Самый лучший комсомолец. Том 6 - Смолин Павел (читать книги без сокращений .TXT, .FB2) 📗
– А у меня уже путевки куплены, – расстроился клавишник. – Три года жена круиз выпрашивала!
– Ну и поедете, – пожал я плечами. – Я договорюсь. Но подписку дать все равно придется.
Я же не изверг, и положенный по трудовому договору отпуск товарищам предоставляется. Не всему коллективу сразу, а по очереди, чтобы «временщик» картины сильно не портил.
– А для кого секретную музыку играть будем? – спросил гитарист.
– Послезавтра к нам в гости приедет Джон Леннон, – ответил я, втыкая шнур звукоснимателя.
– Кто?!! – почти хором выпали музыканты в осадок.
– Джон Леннон из «Битлз», – объяснил я.
– Брешешь! – не выдержал клавишник.
– Вот те крест, – побожился я.
Народ нервно гоготнул.
– А Леннон тоже подписку давать будет? – гоготнул гитарист.
– Не, его мы запугаем, – покачал я головой.
Переждав хохот, провел по струнам и скомандовал:
– Все, время не тратим, настраиваемся на рабочий лад. Кто опозорится, тому фотографии с легендарным «жуком» не видать!
– Так он что, правда едет? – не отстал басист.
– Такими вещами не шутят, – развел я руками. – Мужики, время идет!
Состав взял себя в руки, и на три ближайших часа мы выпали из реальности, осваивая новый (для них) материал. В начале проблем не было – простенькая, привычная этим временам музыка, но, начиная с середины «попурри», мужики начали сбиваться и лажать. Оно и понятно – как «эксперименты» с упором в панкуху не играй, но сходу «бахнуть» металл мало кто сможет. Другие бы вообще потерялись и впали в апатии, а мои – ничего, к необычным звукам привыкли. Пришлось разбить материал на кусочки и осваивать их по одному.
– Дальше сами, – посмотрев на часы, я снял с себя гитару. – Товарищ Леннон по итогам визита к нам должен максимально о*уеть от того, что у нас тут творится, товарищи, поэтому прошу вас эти два дня попахать в две смены.
– Да не вопрос, Серега, – вытерев платочком пот со лба, улыбнулся ударник. – Мы же понимаем зачем это – показать, что мы тут не то что не пальцем деланы, а впереди планеты всей! А он не сопрет?
– Колян, Леннон – и сопрет? – возмутился клавишник. – Да ты чего!
– А ты что, думаешь он святой? – сложил ударник руки на груди. – Блюз с рок-н-роллом негры придумали, а поют белые. Не воровство?
– Воруют все! – безапелляционно заявил я. – Но тут проблем не будет – я полсотни песен в это попурри замешал. Поди пойми, что и как именно спереть.
– Чтобы Леннон – и не понял? – фыркнул гитарист.
Кругом одни битломаны!
– Ты уже лучше него играешь, дурак, – приложил его ударник.
– Причем тут навыки? – возмутился тот.
– Отставить! – скомандовал я. – С другой стороны зайдем для присутствующих битломанов – у Леннона свой звук, и, если он вдруг резко сменит его, фанаты не схавают и закидают помидорами. У него и так сольный альбом идет плохо – боится, переживает, к психологу ходит лечиться.
– Леннон? Боится? – опешил клавишник.
– Привезли папочки? – спросил я Вилку.
– Должны были, – кивнула она и сходила в коридор, откуда вернулась с двумя папками и дядей Федей.
– Подписку в порядке очереди даем, товарищи, – поведал тот, усаживаясь за стол и развязывая третью папочку.
– Я вам про Леннона оставлю почитать, – взяв «Дело № «Выжимка из личного дела Джона Уинстона Леннона 1940 г.р.», показал музыкантам и положил на стул. – Но читать с умом, не теряя много драгоценного времени.
– Мы со всей ответственностью! – горячо заверил возрадовавшийся клавишник.
– Вечером зайду, прогресс оценить, – пообещал им я, и мы с Вилкой вышли в коридор.
– В ДК? – спросила она. – К фольклору?
– Ага, – подтвердил я. – Видала карго-культ? – кивнул на оставшуюся позади реп-точку.
– Смешные, – кивнула она. – В самой гуще, считай, варятся, а все равно не осознают.
