Слава, любовь и скандалы - Крэнц Джудит (книги без регистрации TXT) 📗
— Проклятье! Маги, перестань преувеличивать…
— Прощай, Жюльен. — Она холодно кивнула Авигдору и Кейт, развернулась и направилась к выходу из галереи. Ей казалось, что ее ноги еле двигаются, но она гордо вскинула голову. Маги шла в доспехах холодного достоинства, и люди расступались перед ней и смотрели вслед. Удивляясь, сколь не похожа девушка на свое изображение. Та натурщица, что позировала Мистралю, была эротичным, смеющимся созданием, такой молодой, такой спелой. А мимо них шла женщина, красивая холодной, враждебной красотой, недоступная, царственная и очень печальная.
7
Когда Перри Маккей Килкаллен наконец вырвался с вернисажа, он твердо знал, что ему следовало бы поймать такси, так как он уже опаздывал. От галереи Авигдора было одинаково недалеко и до отеля «Ритц», где Килкаллен жил, и до перекрестка Вавен. На такси дорога была бы короче, но не хотелось сидеть в душном и темном красном «Рено». В ранних октябрьских сумерках таилась особая прелесть, в теплом воздухе задержались ароматы лета, так откровенно что-то обещавшие, что было бы грешно их пропустить.
Перри шел к «Ритцу», надо было переодеться для делового ужина. Он остановился на мосту «Карусель», оглянулся на остров Ситэ, похожий на плывущий корабль, где высился фасад собора Парижской Богоматери, посмотрел на запад, там вдоль реки на фоне лимонного неба на левом берегу стояли высокие серые дома, а на правом синели деревья сада Тюильри. Перри замер, впитывая в себя увиденное. Этот вид всегда казался ему высшим достижением цивилизации.
Но сегодня перед его глазами стояла высокая рыжеволосая девушка с созданными для его поцелуев губами и телом, к которому он жаждал прикоснуться. Его переполняли желание и нетерпение. Нахлынувшие чувства не помешали ему вспомнить фразу Шелли о «мошке, устремившейся к звезде», и он рассмеялся от счастья. Никогда раньше ему не приходилось испытывать столь сильных эмоций, ему всегда казалось, что поэты намеренно выдумывали их, чтобы заставить завидовать тех, кто не наделен поэтическим даром.
Перри Килкаллен в свои сорок два года мог считаться представителем элиты американской ирландской католической аристократии. Родственник богатых Маккеев, он рано женился на представительнице большого и утонченного клана Макдоннеллов, очаровательной и очень набожной девушке. Она легко могла доказать, что ее большая семья восходила корнями к королевскому ирландскому роду и говорила о Макдоннеллах тринадцатого столетия как о ближайшей родне.
Шли годы, и Мэри Джейн Килкаллен, так любившей генеалогию, пришлось задуматься о продолжении рода, потому что они с Перри оказались практически единственной среди своих ровесников парой, не имеющей детей.
Сначала бездетность вызывала чувство досады, затем им пришлось с этим смириться. Они забыли о личных отношениях, основанных на легкой юношеской влюбленности, и каждый из супругов занялся своими делами.
Мэри Джейн заседала в комитетах многих католических общественных организаций, а Перри посвятил все свое время международным финансам. К 1926 году он проводил в Париже большую часть года и редко появлялся в их квартире на Парк-авеню.
Париж стал настоящей любовью Перри, утешением в неудавшейся личной жизни. Этот город сохранил его молодость, как сохраняет ее всякому, кто по-настоящему любит его. Как любовь к Лондону дарит человеку мягкость, любовь к Риму придает характеру патину времен, так любовь к Парижу гарантирует молодость души.
Перри Килкаллен жил в трехкомнатных апартаментах, окнами во внутренний двор «Ритца». Его жизнь в Париже была наполнена телефонными разговорами, заседаниями, деловыми ленчами и официальными ужинами, но он часто отпускал шофера и отправлялся бродить по будоражащим кровь улицам древнего города.
И теперь женщины оглядывались ему вслед, когда Килкаллен торопливо шел к Вандомской площади. Было что-то такое в его походке, быстрой, уверенной, по-военному четкой, что заставляло их оборачиваться.
