Поэзия зла - Джонс Лайза Рени (книги бесплатно без регистрации TXT, FB2) 📗
Вырвавшись из школы, припускаю во всю прыть, поминутно оглядываясь. К тому моменту, как добегаю до большого дерева за детской площадкой, я уже задыхаюсь и хриплю. Здесь скидываю свой рюкзак с книгами и облегченно усаживаюсь под дерево. Ну что ж, получилось. Сегодня я не пелотка.
– Ку-ку!
Я растерянно моргаю: надо мной стоит Николас, а из-за дерева выходят еще пятеро. Перехватывает дыхание: Николас толкает меня ногой в грудь и выбивает из груди весь воздух. Я хриплю.
– Генри сегодня чуть не обделался. Навалил в штаны, штаники полны…
Пятеро его прилипал начинают нараспев: «Навалил в штаны-ы, штаники полны-ы…»
– А ну почитай нам стишки, – кривится усмешкой Николас, вынимая какую-то книгу. – Я тут прихватил книженцию сестры Мэрион. – Он открывает хрестоматию и запихивает мне в руки: – На, читай.
По щекам у меня струятся слезы (этого еще не хватало).
– Я… я… не могу, – слезливо выговариваю я.
– Можешь, можешь, – усмехается Николас и, отдернув меня от дерева, валит на спину. Затем садится мне на грудь, держит перед собой книгу и что-то там читает.
– Теперь ты, – говорит он, притискивая ее к моему лицу.
Я силюсь втянуть воздух, но его нет. Начинаю снизу давить на книгу и Николаса. Внезапно он исчезает. Я кое-как опираюсь на руки – и вижу, как Николаса лупасит тот новенький. Теперь на спине уже Николас, а новенький оседлал его и осыпает ударами. Смотреть на это я не могу и, вскочив, кидаюсь наутек.
– Томас Уитакер! Кевин пришел! Пора в школу.
На мамин крик я хватаю сумку с книгами и бегу вниз. Но у двери меня останавливает еще один ее окрик:
– А ну-ка стой, спринтер!
– Ну мама, – протестую я, нехотя оборачиваясь к ней.
Она вытирает руки о фартук и наклоняется, указывая на свою щеку. Я ее целую, и она говорит:
– Ну вот, совсем другое дело. Будь внимательным и молодцом.
– Ладно, – мычу я, и она жестом открывает мне путь к свободе.
Не давая ей удумать что-то еще, я бросаюсь к двери и выбегаю на крыльцо, где внизу у ступеней стоит Кевин, уминая пончик с глазурью. В стремлении оттяпать хоть половинку вкусняшки я коршуном ныряю к нему. Но он со смехом запихивает в рот последний кусочек.
С напускной обидой я смотрю, как Кевин облизывает пальцы.
– Папа завтрак сготовил, – поясняет он. – В смысле, сгонял за пончиками. Люблю, когда мама на работу спозаранку уезжает.
– Козлина, – упрекаю я.
– Да на, – он протягивает пакет с еще одним.
– Значит, не козлина, – исправляюсь я, вскидывая сумку на плечо и принимая дар под отзвуки далеких сирен. – Спасибо.
Мы неспешно идем; сирены между тем становятся громче.
– Интересно, чего это там, – недоумевает Кевин, оглядываясь через плечо, а затем снова на меня. – Наверное, старикан Майклс из магазинчика на углу опять дубасит жену.
– Или собаку, – высказываю я предположение. – Я слышал, он и собаку свою колотит.
– Да ну! – не верит услышанному Кевин. – Неужто собаку?
Я киваю: мол, чистая правда.
– Своими ушами слышал.
– Ого. – Кевин качает головой. – Это уж совсем хреново.
Я достаю из пакета дареный пончик.
– Вчера после школы тоже хреновато было, разве нет?
– Да уж, – Кевин со вздохом разводит руками. – Я хотел помочь бедняге Генри, но ведь тогда и мне досталось бы.
– Наверное. – Я пробую на вкус глазурь. – Зато тот новенький отличился. Как выскочил… здоровый такой. – Я откусываю кусочек. – Ммм… Пончик классный.
– Правда? – радуется за меня Кевин. – И вид аппетитный. Как у той новенькой, – добавляет он. – Симпотная.
Откусывая еще кусочек, я пожимаю плечами:
– Не знаю. Тебе видней.
– Эй! Э-эй! Э-э-э-эй!
