Слишком много счастья (сборник) - Манро Элис (бесплатные онлайн книги читаем полные txt, fb2) 📗
– Я так и думала, что вы туда поедете. Наверное, на вашем месте я сделала бы то же самое.
Год назад, когда они познакомились, миссис Сэндс так не сказала бы. Тогда она была куда осторожнее, зная, как легко взбудоражить Дори одной мыслью, что хоть кто-то – любая живая душа – мог оказаться на ее месте. Но теперь миссис Сэндс знала, что Дори немного успокоилась и воспримет такие слова всего лишь как попытку ее понять.
Миссис Сэндс была не похожа на знакомых Дори. Не особенно стройна и миловидна, хотя и не слишком стара. Примерно столько же лет сейчас было бы матери Дори, только в миссис Сэндс ничего хипповского, разумеется, нет. Короткая седая стрижка, родинка на скуле. Обувь на плоской подошве, узкие брюки и блузки с узором в цветочек. Даже если эти блузки были клубничного или бирюзового цвета, она не выглядела в них так, словно нарочно вырядилась. Скорее, создавалось впечатление, что кто-то ей подсказал: надо бы тебе, милочка, принарядиться – и та послушно отправилась в магазин за чем-нибудь особенным. Весь ее облик – сдержанный, отстраненный и доброжелательный – как бы уравновешивал агрессивную жизнерадостность ее одежды, и Дори это не было неприятно.
– В первые два раза я его вообще не видела, – сказала Дори. – Он просто не вышел.
– Но на этот-то раз вышел?
– Вышел. Но я его едва узнала.
– Постарел?
– Да, конечно. И еще похудел сильно. И потом эта одежда. Роба. Я никогда его не видела ни в чем таком.
– То есть он показался вам другим человеком?
– Да нет.
Дори прикусила верхнюю губу, пытаясь найти слова, которые передавали бы разницу. Ллойд был очень тихий. Раньше она его таким тихим никогда не видела. Не решался сесть напротив нее. Она даже спросила в самом начале: «Ну что, так и будешь стоять?» И он ответил: «А можно сесть?»
– Он был какой-то… неживой, – сказала наконец Дори. – Может, они ему колют что-нибудь?
– Может, и колют, чтобы вел себя спокойно. Трудно сказать. Ну и вы поговорили?
Да как сказать? можно ли это вообще назвать разговором? Она задавала ему какие-то дурацкие вопросы, самые обычные: «Как ты себя чувствуешь?» – «Нормально». – «Как тут кормят?» – «Ничего». – «А выйти погулять можно?» – «Можно, под присмотром. Только разве это прогулка».
– Тебе надо дышать свежим воздухом, – сказала она.
– Да, точно, – ответил он.
Она чуть не спросила, не подружился ли он тут с кем-нибудь. Так расспрашивают ребенка про школу. Если бы ваши дети ходили в школу, вы бы обязательно задавали им такие вопросы.
– Да-да, – закивала миссис Сэндс, подталкивая к ней заранее приготовленную коробку с салфетками.
Дори их не взяла: глаза у нее оставались сухими, но было нехорошо где-то внутри, в животе. Что-то вроде рвотного позыва.
Миссис Сэндс молча ждала. Она знала, что сейчас не надо вмешиваться.
Потом Ллойд, словно угадав, что она собирается спросить, сказал: тут есть психиатр, приходит побеседовать время от времени.
– Но я его предупредил, чтобы он не терял времени, – сказал Ллойд. – Я и без него все знаю.
Это был единственный момент, когда Ллойд показался ей прежним.
Во время свидания сердце у нее сильно билось. Ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок или даже умрет. Чтобы взглянуть на него, приходилось преодолевать себя. Делать усилие, чтобы в поле зрения появлялся этот худой, седой, неуверенный в себе, ко всему безучастный, неуклюжий, безотчетно двигающийся человек.
Ничего этого она не стала рассказывать миссис Сэндс. Та могла бы спросить – тактично, разумеется, – кого Дори боялась. Себя или его?
Но она совсем не боялась.
Когда Саше было полтора годика, родилась Барбара Энн. А когда Барбаре исполнилось два, родился Демитри. Имя Саша они выбрали вместе и после этого условились, что в дальнейшем Ллойд будет давать имена мальчикам, а она – девочкам.
