГСГ-9».

Опа!

Тот самый немец, что приезжал к Гадалке на Кавказ! И винтовку он ей привез… Вот она, ниточка из прошлого! Надо же, как оно все сложилось…

— Я кое-что об этом слышал, герр майор.

— Догадываюсь, — кивает Гратц. — Наше сотрудничество хотя и не слишком афишировалось по вполне понятным вам причинам, однако же те, кому положено об этом знать в ФСБ, были в курсе дела. Именно потому, что в данной операции свой гешефт имели обе стороны. Вы избавлялись от тех людей, которые совершили преступления у вас в стране, а мы убирали от себя потенциально опасные элементы. Один раз террорист — всегда террорист. Да, это было не совсем законно с любой точки зрения. Но… не могли же мы ждать, пока они совершат убийства уже и на нашей земле? Соответственно, ваши службы не могли позволить себе роскоши следить за ними всеми на чужой территории — столько сил и средств попросту не имелось ни у кого.

— Понимаю. Я некоторым образом тоже подобными вещами занимался, не всю жизнь в разведку по лесу ходил.

Майор усмехается.

— Да и я был немало удивлен, встретив здесь подполковника! Согласитесь, что командовать отдельной разведгруппой, пусть и состоящей из профессионалов, все же не дело старшего офицера.

— Коменданта Рудненского военного гарнизона.

Немец удивленно приподнимает бровь.

— Однако! У вас очень широкий круг обязанностей, герр подполковник…

— Вы даже не представляете, герр майор, насколько он широк!

Я и сам бы не против это узнать, между нами говоря…

Сказать, что радиограмма произвела фурор в штабе, было бы несколько неправильно. Особенного переполоха там не произошло, но у некоторых штабных работников ощутимо засвербело в затылке. И если генерал Широков таким исходом дела был вполне удовлетворен, то этого нельзя было сказать обо всех остальных его сотрудниках. Появление неведомо откуда неустановленного пока специального подразделения противника ничего приятного за собой не влекло. Да, в настоящий момент никаких перестрелок с ними не происходит. Но ведь это самое подразделение как-то ухитрилось пройти немалое расстояние по незнакомой местности, сохранив при этом боеспособность и не потеряв управления. Стало быть, это достаточно серьезные солдаты и просто так сбрасывать их со счета было бы неправильно. Да и помимо этого имелись кое-какие иные причины не высказывать по поводу происшедшего бурную радость.

— Он снова вывернулся! И даже с нехилым гешефтом!

— М-м-да… — собеседник кивнул.

— И этот ваш… Сценарист… опять облажался — в который раз уже!

— О нем вообще сведений никаких нет. Полагаю, что до места назначения он так и не добрался. В противном случае Рыжову там вряд ли бы так повезло.

— Ну, гадать сейчас об этом нечего! Нам только очередного триумфа этого выскочки не хватало. Что-то надо делать!

— Не возражаю. Какими силами? У вас остался кто-нибудь?

— Только связисты. Но их задействовать нельзя — потеряем все в случае неудачи. Да и какие из них боевики…