Перри Килкаллен не видел никого. В его голове звучало только два слова: Маги Люнель. Маги Люнель!
На следующее утро Перри потребовалось всего полчаса, чтобы выяснить, что мадам Пола Деланд является владелицей ресторана «Золотое яблоко». Он вспомнил, что она называла Маги Люнель своей протеже. Что бы это могло значить?
Перри попросил секретаршу заказать на вечер столик в «Золотом яблоке» и ужинал в одиночестве, не замечая ни великолепия изысканно приготовленной баранины, ни зрелости сыра бри. Он лишь ждал того момента, когда Пола Деланд снизойдет до него и остановится возле его столика. Она уже поприветствовала его по приходе и сделала это достаточно сердечно, но теперь она переходила от одного столика к другому в переполненном ресторане, словно все гости бесконечно требовали ее внимания.
Пола заметила нетерпение американца. Он просто глотал пищу, не обращая внимания ни на ее качество, ни на вкус. Пола дольше обычного болтала со своими постоянными посетителями. Пусть подождет. Это решение ей подсказала ее оскорбленная гордость. Когда Перри Килкаллен выпил вторую чашку кофе, Пола подошла к его столику и кивнула. Он немедленно вскочил из-за стола.
— Позвольте мне угостить вас рюмочкой коньяка, мадам.
— С удовольствием. — Пола села напротив него, положила пухлые локотки на стол и задумчиво оперлась аккуратным подбородком на руки. Она гадала, когда же Килкаллен решится заговорить о том, что привело его в «Золотое яблоко». Наверняка примется ходить вокруг да около.
— Мадам, я должен ее увидеть.
Пола восхищенно вскинула бровь. Прямое нападение. Не так плохо для американца.
— Вы можете помочь мне, мадам?
Она подняла вторую бровь, и очаровательные черты ее лица застыли между выражением согласия и выражением сомнения.
— Мадам, я влюблен.
Пола презрительно щелкнула пальцами:
— Вот как? Это невозможно.
— Мадам, я серьезный человек. Вы же понимаете, что это не просто каприз. Я не подвержен легкой смене настроения. Поверьте, я никогда не испытывал ничего подобного. Я банкир…
— Банкир? Смотрите-ка, это становится все более и более невозможным.
— Уверяю вас… Пожалуйста, не смейтесь. Вот моя карточка. Я прошу вас только о возможности встретиться с ней.
Пола так долго и внимательно изучала визитную карточку, словно хотела прочесть по ней будущее. Маги ночевала у нее, и они проговорили полночи. С Мистралем все было кончено. Маги сказала, что неважно, занимался он с Кейт любовью или нет, на этот раз была задета гордость Маги. С ней обошлись как с пустым местом. И Пола поверила ей. Она всегда чувствовала, когда ей говорили правду. Мистраль отвергал Маги неделю за неделей, а она отказывалась это признавать. Но теперь она знала, что Мистраль уважает ее меньше, чем американку. И, поняв это, Маги не станет больше ждать от него подачек. Ничего. Никогда. Одно дело поглупеть от любви, такое может случиться с каждым, в этом нет никакого позора, но позволять себя дурачить — это совсем другое.
Пола не сомневалась, что Маги все еще любила Мистраля. Страсть, тем более первая страсть, подобная той, которую она пережила с ним, оставляет в жизни женщины неизгладимые отметины. Но продажа картины настолько ярко показала Мистраля в истинном свете, что возврат к прежнему был невозможен. Маги не могла больше слепо любить его. Она щедро отдавала себя Мистралю, потому что верила — пусть по-детски, пусть по-глупому, — что Мистраль так же сильно любит ее, как и она его. А когда эта вера была разрушена, Маги оказалось не за что ухватиться.
Она уже больше не испытывала гнева. Ведь Мистраль ни разу не сказал, что любит ее. Она сама так решила и принимала это как нечто само собой разумеющееся. Теперь подобное отношение казалось ей совершенно ребяческим и наивным. Маги не плакала. Только так и можно справиться с ситуацией. Если она примется рыдать, то просто сломается под тяжестью горя. Утром Маги послала мальчика за своими вещами, еще остававшимися в мастерской Мистраля, и теперь вновь устраивалась в своей прежней комнате.
