Белогвардейщина - Шамбаров Валерий Евгеньевич (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗
Из "нулевого варианта" «зеленого» движения вытекает и то, что в войне 1918–1920 гг. оно не играло самостоятельной роли. Повстанцы либо вредили тылам той стороны, на территории которой находились, либо соединялись с основными противоборствующими силами, как с белыми — ижевцы и воткинцы, вешенские повстанцы, сражавшиеся под теми же лозунгами "советов без коммунистов, расстрелов и чрезвычаек", так и с красными — Григорьев, Махно, близкий к "зеленому мировоззрению" Миронов. Отметим лишь, что прочный союз у таких повстанцев получался только с белыми. Потому что лозунги многопартийности, прекращения террора, свободной торговли и др. с белогвардейским восстановлением нормальных форм государственности вполне согласовывались. А для красных любой человек, высказывающий подобные требования, заведомо являлся врагом и подлежал уничтожению — сразу или потом, когда в нем отпадет надобность. И лишь в конце 20-го, после разгрома белых, «промежуточное» "зеленое" движение перестало быть «промежуточным», а превратилось в единственную силу, еще противостоящую красным.
Ядром Белого Движения были интеллигенция и казачество. Офицеры и «вольноперы» военного времени — вчерашние студенты, учителя, инженеры, гимназисты, а таковых было большинство. Крестьянство оказалось вовлечено в белые армии относительно небольшой своей частью, иногда по идейным соображениям, а чаще по мобилизациям. В этом смысле о Белом Движении можно сказать то же самое, что часто говорилось о декабристах — они шли "за народ, но без народа". Ядром «зеленого» движения стало крестьянство. Но уже без интеллигенции, которой в 1917–1919 гг. оно не доверяло, а к 1920 — 1921 гг. уже разбитой, истребленной, эмигрировавшей. А в оставшейся части — подавленной и деморализованной. В результате «зеленые» оказались лишены организующего начала. И некой "единой души", которая обеспечила бы им порыв к общей цели. Как это ни странно звучит, «зеленым» недоставало интеллигентской самоотверженности и интеллигентского подвижничества. Ведь, действительно, в годы гражданской войны только русский интеллигент Серебряного века культуры, воспитанный на идеалах служения народу, смог, забыв все личное, взвалить на себя крест возрождения России, идти на лишения и смерть за, казалось бы, абстрактное "торжество истинной свободы и права на Руси", а не за конкретный кусок хлеба, выдираемый из рта продотрядом. Поэтому для серьезного подрыва «зеленого» движения стало достаточно туманных обещаний или нищенских подачек, как замена продразверстки продналогом, тоже грабительским, но оставляющим крестьянину какую-то долю результатов его труда. Причем без всяких гарантий необратимости такой замены. Малочисленное «барское» и казачье Белое Движение сопротивлялось и угрожало большевизму целых три года. А превосходящее по численности и размаху «зеленое» движение за каких-то полгода было в основном раздавлено. Кстати, этот разрыв между противниками большевиков — белыми и «зелеными», стал, наверное, главной причиной победы коммунизма в гражданской войне.
107. Кронштадт
Рассматривая «зеленое» движение, можно отметить еще одну закономерность в конце 1920–1921 гг. начали восставать самые «революционные» районы, служившие опорой коммунистам в предыдущие годы войны. На Дону — «мироновские», Усть-Медведицкий и Хоперский округа. В Воронежской губернии — Богучарский уезд, где обычно формировались войска для борьбы с казачеством. На Урале бурлили и бастовали Пермь и Мотовилиха во главе с ультрареволюционером Мясниковым, расстрелявшим в 18-м великого князя Михаила Александровича и закопавшим живым архиепископа Андроника. В Сибири повернули винтовки против красных партизанские края, зверски убивая комиссаров и продовольственных агентов. В Крыму самые «большевистские» села, при Врангеле являвшиеся базами подпольщиков, после первого же наезда продотрядов начали служить надежным убежищем для уцелевших офицеров и переправлять их в горы, к тем же "зеленым".
