Русский медведь. Император - Ланцов Михаил Алексеевич (чтение книг .txt, .fb2) 📗
Глупо, безумно глупо.
Эту вполне разумную женщину никогда не оставляли страхи за свою судьбу. Да еще все старые обиды всплыли и собрались в кучу. Одна к одной. Плюс иррациональный страх матери за своих детей. Беспочвенный и необоснованный. И весь этот комплекс внезапно переродился, одарив ее маниакальной идеей все-таки отомстить брату. Умом она понимала, что Петр сделал для России очень много. Вывел ее на ведущие мировые позиции, радикально расширив территорию и укрепив экономику с армией. Но… она ничего не могла с собой поделать. Словно какой-то бес вселился в нее…
Софья еще несколько минут смотрела стеклянными глазами на город, а потом сально улыбнулась и пошла к детям.
– Ты как? – поинтересовался бывший князь. – Отошла?
– Да, – махнула она рукой. – Не знаю, что на меня нашло. Просто с детьми не хотела расставаться. Глупость. Брат прав. Здесь они не смогут получить хорошего образования и обзавестись нужными знакомыми.
– Вот и я о том же, – облегченно кивнул Василий.
– Думаю, даже стоит брату благодарственное письмо написать.
– Дело говоришь, – согласился супруг.
– Мне тут подумалось… а отчего брат не принимает венец императора? Давно ведь славой и могуществом подобен.
– Ох, милая, – вздохнул Голицын. – Не только ты такими вопросами задаешься. Тем более что по России много всяких полезных вещей с именованием любопытным имеется. Имперские дороги, например. Чувствуется, что государь готовится, но, когда соизволит – никому не известно.
– Так, может, он ждет, чтобы верные подданные его предложили венец?
– Может, и так. А ты никак что задумала?
– Хочу написать ему, предложить венец. Первой предложить. На правах сестры. Давно заслужил.
– Ну… дело хорошее, – задумчиво произнес Василий, с некоторым подозрением глядя на супругу. Как-то резко ее настроение переменилось. Надо будет за ней понаблюдать… очень ему эта перемена не понравилась.
Глава 6
11 сентября 1713 года. Дюнкерк
С первыми лучами солнца три русские шхуны типа «Москва» под флагом Владимира Петровича Романова стали подходить к французскому городу Дюнкерку, пользуясь благоприятным ветром. Заметили их не сразу, а потому поначалу все шло довольно тихо. Рыбаки и торговцы неспешно выходили из порта, город вяло просыпался, а горожане еще и не проснулись в основной массе. Поэтому колокольный звон сильно ударил по ушам в этой утренней тишине.
– Пять миль, – коротко отрапортовал штурман.
– Отменно, – кивнул старший сын Петра, внимательно смотревший в сторону города. Он немного оправился от ранения и, будучи произведен в контр-адмиралы, стремился оправдать доверие отца.
– Прикажете заряжать орудия? – поинтересовался командир корабля. – Семь флейтов в зоне поражения.
– Нет, по кораблям стрелять не будем. Пускай бегут. Распорядитесь доставить к орудиям специальные снаряды…
Что же это были за специальные снаряды? Ничего особенного… для XX века. А для начала XVIII – страшное оружие – зажигательные снаряды на основе белого фосфора. Их особенность заключалась в том, что они не только очень неплохо поджигали все вокруг, но и выделяли при горении много ядовитого дыма, выступающего дополнительным фактором поражения. Своего рода газовая атака.
Вот именно их и обрушили три шхуны из двадцати четырех стомиллиметровых пушек «Орхидея» на бедный город, который к началу обстрела еще толком не проснулся.
Уже после нескольких первых залпов город начало стремительно затягивать дымом пожарищ, снижая видимость. Но Владимир был к этому готов, и потому уже с четвертого залпа корабли перешли на огонь по площадям. Точность, как несложно догадаться, была никакая. Но это совсем не мешало успешному действию боеприпасов – город вспыхнул как сухая солома. Благо, что в нем имелось прилично деревянных построек, дров, тканей и прочей горючей субстанции.
Вой, жуткий, нечеловеческий вой, граничащий с ревом, охватил всю центральную часть Дюнкерка. Потому что только так можно было описать чудовищное переплетение многоголосых воплей заживо сгорающих людей и животных вперемешку с ревом пламени.
