Ночной поезд - Вуд Барбара (полные книги .TXT) 📗

Быстро оглядев парк, трое мужчин бросились к машине, раненый держался за колено, остальные помогали ему передвигаться. Они сели в машину, доберман забрался последним. Не успела дверца закрыться, как машина рванула с места и начала удаляться от парка.

– Вот, возьми! – Мужчина с винтовкой достал из-под сиденья тряпку и протянул ее раненому. – Перевяжи вот этим. До врача мы не скоро доберемся.

– Парень, ты все испортил! – сказал другой мужчина, хватая тряпку. – Зачем ты убил его? Ведь можно было просто ранить!

Мужчина с винтовкой вытер рукой пот со лба. Мимо мелькал утренний Буэнос-Айрес, все еще спавший, мирный.

– Не мог же я просто стоять. Выстрели он еще раз, и один из нас был бы мертвым. Взглянем на это следующим образом. Мы всех избавили от судебного процесса. Черт, ведь через шесть месяцев его все равно казнили бы.

– Да, – проворчал другой, старательно перевязывая ногу свого друга. – Только теперь нам нечего показать миру. А мы должны были показать, какой свиньей был этот тип. Нам нужна широкая гласность.

– По крайней мере, – хрипло заговорил мужчина за рулем, – полиция, вероятнее всего, заподозрит, что левые совершили теракт. Гартман был консерватором. Так что мы вне подозрений.

– И какой с этого толк?

Вопрос остался без ответа. Машина приближалась к цели и, скрипнув тормозами, остановилась у бетонированной площадки Aeroparque Ciudad de Buenos Aires. [3] Трое мужчин вышли из машины и устремились к ожидавшему их грузовому самолету DC-3. Пропустив собаку вперед, они поднялись по трапу. Когда дверь закрылась, самолет вырулил с бетонированной площадки и побежал по взлетной полосе.

Прежде чем войти в свой кабинет и осмотреть последнего пациента, доктор Джон Сухов задержался у окна своей маленькой лаборатории и взглянул на улицу. Близился вечер, стояла такая отличная погода, что было грешно торчать в здании, когда светит солнце и в Центральном парке играют дети. Слишком хорошо для октября: деревья все еще были зелеными, день теплым. Похоже, Нью-Йорк наслаждался затянувшимся летом.

В дверь робко постучали. Вошла седовласая женщина в белой форменной одежде и, улыбнувшись, сказала:

– Доктор Сухов, вы не забыли, что в кабинете вас ждет посетительница?

Он обернулся и улыбнулся ей.

– Нет. Спасибо, Наташа. Я не забыл. Но сегодня такой чудесный день. Подойди и посмотри на парк. Все так рады этому дню.

Он вышел в коридор и взглянул на часы. Почти четыре. Может быть, этот пациент не займет слишком много времени и тогда удастся прогуляться по парку. Когда еще подвернется такой счастливый случай? Прихрамывая, доктор Сухов поправил лацканы халата и направился к своему кабинету. Прежде чем войти, он остановился, чтобы бросить взгляд на медицинскую карту, которую Наташа опустила в ящик.

В ней значилась лишь скупая информация, строчки, где надлежало вписать причину обращения к врачу, остались незаполненными. Мэри Данн, семейное положение не указано, дата рождения – 22 февраля 1916 года, адрес – отель «Американа», род занятий – административный работник в больнице, место рождения – Польша.

Джон Сухов некоторое время смотрел на название страны, в его памяти мелькнули воспоминания. Он закрыл медицинскую карту и вошел в кабинет.

– Здравствуйте, мисс Данн, – сказал он, протягивая руку.

Хорошо одетая женщина, которой перевалило за шестьдесят, крепко пожала его руку.

– Здравствуйте, доктор.

– Присаживайтесь, пожалуйста. – Сухов сел напротив женщины на стул, стоявший за его письменным столом, и сложил руки на коленях. – Чем могу вам помочь?

– Доктор, я немного нервничаю. Извините меня. – Она говорила с едва заметным акцентом. – Можно мне положить эти вещи сюда?

В руке она держала маленькую сумочку и свернутую газету.

– Конечно.

Положив сумочку и газету на край стола, мисс Данн отняла руку и газета случайно раскрылась на первой полосе.

– Не знаю, доктор Сухов, сможете ли вы мне вообще помочь, – спокойно заговорила она, не сводя глаз с его лица. – У меня необычный случай, и я уже побывала у стольких врачей.

Джон Сухов кивнул. Он и раньше от других пациентов не раз слышал подобные вступления.

