Любовь не кончается: Эйлит - Чедвик Элизабет (читать полную версию книги TXT) 📗
Несмотря на невысокий рост, немного кривоватые ноги и почерневшие от работы в кузнице руки, в глазах Эйлит Голдвин выглядел самым красивым мужчиной на свете. Она всем сердцем полюбила его теплую улыбку и добродушную, трудолюбивую натуру.
— Завтра к вечеру Альфред и Лильф привезут рождественское полено. — Эйлит взглянула на мужа и с удовольствием отметила, с каким аппетитом он расправляется с обедом. — Надеюсь, что до сумерек я успею свернуть шею трем цыплятам.
Сказав последнюю фразу, молодая женщина поморщилась. Умело справляясь со всей домашней работой, Эйлит недолюбливала одну из обязанностей хозяйки: ей не нравилось убивать домашнюю птицу. Она видела в этом вероломное предательство, жестокий обман по отношению к доверчивым созданиям. Сначала их окружают заботой, изо дня в день кормят и приручают, потом начинают воровать их яйца, а в конце концов сворачивают им шеи и бросают в котел. Конечно, проще простого купить пару свежеубитых кур на рынке Уэст-Чипа, но это будет болезненным уколом для самолюбия домохозяйки. Такого Эйлит себе позволить не могла.
Голдвин вытер губы салфеткой, вылил в кружку остававшийся в кувшине эль и встал.
— Я буду рад приезду твоих братьев, — сказал он. Граф Гарольд вот-вот взойдет на трон и неохотно отпускает от себя личных охранников.
Одним глотком осушив кружку, он направился к двери, но, неожиданно задержавшись у порога, оглянулся.
— Чуть не забыл поделиться с тобой новостью, Эйли. В дом старого Ситрика скоро въедут жильцы. Так что у нас появятся соседи. Сегодня утром мне сообщил об этом святой отец.
Сгорая от любопытства, Эйлит удивленно подняла брови. Их прежний сосед, престарелый Ситрик, в день святого Мартина перебрался в Сент-Питер, где намеревался провести остаток своих дней вдали от мирской суеты. В благодарность за кров и хлеб он завещал церкви все нажитое добро. В пустовавший уже месяц дом лишь изредка заглядывал священник из аббатства.
— А он сказал тебе, кто они?
— Насколько я понял, до следующего Рождества дом снял какой-то виноторговец. — Голдвин перевел взгляд на кружку. — Норманнский виноторговец из Руана.
— О-о-о! — протянула Эйлит, не зная, что ответить на последнее замечание мужа. В Лондоне проживало немало норманнов. Король Эдуард провел молодость по ту сторону пролива и с тех пор питал слабость ко всему французскому. Поговаривали даже, что он якобы собирался (за неимением собственных детей) передать корону герцогу Вильгельму Нормандскому. Хотя каждый уважающий себя сакс знал, что единственным законным претендентом на трон является Гарольд Уэссекский.
Эйлит скорчила недовольную гримасу, представив, как вытянутся лица братьев, когда они узнают эту новость. Сама она, правда, не понимала, почему нужно презирать человека только за то, что его угораздило родиться чужестранцем. Между прочим, в жилах того же Гарольда Уэссекского текла изрядная доля датской крови.
— Полагаю, не стоит упоминать о нашем новом соседе при Альфреде и Лильфе, — сказала она. — Особенно завтра. Не хочу, чтобы праздник оказался испорчен.
— Я и не собирался говорить с ними об этом, — немного грубовато ответил Голдвин. — Какое им дело до наших соседей? А тебе рассказал только потому, что ты уже четыре недели сетуешь на то, как дурно со стороны аббатства оставлять хороший дом пустующим и холодным. — Передернув плечами, он неуверенно добавил: — Разумеется, я не в восторге от такого соседства, но ручаюсь, что у меня есть голова на плечах и на рожон я не полезу. Надеюсь, Альфред и Лильф, как мои гости, последуют этому примеру.
Несмотря на легкие сомнения по поводу верности последней фразы, Эйлит согласно кивнула. Уж она-то, лучше чем кто-либо другой, знала, какими вспыльчивыми и неуравновешенными могут быть ее братья.
— Этот торговец приедет один или с семьей? — осторожно поинтересовалась она.
— Святой отец сказал, что с женой и с прислугой. — В голосе Голдвина прозвучали удивление и раздражение. — Сама все узнаешь, когда они появятся, — добавил он и вышел за дверь.