Демитри, в отличие от старших, страдал коликами. Дори думала сначала, что, может быть, ему не хватает молока или что молоко у нее недостаточно калорийное. Или слишком калорийное? В общем, с молоком что-то было не так. Ллойд отыскал женщину из «Лиги ла лече» {3} и поговорил с ней. Что бы ни произошло, сказала эта женщина, нельзя подкармливать малыша из бутылочки. Это шаг в опасном направлении, тогда он очень скоро совсем откажется от груди.
Она не знала, что Дори уже подкармливает малыша. И ему это, похоже, нравилось: все чаще Демитри поднимал крик, когда ему давали грудь. Месяца через три он полностью перешел на искусственное вскармливание, и тогда стало невозможно скрывать это от Ллойда. Дори сказала мужу, что у нее кончилось молоко и потому пришлось давать бутылочку. Ллойд подскочил к ней как бешеный и стиснул ей груди. Пролилось несколько капель. Он назвал ее лгуньей. Они поругались. Он сказал, что она такая же шлюха, как и ее мать.
– Все эти хипповки были шлюхами!
Вскоре они помирились. Но всякий раз, когда Демитри капризничал, или простужался, или пугался Сашиного кролика, или держался за стулья, тогда как его брат и сестра в том же возрасте уже вовсю ходили, – всякий раз припоминалось искусственное вскармливание.
Когда Дори впервые пришла на прием к миссис Сэндс, какая-то посетительница в приемной сунула ей буклет: на обложке золотой крест и слова, напечатанные тоже золотом на лиловом фоне: «КОГДА ТВОЯ ПОТЕРЯ ПОКАЖЕТСЯ НЕВЫНОСИМОЙ…» Внутри оказалось написанное нежными красками изображение Иисуса и какой-то текст мелким шрифтом, который Дори не стала читать.
Руки Дори вцепились в эту книжицу и не отпускали ее. Она села на стул в кабинете и вдруг задрожала всем телом. Миссис Сэндс сама вынула буклет у нее из рук.
– Кто это вам дал? – спросила она.
– Там, – ответила Дори, дернув головой в сторону закрытой двери.
– Вам не нравится это?
– Когда тебе плохо, все начинают доставать, – сказала Дори и тут же осознала, что именно так говорила ее мать, когда женщины с подобными бумажками приходили к ней в больницу. – Они думают, что надо только встать на колени – и все поправится.
Миссис Сэндс вздохнула.
– Да, конечно, – сказала она. – Все не просто.
– Лучше скажите «невозможно», – добавила Дори.
– Ну, может быть, и нет.
В первые встречи они ни разу не заговорили о Ллойде. Дори старалась даже не думать о нем, а если все-таки вспоминала, то как о каком-нибудь ужасном стихийном бедствии.
– Даже если бы я во все это верила, – сказала она, указывая на буклет, – то только потому…
Она хотела сказать, что такая вера была бы очень кстати: можно представить Ллойда горящим в аду или что-нибудь в этом духе. Но она не стала продолжать, потому что глупо говорить об этом. А кроме того, ей в который раз показалось, что у нее в животе словно кто-то стучит молотком.
Ллойд считал, что детей надо учить дома. Это не было связано с религиозными причинами: он не возражал против изучения динозавров, пещерных людей, обезьян и прочего. Просто хотел, чтобы дети оставались поближе к родителям и их можно было подготовить к взрослой жизни осторожно и постепенно, а не бросать сразу в мир, как в воду. «Я просто думаю о том, что это мои дети, – заявлял он. – То есть мои собственные, а не отдела образования».
Дори, скорее всего, не справилась бы сама с их обучением, но оказалось, что отдел образования подготовил на такой случай и инструкции, и планы уроков, и все это родители могли получить в местной школе. Саша был умным мальчиком, он почти без посторонней помощи научился читать, а двое остальных были пока слишком малы, чтобы учить их всерьез. По вечерам и по выходным Ллойд учил Сашу географии, рассказывал об устройстве Солнечной системы, о зимней спячке животных или о том, почему машина ездит. На любой вопрос ребенка следовал отдельный рассказ. Очень скоро Саша стал опережать школьные планы, но Дори по-прежнему получала их в школе и в назначенное время давала ему делать упражнения, чтобы не возникало претензий.
