Любовная мелодия для одинокой скрипки - Лианова Юлия (читаем книги бесплатно TXT) 📗
В дверях ресторана ее встретил улыбкой охранник Валера, коренастый качок из бывших десантников, о чем говорил уголок тельняшки, выглядывающий из ворота его куртки. Их взаимная симпатия объяснялась во многом тем, что Михаил, старший сын Каролины, бугай под метр восемьдесят три ростом, служил срочную в ВДВ, о чем мечтал с пятнадцатилетнего возраста. Валера говорил, что Мишке повезло, он успел попасть в элитные войска до того, как их перевели на контрактную основу. Каролина первый год все спрашивала Валеру, как там обстоит с дедовщиной. Охранник смеялся и успокаивал ее, мол, «в ВДВ дедовщины не бывает, не по штатному расписанию дедовщина в десантуре». Во второй год службы Михаил вошел сержантом, и Валера с улыбкой превосходства объяснил ей, что сержант в хорошей части даже выше, чем прапорщик...
–?Вы сегодня раненько, Каролина Андреевна.
–?Образовалось окошко, Валера.
–?Когда сын возвращается?
–?Послезавтра, если ничего не случится.
–?А что может случиться?
Действительно, что может случиться?
«Да все что угодно», – подумала Каролина.
–?В армии как часы: приказ подписан, и все. – Валера с явным сожалением вздохнул.
Гражданская жизнь была не по нему, и если бы не семья – он женился в первый же год по возвращении из армии, – то скорее всего стал бы контрактником.
Треп был пустым, необязательным, но Валера излучал доброжелательность, от него веяло теплой, здоровой силой и надежностью, и еще Каролина женским безошибочным чутьем ощущала, что она, сорокалетняя баба, ему, двадцатипятилетнему мужику, симпатична. А это всегда приятно, хотя и бессмысленно.
–?Хозяйка явилась? – спросила Каролина, завершая разговор.
–?Пришла, – отредактировал ее амикошонское словцо «явилась» охранник. – С мужиком, – заговорщицки подмигнул он.
Арина, красивая молодая разведенка, веселая, добрая и умелая хозяйка ресторана, в личной жизни была до удивления несчастлива. «Видно, в понедельник меня мама родила», – говаривала она. Несложившаяся женская судьба. Правда, за Арину все в ресторане переживали, радовались ее романам, огорчались, когда они заканчивались раньше, чем, по мнению общественности, следовало бы. В смысле, не следовало предложение руки и сердца. А Лину любили, но считали счастливой, самодостаточной женщиной, у которой все есть. Что – все? Куча детей, сорок необратимых годов, крохотная квартирка, где одна комната наполовину занята двухэтажной кроватью, а на вторую половину – стареньким пианино, и другая комнатенка, где она спала с Диной. Именно это обстоятельство до известной степени способствовало высоте ее «облико морале», говаривала она Арине со смехом – пойди разберись, правда это или только привычная шутка. И даже эта крохотная комната вдобавок была перегорожена книжным шкафом, словно сертификатом интеллектуальности, из-за присутствия которого не пригласишь гостей и не повернешься. И никаких перспектив на получение квартиры. Где она, бесплатная жилплощадь по количеству прописанных членов семьи, что была обещана при Софье Власьевне почти каждому москвичу и надо было только ждать? Сгинула вместе с Горби? О Софье Власьевне Лина не жалела – она почти и не успела пожить при ней и знала только, что в стипендию можно было уложиться, если, конечно, решительно перейти на кефир и макароны. Теоретически. Практически же ей помогала мать, работавшая до последнего часа своей жизни. И была еще пенсия за отца, кадрового офицера, погибшего в Афганистане. Хоть маленькая, но она регулярно поступала на сберегательную книжку при жизни матери...