– Прекратить огонь! – резко произнес Владимир после тридцатого залпа.
Более семисот стомиллиметровых тонкостенных фосфорных снарядов обрушилось на Дюнкерк всего за четверть часа.
– Уходим, – буркнул он спустя несколько секунд. – Занести в бортовой журнал: «Боевые испытания новых боеприпасов прошли успешно». Далее смотреть на этот пожар нет никакого резона. Раньше чем через несколько дней не стихнет. Вернемся через неделю, оценим результаты.
И три шхуны под всеми парусами стали удаляться на запад, в сторону Кале. Свое черное дело они уже сделали. Конечно, основной удар обрушился на крепость, однако и город сильно пострадал. Ни порта, ни складов, ни судоремонтных мощностей там больше не имелось. На восстановление этой важной военно-морской базы, по самым скромным оценкам, должно было потребоваться несколько лет. Ну и жертвы…
Петра, конечно, немного ломало от мысли, что придется нанести удар такого рода по городу. Это ведь не полевое сражение, где армия выступала против армии. Но после продолжительных колебаний все-таки решился. Дюнкерк был важнейшим стратегическим портом Франции на северном побережье. Не только военно-морской базой, но и солидно нагруженным логистическим узлом. Удар по нему позволял серьезно снизить доходы французской короны и ослабить ее финансовые возможности. Плюс фактор устрашения. По его расчетам, такого рода удар должен был подорвать уверенность у французов в свою победу. И если Людовик XIV вряд ли как-то адекватно отреагирует: сожгли и сожгли, то его окружение сделает правильные выводы.
Поэтому, вынудив сдаться флот вторжения, Петр нагрузил все три балтийские шхуны новыми секретными боеприпасами и отправил сына в рейд. Точнее, сначала нанести удар по Дюнкерку. А потом терроризировать северное побережье Франции, конвоируя захваченные суда в Англию, охотно согласившуюся скупать честно награбленное. Английская элита пыталась всеми силами выйти из кризиса, вызванного Шотландской весной, а потому хваталась за любые возможности. Тем более что били их традиционного противника – Францию. Как тут не помочь? И можно, и нужно. Да и выгодно.
Королева Анна, конечно, уже не могла даже ходить, доживала свои последние дни, практически полностью отойдя от дел. А вот курфюрст Ганновера Георг, официально объявленный ее преемником, прилагал огромные усилия по укреплению дружеских отношений с Петром. Само собой, на взаимовыгодных условиях. Так что доходило до совершенного маразма – шхуны Владимира время от времени собирали целые караваны рыбаков и мелких торговцев, конвоируя их через Ла-Манш, откуда, не разгружаясь, они шли с призовыми командами в порты Нижней Германии. Причем все металлические изделия и порох перегружались на каботажные суда и отправлялись в Россию. Медь, свинец, чугун, драгоценные металлы. Их, конечно, получалось набрать немного. Но даже такой источник сырья был намного лучше, чем ничего.
Конечно, военно-морской флот Испании, Франции и итальянских карликов пытался что-то предпринять, однако, потеряв основные силы под Копенгагеном, не имел для того достаточных возможностей. Потому как регулярное снабжение эскадры припасами позволяло трем шхунам очень жестоко карать любые деревянные суда. Они не жалели боеприпасов, применяя против противников не только мощные ударные гранаты, но и зажигательные снаряды, снаряженные белым фосфором.
Лишь однажды французы пригнали из Марселя линейный корабль, спешно перевооруженный, с заряжаемыми с дула нарезными пушками. Но он показать себя не смог, получив пару фосфорных снарядов с запредельной дистанции. То есть сгорел самым пошлым образом, ни разу не выстрелив по врагу.
Буквально за пару месяцев контр-адмирал Владимир Романов превратился в натуральное пугало Западной Европы. Этакий Эдвард Тич Северного моря, очистивший его просторы от всех судов, кроме тех, что ходили под союзными или нейтральными флагами. Единственное отличие, пожалуй, заключалось в том, что вместо знаменитого пиратского флага на флагмане контр-адмирала развевался малый родовой штандарт с медведем, нагло ухмыляющимся своим врагам и грозящим им большим эрегированным членом.