– Мне придется выяснить, чем я могу помочь. Продолжайте, пожалуйста.

Когда он сказал это, его взгляд задержался на газете. От увиденного он чуть приподнялся.

– Доктор Сухов, я пришла к вам по рекомендации, – продолжала она тем же тоном.

– Да… – Он не мог оторвать глаз от фотографии на первой полосе газеты.

– Откровенно говоря, я не знаю, с чего начать. Джон Сухов снова посмотрел на женщину и невольно нахмурился.

– Извините, можно мне взглянуть вот на это?

– Разумеется.

Он взял газету и, прищурив глаза, взглянул на фотографию. Затем прочитал подпись: «Адриан Гартман, хорошо известный в Буэнос-Айресе производитель ювелирных изделий, застрелен сегодня рано утром неизвестными».

– Извините, – сказал доктор Сухов. – Мне на мгновение показалось, что я…

Его взгляд снова вернулся к газете, к тексту под фотографией.

В довольно пространном тексте описывались сделки и связи Гартмана в Южной Америке, все, что относилось к его затянувшемуся на двадцать два года проживанию в Буэнос-Айресе. В конце сообщалось, что его смерть стала следствием недавней волны терроризма в Аргентине и что Гартман был хорошо известным архиконсерватором.

– Интересно… – пробормотал Джон Сухов, не отрывая взгляда от напечатанной в газете фотографии.

– Как вы сказали?

Он вспомнил о мисс Данн.

– Да, простите меня. В Нью-Йорке не так часто доводится видеть газету «Буэнос-Айрес Гералд». Вы оттуда приехали?

– Как сказать, – женщина думала, как продолжить разговор. – Это связано с моим случаем. Видите ли… Я ищу того, кто…

Джон Сухов откинулся на спинку стула и внимательно изучал лицо сидевшей перед ним женщины. Как странно. И в помещенном в газете портрете, и в ней сквозило нечто едва уловимое, но до боли знакомое. Знакомое, но все же… Он снова взглянул на портрет. Внимательно рассмотрев лицо Гартмана, Сухов невольно вздрогнул. «Не может быть! – подумал он. – Этого не может быть! Ведь прошло уже столько лет!»

Наконец он положил газету, наклонился через стол и сплел пальцы рук.

– Мисс Данн, – начал он бесстрастным голосом. – Я вас знаю?

Глава 1

Польша, декабрь 1941 года

Роттенфюрер СС Ганс Кеплер ожидал поезда на платформе железнодорожной станции Освенцима. Было шесть часов утра, молодому капралу, наблюдавшему, как падавшие на влажное дерево платформы снежинки тут же тают, казалось, что ожиданию не будет конца. Он уже три часа всматривался сквозь мягко падавший снег, не появятся ли на железной дороге огни локомотива, напрягал слух, надеясь услышать дальний гудок.

Завтра Рождество, но душой молодой солдат не чувствовал близость праздника; в ней царило такое же уныние, что и на этой полумертвой станции. О приближении Рождества свидетельствовал лишь букет из сосновых веток, прикрепленный к нацистским флагам. Другие мрачные пассажиры, молча слонявшиеся по станции, уже освоились с нерегулярным графиком движения поездов и с угрюмой отрешенностью вглядывались в бледное утро.

Нос и щеки Ганса Кеплера покраснели, он топал ногами, пытаясь согреться. Такой холодной зимы он не помнил, не спасала даже теплая шинель. Вполне возможно, думал Кеплер, снова наклонив голову в сторону рельсов, что дело не столько во влажном утреннем воздухе, пронимавшем его до костей, сколько в холодных ветрах, пронизывавших его душу. Польша знавала зимы похуже этой. Для роттенфюрера СС Ганса Кеплера этот день был самым скверным.

Вдали прозвучал гудок, и вскоре послышалось пыхтение локомотива, приближавшегося к станции. Когда сквозь кружевную пелену валившего снега сверкнули головные прожекторы локомотива, Кеплер строил предположения о причине опоздания поезда: поезд перевели на запасный путь, чтобы пропустить другие составы, идущие с севера. Ожидая на станции, он видел, как мимо пронеслись три таких спецсостава. Наглухо запечатанные товарные вагоны со стороны Кракова не остановились на этой станции, а прогрохотали мимо, только одинокие гудки отдавались эхом, в котором сквозило отчаяние. О том, что эти поезда здесь проезжали, свидетельствовали холмы рассыпчатого снега, которые смели со своего пути мощные колеса.