Восставали обманутые. Те, кто позволил одурманить себя красной пропагандой и иллюзиями коммунистического рая. Но обманы стали вскрываться. Методы правления и хозяйствования объявленные вынужденными, вызванными борьбой против белогвардейцев и Антанты, оказались будничными атрибутами советского государства. Проследив географию антибольшевистских выступлений в 1918–1921 гг., мы увидим, что восставали почти все, но не одновременно. Одни районы подавили и обескровили раньше, у других протест вызрел и прорвался только в конце войны. Расчет Ленина на силу рычагов центральной власти оказался верным. Сохранять господство большевиков позволяла и гибкость, точнее, изворотливость, характерные для их политики и пропаганды, принцип "разделяй и властвуй". Например, для подавления богучарцев в 21-м бросили донских казаков, которых те подавляли раньше.
По своей сути, лозунгам, политической направленности к «зеленому» движению примыкает и Кронштадтский мятеж, тоже произошедший в одном из главных очагов прошлой «революционности». 24.02.21 в Петрограде началась сильнейшая забастовка, против рабочих были брошены курсанты, в городе ввели комендантский час. На следующий день ЧК начала массовые аресты. Но волнения не прекращались. В Москве в эти дни собирался очередной, X съезд компартии, и петроградские рабочие требовали немедленной отмены политики военного коммунизма, созыва Учредительного Собрания, создания многопартийной системы и коалиционного правительства. Шел интенсивный обмен делегациями между забастовщиками и гарнизоном Кронштадта, насчитывавшим 26 887 чел. Все это привело к тому, что 2.03 Кронштадт, взбудораженный петроградскими событиями и ответными репрессиями властей, восстал, присоединяясь к требованиям Петрограда. Какими-то жестокостями и зверствами мятеж не сопровождался, коммунистов только арестовали, да и то меньшую часть — 327 из 1116.
Большевики перепугались — ведь Кронштадт относился к самым верным их войскам. Значит, за ним могли последовать и другие. Кронштадт открывал доступ к Петрограду, доступ вторжению извне — если бы оно последовало. Да и сама по себе такая многочисленная армия мятежников (куда больше, чем было у Юденича!) на пороге "колыбели революции", с мощной крепостной и корабельной артиллерией, что-нибудь да значила. Принимались срочные меры. Семьи повстанцев, находящиеся в Петрограде, сразу арестовали в качестве заложников. Спешно стягивались «надежные» войска, а ненадежные выводились подальше. Так, несколько тысяч матросов, расквартированных в Петрограде, погрузили в эшелоны и отправили в Севастополь, который их не принял, опасаясь антисоветских настроений. Эшелоны остановились в Александровске (Запорожье), где матросы слонялись по городу, громогласно критикуя коммунистов. Началось брожение среди местных рабочих, и эшелоны отправили в Мелитополь. Там повторилась та же история. Так их и гоняли туда-сюда по всему югу, пока мятеж не был подавлен.
Восставший Кронштадт митинговал, протестовал и выдвигал требования, не предпринимая никаких активных действий, а коммунисты стянули артиллерию, создали две войсковые группировки — у Ораниенбаума и Лисьего Носа. 7.03 открылись боевые действия. За два дня в артиллерийской перестрелке были выпущены более 5 тыс. снарядов. 8.03 последовал штурм, но был отбит огнем крепости и кораблей. Мятеж получил широчайший резонанс в эмигрантских кругах. Начался сбор средств для закупки продовольствия кронштадтцам. Русскими банками, Земско-городским союзом, промышленниками были собраны для этого 545 тыс. франков и 5 тыс. фунтов стерлингов. Для экстренной продовольственной помощи комитет представителей русских банков повел переговоры в Лондоне, а Союз русских промышленников обратился к США с просьбой отправить восставшим транспорт с хлебом.
В Ревель прибыл Чернов, планируя из оставшихся в Эстонии белогвардейцев Юденича создать три отряда по 300 чел., которые стали бы организующими ядрами для наступления на Ямбург, Псков и Гдов. Сюда же съехались представители Савинкова, Врангеля, Чайковского. Правда, от предложений Чернова о помощи, переданных в Кронштадт, восставшие уклонились. Ходили слухи о переброске под Петроград всей армии Врангеля. Но это были только слухи. Союзники, от которых зависели любые конкретные шаги в данном направлении, заняли наблюдательную позицию и никакой заинтересованности в возобновлении Белого Движения не проявляли. Хотя англо-французская эскадра в Копенгагене из 14 кораблей была приведена в боевую готовность, но тоже оставалась в выжидательном режиме — на всякий случай. Да и состояла она из небольших судов — миноносцев, легких крейсеров, так что для серьезных самостоятельных действий она не предназначалась.