Да, рожала Каролина бездумно, но не колеблясь, хотя иногда и называла себя крольчихой. Мать не отговаривала. Единственное, что она категорически не разрешала, – прописывать очередного папашу в их двухкомнатной квартире. И оказалась права. Каролина иногда представляла себе, что было бы, если бы она не послушалась матери и прописала вначале одного, а потом и второго, промелькнувшего метеором мужа в их квартире? Слава богу, хоть квадратные метры сохранила для детей, хотя что для них, четверых, жалких тридцать два квадратных метра жилой, к счастью, довоенной, то есть с высоким потолком, площади? Ей лично уже ничего не светит – многодетность, как основа для требования улучшения жилищных условий, отпала, да и дети выросли, ну а купить за безумные деньги что-нибудь даже на окраине, там, где метры числом поболе, ценою подешевле, она и не мечтала. И вообще, что она будет делать, когда иссякнут силы и уже не будет возможности играть весь вечер перед пьющим и жующим залом, приплясывая, перекидываясь шутками с клиентами и кося глазом на медленно наполняющийся зелененькими бумажками футляр скрипки? Лучшая подруга, Арина, платила ей номинальную зарплату, да и ту называла зряплатой, и ее семейный бюджет во многом зависел от чаевых. Правда, последнее время дети вдруг стали сами прирабатывать. Дина как-то снисходительно объяснила ей, что студент может, если не дурак, зарабатывать в Москве чуть ли не полтысячи в месяц – зеленых, естественно, и потому не торопится заканчивать вуз. Да, за каких-то пятнадцать лет все изменилось...
Каролина вошла в малый зал.
Можно было пройти кружным путем, через служебный коридор и через подсобку за кухню, туда, где располагалась ее гримерная, как громко именовалась каморка с зеркалом и шкафчиком. А можно было пройти через большой зал и прямо проследовать к себе.
Она так и сделала.
В большом зале, за столиком на двоих, рядом с крохотным подиумом сидела Арина в изящном французском дневном костюмчике и при полном макияже, а рядом причина этого не совсем уместного днем «намаза» – мужчина в замшевой куртке изумительного, светло-серого цвета. Он оглянулся, и Каролина с ужасом поняла, что пропала.
Высокий, седой, с моложавым лицом, светлоглазый, – да, Господи, при чем здесь отдельные черты? Это было как удар молнии. Мгновенно она все про себя поняла и, заглянув на века вперед, узнала, что жизнь ее безнадежна, что она нелепая, привязанная к земле курица, и вообще старая дура, коль позволяет себе такую роскошь, как влюбляться с первого взгляда...
–?Познакомьтесь, это моя скрипачка, Каролина Сенчковская, – донесся до нее, как через вату, голос Ариши.
–?Алекс, – представился мужчина. Голос у него оказался сочным, звучным, что-то вроде баритонального баса, как раз такой, как надо, чтобы внушать доверие глупым курицам, вроде нее, и демонстрировать мужественность обладателя. – Вы носите скрипку, как омоновец свой «калашников», – улыбнулся он.
Почему сотни людей видели это и никому в голову не пришло такое простое сравнение? А ведь ей всегда казалось, что оно лежит на поверхности.
–?У каждого свое оружие, – ответила она.
–?У вас есть польские корни?
–?Почему вы так решили?
–?По звучанию вашего имени.
–?Я не люблю свое имя. Друзья называют меня просто Лина, – сказала она и пунцово покраснела. Получилось как приглашение в друзья.
Он так и понял.
–?Я был бы рад услышать вашу игру, Лина.
–?Так за чем дело стало? Пять дней в неделю, кроме понедельника и вторника. – Боже, она ли это? Когда она так смело и отвязно разговаривала с мужчиной, если в этот момент не играла на скрипке? Каролина наткнулась взглядом на ставшие вдруг злыми, сузившиеся глаза лучшей подруги и поспешила распрощаться.
«Ничего, – подумала она, – отсижусь в своей конуре, оклемаюсь от шока, почитаю что-нибудь, кстати, там у меня Улицкая недочитанная валяется... А вечером со скрипкой наперевес в зал... И никаких Алексов».