Спустя некоторое время Эйлит услышала грохот молота, доносящийся из кузницы. Известие о новых соседях несколько омрачило ее радужное настроение. Погруженная в раздумья, она неторопливо собрала посуду и направилась в кладовую, чтобы осмотреть покупки.
Разложив продукты по полкам, Эйлит поручила прислуге приготовить бекон и гороховый пудинг к вечеру и напечь сладостей на завтра. Сама же отправилась на двор на поиски трех жертв к святочному ужину.
Грядки с овощами и небольшой садик располагались сразу за порогом дома Эйлит неторопливо шагала между грядками, попутно выдергивая сорняки. Толстые белые стрелы лука вызывали восхищение, но съеденные личинками листья капусты заставили ее нахмуриться. Миновав стройные стволы молоденьких яблонь, Эйлит ненадолго задержалась у загона для свиней, почесала за ушами молодого хряка и нехотя двинулась дальше, к отгороженному пятачку, где с утра паслись куры. Странно, но птиц нигде не было видно. И вскоре стало ясно, почему. Даже Аларик, бездельник-петух, который обычно только и делал, что поклевывал зерно да время от времени лениво, с отсутствующим видом, исполнял супружеские обязанности с одной из своих женушек, не преминул воспользоваться шансом и вслед за курами выбрался на свободу через приоткрытую дверь. Видимо, второпях Эйлит не закрыла ее как следует.
— Вот дьяволята! — чертыхнулась она и, подперев бока, окинула взглядом опустевший сад. Сумерки не за горами, а в темноте глупые куры могли стать легкой добычей лисы или горностая. — Цып, цып, цып, — позвала Эйлит и прислушалась. Небо затянула сыроватая, похожая на паутину, дымка. Начал моросить дождь. Поежившись от холода, Эйлит потерла руки и снова позвала кур.
На зов хозяйки откликнулась лишь одна-единственная пестрая курочка. Прибежав из глубины пустынного соседского двора, она засуетилась у ног Эйлит. Быстро наклонившись, молодая женщина схватила курицу, швырнула ее в вольер и плотно закрыла дверь на запор. В следующую секунду со стороны соседского двора послышался ни с чем не сравнимый крик Аларика. Вполголоса ругнувшись, Эйлит заткнула подол юбки за пояс и решительно ступила во владения старого Ситрика.
Несколько куриц копались в прелой траве. Одна, усевшись на ветке искривленной груши, с надменным бесстрашием поглядывала на хозяйку. Остальные разбрелись по двору и с явным удовольствием рылись в грязной соломе и в старой навозной куче, громоздившейся у дверей конюшни. Испытав желание истошно закричать, Эйлит тяжело вздохнула и, сдерживая эмоции, тихим, ровным голосом позвала:
— Цып, цып, цып.
Курицы пожаднее и поглупее откликнулись на ее зов, но остальные продолжали держаться на расстоянии, казалось, упиваясь свободой. Потерпев неудачу, Эйлит решила перейти к более действенным мерам. Поднялась невероятная суматоха: в воздухе замелькали выпученные от страха глаза, клювы и лапки, на землю посыпался снегопад из перьев. С большим трудом поймав двух куриц, Эйлит перебросила их в свой двор. Во весь голос призывая на помощь Ульфхильду и Сигрид, она схватила еще двух беглянок. Возмущенный такой бесцеремонностью по отношению к своим женам, Аларик дерзко клюнул хозяйку в руку, взобрался на навозную кучу и уселся там. Недолго думая, Эйлит подняла подол юбки еще выше и, скользя по мокрой соломе, начала взбираться вслед за петухом. Похоже, начинать следовало именно с него: возможно, отправь она Аларика в родной двор первым, куры сами потянулись бы за ним.
Она почти добралась до вершины кучи и как раз собиралась наброситься на петуха, когда из-за угла дома выехал всадник. Увидев Эйлит, он от изумления открыл рот. Представив, как она, вероятно, выглядит сейчас со стороны, Эйлит ужаснулась и торопливо спустилась вниз, судорожными движениями пытаясь высвободить из-за пояса подол, чтобы скрыть бесстыдно оголенные ноги.
— Извините, — заикаясь, пролепетала она, беспомощным жестом указав на петуха, который, чувствуя себя победителем, с важным видом чистил перья на самой вершине навозной кучи. — Куры убежали, а я пыталась их поймать.