– И не лишено правильности, – вздохнул я. – Мы мощно отстали в плане музона, а теперь догоняем. И немножко даже перегоняем – но тут пока мои проекты в одиночестве. Хорошо, что остальные подтягиваются – на днях немцы еще одну группу подписали, раскручивать будут. Не рок в этот раз, а диско.
Медленно божьи мельницы мелют, но верно – тончает Железный занавес, в ничтожество впадает, а о культурной экспансии СССР начинают визжать радикалы, предлагая наложить санкции еще и на контент. Ничего у них не выйдет – «свобода слова» это на Западе нынче селлинг-фича, и запрет совершенно идеологически нейтрального музона вызовет очень много вопросов.
Покинув территорию студии, отправились к центру Хрущевска. Уже стемнело, и на улицах хватало спешащих с работы людей – кое-кому расстояния позволяют ходить пешком, поэтому образцово работающий спецтранспорт они игнорируют. Где-то треть работников – азиатские товарищи, корейцы и китайцы. Морды у всех толстеют с каждым днем, что очень радует. Вот компашка в кооперативное кафе свернула – подхарчиться, мы им хорошо доплачиваем сверх уходящих по сметам в Корею и Китай основных зарплат. Соотечественники же в основном сворачивали в детские сады и школы – забирать деточек домой с занятий и кружков.
– Живет город, – с удовольствием подвел я итог.
– Мертвые города план по продукции не перевыполняют, – фыркнула Виталина.
– Тем более – на привычный один процент, чтобы не нарваться на увеличение, – согласно фыркнул и я.
У ДК пришлось спрятаться в темном переулке, чтобы пропустить покидающую его кучу ребят – здесь же тоже кружков целая куча. Дождавшись момента, когда народ частично разойдется своим ходом, частично – рассядется в весело светящиеся окнами автобусы, подкатили к зданию, я поздоровался с редкими задержавшимися ребятами, мы сдали верхнюю одежду в гардероб и направились в правое крыло первого этажа. Чем дальше мы углублялись в коридор, тем мощнее на нас обрушивался глубокий мужской бас:
– В городах средь серой мглы…
– А неплохо! – прокомментировал я.
– Вторую неделю репетируют, – пожала плечами Вилка. – Не с улицы же набирали.
– Стараюсь ожидать худшего, – пояснил я. – Очень помогает: вся жизнь сливается в цепочку маленьких приятных сюрпризов.
– Посреди зеленых трав…
Помимо голоса, стали слышны балалайка, ритм-секция, аккордеон и клавиши.
– Для дискотек – милое дело, – заметила Виталина.
– Шаришь! – одобрил я.
Добрались до крайней правой двери, я открыл, получив в лицо заключительное:
– Велики силы добра!
– Очень хорошо! – похвалила расположившийся на сцене состав музыкальный руководитель в виде повязавшей на голову платочек и укутавшейся в шаль бабушки семидесяти лет, всю жизнь посвятившей воспитанию фольклорных кружков.
– Спасибо, Прасковья Федоровна, – поблагодарил ее за всех одетый в монашескую рясу с глубоким капюшоном, пышнобородый и вооруженный балалайкой фронтмен.
Помимо него, на сцене внимание притягивали еще двое: наряженный в костюм медведя «шоумен» и одетый в косоворотку, шаровары, лапти и солнечные очки (для контраста) клавишник. Все, кроме «шоумена», закончили Гнесино этим летом. «Медведь» поначалу немного грустил – со своим потенциалом и кучей положительных характеристик от преподавателей метил прямо в «Березку», но не сложилось. Теперь доволен – программа «бомбовая», и ребята уверены в как минимум Всесоюзном успехе.
– Здравствуйте, товарищи! – привлек я к себе внимание.
Товарищи поздоровались в ответ, музыкальный руководитель коротко отчиталась о делах – идут отлично.
– У меня для вас преприятнейшее известие! – возвестил я.
– К нам едет ревизор? – не удержался клавишник.
– Там было «пренеприятнейшее»! – поправил его фронтмен.
– Разве? – удивился тот.
– И у этого человека – красный диплом, – возмущенно шепнула мне Вилка.
– Не по литературе же, – заступился я за музыканта и заявил. – В общем – послезавтра в Хрущевск приезжает Джон Леннон.
– Тот самый? – ахнул «медведь», заслонив лапами улыбающийся клыкастый рот.
– Тот самый! – подтвердил я. – Посему ваша премьера немного переносится вперед – через три дня будем снимать телеконцерт. Джона в зрительный зал я организую – считай, благословит в большое плавание, будет проще за Занавес вас отправить.
