Семейное Рождество - Бэлоу Мэри (серия книг TXT) 📗
Возможно, он любил отца слишком сильно.
В пасмурный, ветреный, сырой день, когда до Рождества оставалось два дня, Эдвин завершил свое долгое путешествие в Уайлдвуд-холл. Он с упавшим сердцем смотрел на внушительный каменный особняк. Это был его дом, но он этого никогда не чувствовал. Если бы здесь не было его жены и ребенка, он предпочел бы провести это Рождество где-нибудь в другом месте. Однако он был в достаточной степени сыном своего отца и просто не мог отвернуться от того, что ему принадлежало, или уклониться от своих обязательств.
Его отец никогда не понимал, что все, чего Эдвин хотел, — с гордостью носить его имя, иметь возможность вести семейный бизнес, при желании говорить с акцентом кокни, самому выбрать жену из своего круга, которая родила бы ему сыновей и дочерей, которые гордились бы своим наследием. Но в том, что отец не понимал этого, не было его вины. Ведь сам Эдвин никогда не говорил ему об этом, не желая разбивать самую заветную отцовскую мечту. Кроме того, он в течение нескольких лет знал, что отец в любой момент может умереть из-за порока сердца.
Возможно, было неправильно позволять управлять собственной жизнью, даже если причиной было не что иное, как любовь. Но он позволил, и теперь должен был отвечать за последствия.
Он не сомневался, что лорд и леди Тэмплер все еще были здесь. Они приехали всего лишь на один месяц, а пробыли уже пять. Он предполагал, что они останутся здесь жить до конца жизни. Их собственный дом был в запустении и нуждался во таком ремонте, который они не могли себе позволить. Таким образом, он должен был провести Рождество не только с женой и сыном, но и с ее родителями, которые никогда не делали тайны из того, что презирают мужа дочери. Тогда, в сентябре, они вынудили его уехать. Он не стал настаивать на своем и бороться с ними, особенно с тещей, поскольку его жена была слишком слаба после рождения Джереми. На сей раз им не удастся выгнать его, пока он сам не будет готов уехать. Но мысль о неизбежном конфликте была неприятной.
Он спрыгнул с лошади у массивных двустворчатых дверей и передал поводья груму, появившемуся из конюшни, не дожидаясь, когда его позовут. Хотел бы он знать, заметили ли его приезд и в доме тоже, смотрели ли на него с таким же нежеланием, которое ощущал он сам. В этот момент двери изнутри распахнулись, и дворецкий, поприветствовав его со всем почестями, пригласил хозяина войти в дом.
Эдвин приветливо кивнул в ответ и пожелал дворецкому доброго дня.
— Миссис Чэмберс дома? — спросил он.
Однако в этот момент Элизабет сама прошла через лестничную арку, и он вновь был поражен ослепительной красотой, как и тогда, примерно тринадцать месяцев назад, когда впервые увидел ее. Она была высокой, обладала стройной, но женственной фигурой и держалась с аристократическим изяществом, которое было у нее в крови. У нее были темно-золотистые волосы, большие синие глаза и идеальные черты лица.
Она была как ледышка, именно это он подумал о ней в первую встречу, и с тех пор не произошло ничего такого, что изменило бы первое впечатление — неземная красота снаружи, но ледяной холод, безразличие внутри. Все в ее отношении и манере поведения говорило о том презрении, которое она испытывала к человеку, позволившему своему отцу купить ее в качестве трофея для сына.
Она сделала реверанс.
— Мистер Чэмберс, — сказала она. — Надеюсь, ваша поездка была приятной?
Он кивнул, вручая лакею шляпу, пальто и перчатки. Она никогда не называла его по имени, хотя он и просил ее, когда делал официальное предложение, превратившееся в фарс. И после того, как они поженились, он намеренно звал ее по имени, хотя она и не давала своего разрешения. Его рассердило ее холодное приветствие. В его мире женатые пары не обращались друг к другу с такой безличной формальностью.
— Да, спасибо, Элизабет, — ответил он. — У вас все хорошо? Вы поправили свое здоровье?
— Да, спасибо, — сказала она.
— А мой сын?