Мы останавливаемся и оборачиваемся, с удивлением видя еще одного нашего приятеля, Коннора. Он бежит к нам, дико размахивая руками.
– Чего это он? – недоумевает Кевин.
– Наверное, обозлился, что мы не зовем его ходить с нами в школу, – предполагаю я.
– Лишний пончик у меня был всего один, – шепчет Кевин. – Что мне ему сказать?
Коннор с разбегу тормозит и подается вперед, тяжело переводя дух.
– Занятия отменили.
Я доедаю пончик и, облизывая пальцы, спрашиваю:
– Сестра Мэрион, что ли, приболела?
– Какое там «приболела»! – Коннор машет рукой. – Я слышал, как мать разговаривала по телефону. Кто-то из нашего класса умер. То есть больше уже не появится. Никогда.
Мы с Кевином враз роняем сумки и в один голос спрашиваем:
– Кто?
– Не знаю, – отвечает Коннор. – А нашли его возле речки.
Глава 1
НАШИ ДНИ
Я сижу в театральном кафе Остина, штат Техас, подальше от сцены. Недалеко под потолком гудит кондиционер, на форсаже превозмогая жару августовского вечера. Сцена находится по центру. В руке у меня бокал элитного «Макаллана». Не могу отказать себе в этой слабости; как говорится, приверженность к качеству обязывает. Конечно, есть и другие, более доступные сорта виски, но когда я один, без семьи, то нет необходимости изображать из себя благоверного супруга и отца (роль обременительная, но необходимая для соответствия высшей цели, на которую надлежит равняться).
Со своего места я неспешно оглядываю участников нынешних поэтических чтений. Примерно двадцать голов, разномастных в плане пола и возраста: вон той молоденькой лет шестнадцать, не больше, а этот поношенный типчик наверняка разменял седьмой десяток.
Местечко вполне себе уютное. Я неторопливо прихлебываю виски (вкус – приятный оттенок дуба, с жарким пощипыванием на языке). Между тем к микрофону подходит Майкл Саммер. Темный шатен, скрупулезно соответствующий моему умозрительному имиджу. Рост под метр девяносто (рядом с ним мне за свои метр семьдесят семь как-то даже стыдновато), в очках и «бабочке», оттеняющей застегнутость пуговиц. Похвальное внимание к нюансам, особенно с учетом его роли в качестве сегодняшнего ведущего; можно сказать, повышает планку ожиданий. Кто знает – может, он окажется настолько хорош, что укрепит свое реноме до роли постоянного ведущего…
Пристальным взглядом он сканирует собрание и отыскивает меня – «профессора», как я был представлен на предыдущем мероприятии, что и привело меня к приглашению на это.
– Добрый вечер! – прочистив горло, обращается он к аудитории. – Я – Майкл Саммер. Добро пожаловать на наш вечер поэзии, вечер истинного литературного наслаждения. Сегодня, прежде чем начать, под ваши сиденья я положил по книге стихов.
Дальше я слышу все как сквозь воду. Что значит «положил под сиденья»? Поэзия – это библия слов, не предназначенная для лежания на земле, для того, чтобы ее пачкали и святотатствовали над ней. Поэзия – это история, которую надлежит оберегать; уроки, необходимые для усвоения, путь к изменению нашего общества или отвращению его от распада и гибели.
А я – ее признанный Мастер; не гений, но тем не менее призван им быть.
Откидываюсь на спинку стула, пригубляя элитный виски – амброзию, которая, как я вижу, звучит диссонансом атмосфере, в которой некто, подойдя к микрофону, одной лишь фразой оскверняет великое наследие Фроста, Шекспира и По. Список можно продолжить, однако слушателей я не виню. Они – всего лишь ученики. А вина лежит на учителе, и этот учитель должен поплатиться. Дальнейшего продолжения роли ему не уготовано, но он послужит определенной цели.
Я допиваю бокал и убираю его в сумку на полу. Единственное, что я исконно оставляю после себя, – это слова. Так что решение принято. Сегодня та самая ночь. Саммер – именно то, что нужно. Это он даст ей понять, что пришло время исполнить свое предназначение. Подготовить себя, доказать свою состоятельность, пройти испытание. Он тот, кто явит ее мне. Мою безупречную, желанную воспитанницу. Будущую госпожу при Хозяине.
Глава 2
– Детектив Саманта Джаз! – зычно доносится из двери капитана Мура.