Она еле заметно поджала губы, что выдавало невысказанное раздражение. Эдвин пожалел, что он не может забрать свои слова обратно и спросить о Джереми, как об их общем сыне. Но он привык говорить «мой сын», когда с гордостью рассказывал друзьям о своем золотоволосом мальчике, которого в последний раз видел, когда ему было десять дней.
— У него все хорошо, спасибо, — сказала она.
Если бы, думал он с сожалением, он женился на женщине своего круга, то, возможно, она каждый вечер прошедшего года, когда он возвращался с работы, встречала бы его улыбкой и теплыми, радушными объятиями, желая поведать, как прошел ее день, и узнать, как он провел свой. Естественно, он думал бы об их ребенке, как о «нашем». Он видел бы сына каждый день его жизни.
Но винить во всем он мог только себя. Отец не вынуждал его вступать в этот брак. В действительности он был бы в ужасе, если бы понял, что Эдвин на самом деле не хотел этого.
— Не желаете ли подняться в свою комнату и освежиться? — спросила она, окинув его взглядом и заставив остро осознать далекое от совершенства состояние одежды, в которой он большую часть дня проскакал верхом. — У меня в салоне гости.
— Лорд и леди Тэмплер? — спросил он. — Надеюсь, они в добром здравии?
— Да, благодарю вас, — ответила она, вздернув подбородок, и теперь стала выглядеть не только холодно, но и высокомерно. — Мы решили отпраздновать Рождество здесь. Вчера прибыли все члены моей семьи.
Что? О Господи! Даже не посоветовавшись с ним? А собирались ли они вообще ему об этом сообщать? Как, должно быть, огорчила его жену и ее семью весть о его скором приезде домой. И как же он теперь сожалел о своем решении! Если бы он мог, то без промедления покинул бы дом и вернулся обратно в Лондон. Вся ее семья? С большинством из них он даже не встречался. Их свадьба была пышной, но, кроме лорда и леди Тэмплер, их сына и невестки, остальные гости были с его стороны: члены семьи, его друзья, друзья отца. И все же теперь он не мог уехать.
Он не уедет. В конце концов, это был его дом.
— Я встречу и поприветствую их в Уайлдвуд-холле немного позже, — сказал он. — Но сначала я хотел бы пойти в детскую. Вы ко мне присоединитесь?
— Конечно.
Она повернулась и направилась вслед за ним через арку к лестнице. При этом она сцепила руки перед собой, тем самым не позволяя Эдвину предложить ей руку.
— Сколько прибыло гостей? — спросил он, когда они поднимались по ступенькам. Он слышал холод в собственном голосе. Ему никак не удавалось смягчить тон в разговоре с женой. Как можно поддерживать теплую беседу со снежной королевой?
— Тридцать два взрослых, — сказала она. — С вами тридцать три.
Он мысленно содрогнулся. При других обстоятельствах он, возможно, даже посмеялся бы над тем, что сделал число гостей нечетным. Несомненно, его жена и теща тщательно спланировали, чтобы количество людей на семейном торжестве было четным. Он мог побиться об заклад, что среди этих тридцати двух было равное количество мужчин и женщин, хотя обычно никто не ждал, что семья идеально впишется в такую схему.
Он был удивлен, когда открыл дверь в детскую и остановился на пороге, пропуская жену вперед. Он ожидал, что в комнате будет тихо, учитывая, что в ней находился спящий ребенок. Вместо этого там стоял веселый гвалт. Естественно, ведь в ее семье были не только взрослые, но и дети. Похоже, их было достаточно много, и все хотели играть и разговаривали — вернее, кричали — одновременно. В комнате было несколько нянь, которые присматривали за детьми, но даже не пытались их приструнить.
Несколько детей прервали свои занятия, чтобы узнать, кто же пожаловал к ним в комнату. Некоторые подошли ближе, и рыжий веснушчатый мальчик потребовал сказать ему, кто такой Эдвин.
— Не забывай о манерах, Чарльз, — строго сказала Элизабет, но, несмотря на это, по-доброму взъерошила волосы наглеца. — Это твой… дядя. Чарльз — старший сын Берти, — объяснила она, имея в виду брата. Она назвала по имени остальных детей, которые были детьми кузенов или кузин.
